Остаток свободного дня я проспала, продрав глаза только тогда, когда Олькина рожа замаячила передо мной, в попытках разбудить.

- Вставай, скоро на работу. Смотри, что у меня есть!

Олька крутилась передо мной в новых серых брюках и облегающей черной кофте, которая навязчиво переливалась вышивкой из бисера и пайеток.

- Мы ходили сегодня по магазинам, он потратил на это одиннадцать тысяч! У меня никогда не было штанов за триста долларов!

Она вертелась передо мной, сияя от счастья, а мне до боли в груди было жалко смотреть на нее...

Месяц подходил к концу, а с ним и наш контракт с 'Парадайз'.

Руководство поменяло концепцию - теперь весь женский пол, работающий в заведении, включая официанток и уборщиц, должен был работать 'с выходом', в связи с чем, нам предложили подумать пару дней о своей дальнейшей судьбе. У нас было несколько опций: можно было продлить контракт и работать по новым условиям; можно было вернуться в 'Фентези'; можно было уехать на Самуи. Я ходила как в воду опущенная - не хотелось ничего менять... Сразу всех желающих на остров не вывезли бы, и даже если бы туда просились только мы втроем, вероятность того, что отправят всех вместе, была крайне мала. Самуи был очень условным выбором - нас, якобы, ставили в очередь, а на самом деле назначали девочек по какому-то только в верхах понятному принципу. Оставаться здесь проституткой, конечно же, никто не изъявил желания, но и возвращаться в тоталитарный режим на Уолкин Стрит рвались не многие. Во всяком случае, не я. Я вообще не представляла, как буду там работать. Никогда, ни одно место на планете не вызывало у меня такой неприязни. Я много раз пыталась объяснить самой себе, почему аж так ненавидела 'Фентези', и не могла. Я пыталась уговорить себя, что на самом деле нет почти никакой разницы, что работа там такая же как и здесь, и все же... Почему, набравшись нужных навыков, изучив изнутри всю кишкатуру этого незавидного ремесла и поняв, где можно сделать хорошие деньги, не поступаясь своим принципам, я так и не смогла получить выгоду от этого места? Даже спустя годы, я так и не смогла ответить на этот вопрос.

Как оказалось, не одна я ходила в таких мрачных думах. Никто больше не веселился, не плясал толпой и не развлекал народ - большая часть девочек, и русских и таек, сидели на диванах, обмозговывая сложившуюся ситуацию. Не хотелось общаться даже с Олькой и Жанкой. Теперь мысли о доме стали настолько навязчивыми, что не оставляли ни на минуту. Я начала подумывать о том, чтобы собрать все свои деньги, занять у брата, сколько надо, и сделать стоп-контракт, но гордость не позволяла приехать с 'заработков' за счет родных. Наверное, я должна была пройти через это. Больше четырех месяцев мне предстояло терпеть, и бороться, и выживать в ненавистной мне среде, и я готовилась к этому.

Нам раздали по конверту с листом бумаги и велели к следующему дню написать о своем решении. В тот же вечер всех славянок заменили нашими же проститутками, которые, кстати говоря, знатно танцевали, и пригласили на беседу в кабинет дирекции. На разговор нас вызвала Катя - 'мамка' русского состава путан. Не мудрствуя лукаво, она предложила нам остаться. Предлагала ставку в пять тысяч баксов, плюс процент от перевыполненного плана или чего-то там еще, в чем я не стала разбираться. Кроме того, нам обещали вернуть паспорта. О, как я оживилась после этой фразы! Сразу зароились мысли о том, что можно согласиться, забрать паспорт и сбежать! А если врут? Артур же тоже много чего обещал... А что, если придется сколько-нибудь дней работать проституткой, пока они выкупят нас у Артура и заберут документы?

Работа только началась, людей почти не было, и я вяло бродила по залам в самых расстроенных чувствах. В дальнем, пятом, зале, который почти всегда пустовал и использовался только когда привозили большую группу туристов, через прорези в перегородке я заметила какое-то движение на пилоне. Оказалось, на сцене занимался молоденький совсем местный паренек, которому было едва за двадцать. Вокруг подиума расположились около дюжины таек, которых я раньше не видела, и мальчик учил их танцевать. Понимая, что стриптизерши здесь не останутся, хозяева готовили нам замену - девочек, которые будут и танцевать и уходить в номера. Я присела на диван подле сцены и стала наблюдать. Ах, как он шевелился! Если бы я была мужиком-гомосеком, я бы непременно захотела его. Кроме того, что он двигался как кошка, он вытворял на шесте такие вещи, каких я не видела в исполнении ни одной женщины. Ученицы же его были похожи на куриц - вот, кажется, и с интересом большим рассматривают, а в глазах - комбикорм. Их, по всей видимости, спустили с гор, то бишь с этажей, и теперь им невдомек было, зачем раскорячиваться еще и здесь. Не знаю, не нацистка я, и не расистка, и ничего не имею против таек, но что-то непобедимо примитивное господствует в их образе.

Удовлетворив любопытство, я снова пошла по залам в ожидании своей очереди выступать. Причалив к дивану, на котором сидели мои подруги, я тихо умостилась рядом.

- Че, тоже в шоке? - спросила Оля.

- Ага. Что делать будем? Самуи?

- Ну...наверное. В 'Фентези' мы точно не попрем.

- Вы же не думаете, что вас прям завтра и отправят? Это может затянуться на недели.

Мы ненадолго замолчали.

- Слушай, - заговорила Жанна, подбирая слова, - мы думаем, может, остаться здесь...у меня дети... Оле тоже деньги нужны... Всем нужны. В общем, ты только не думай о нас плохо, просто так складывается. Я, например, ничего не зарабатывала там... Девочки в минус заканчивают контракты. Куда мне еще минус?

Жанна прикрыла глаза рукой и отвернулась.

- Я тоже не хочу в тот свинарник, - поддержала Оля, - там надо то от штрафов бегать, то бухать, как проклятущая, сдавая нормы, то трахаться как бездонная за копейки. Лучше я буду знать, за что вкалываю.

Она говорила так, словно сама перед собой оправдывалась. Я слушала и не верила в то, что слышу. Они готовы были стать проститутками, чтобы не идти в то гребаное место, будь оно неладно. А самое страшное, что они заставили меня задуматься над тем, чтобы остаться. Стриптизершей стать я ведь тоже не мечтала. Не думала даже, чтобы раздеваться перед незнакомыми людьми, да еще и давать им лапать себя. И где я? Так, может, смогла бы пережить и несколько месяцев... а что? Девственницей я не была, опыт секса после первой встречи имелся, подарки на свиданиях с последствиями получала. Не то ли это самое, только с ярлыком? Но ведь спала я с ними по собственному желанию, они же мне нравились. А здесь мог прийти даже не 'Игорь', а мерзкий дядька, ткнуть пальцем и все - вся романтика... Зато паспорт в руках. Можно встать, послать всех подальше и уйти. А куда уйти? Вдруг, денег не будут давать? Что тогда? Под мостом жить? Идти в полицию и ждать депортации? Голова раскалывалась... На моем веку столько противоречивых мыслей еще никогда не теснилось в моей маленькой головешке.

Я сходила в гримерку, выпила таблетку аспирина и пошла работать.

Подойдя к шесту и сделав первый шаг, я услышала, как медленная эротическая музыка резко прервалась и сменилась на задорную поздравлялку в современной обработке. Было за полночь - наступил день моего рождения. Весь персонал, широко улыбаясь, хлопая в ладоши и подпевая, приближался к сцене, на которой замерла я со счастливой миной. Как хорошо, что мой праздник застал это место. Потому что и само оно было праздником... Люди, такие приветливые, почти родные, окружили меня, стали обнимать и целовать, поздравляя и желая всего того, что люди желают друг другу уже тысячи лет. На меня надели бусы из банкнот, скрепленных степлером - здесь всегда так делали на день рождения. Кто-то протягивал конверт, кто-то, такой же опоздавший прицепить деньги к бусам, подсовывал в этот же конверт свою бумажку; видя, что происходит и желая поучаствовать, туда же свои руки совали и гости; тайский администратор принес мне большого мягкого ослика, и, наконец, Камила внесла маленький тортик со свечкой, которую я тут же задула. После этого каждый полез в него пальцем, цепляя крем, и обмазывал мое лицо, спину, ноги - что под руку попадало. Я смеялась и плакала, зная, что это было прощальное веселье.