- Cадись на меня, - тихо сказал он мне на ухо.

- Мы так не договаривались, - я посмотрела на него как учительница на непослушного ученика.

Есть два правила, которые ни в коем случае нельзя было нарушать: не трогать клиента за гениталии и не садиться на него, будучи полностью обнаженной. Ну, минет, конечно, тоже нельзя было делать.

Артур не обращал внимания на мои возражения:

- Мне по хер. Мой приват, что хочу, то и делаю, - он уложил меня на спину, подставив под голову колени, и правой рукой заскользил по шее, груди, животу и, очевидно, не собирался останавливаться.

Пытаясь не выдать волнение, я опять сползла на пол, как можно эротичнее, и откатилась так стремительно, что с меня слетела туфля. Я почувствовала запах ноги, высвободившейся из резины (таковы уж тапки стриптизерши), и чуть не рассмеялась - настолько это не вписывалось в картину соблазна. Мне пришлось как можно красивее спихнуть и вторую туфлю, от чего запах усилился. Я сомневалась, что Артур его не услышал в такой маленькой запечатанной комнате, и во мне роились чувства смущения, возбуждения и непреодолимого желания просто громко поржать. Наконец, я не выдержала:

- Ваше время истекло.

- Что значит, истекло?

- Прошло уже полторы песни, к сожалению, мой сеанс не бесконечен, - я попыталась изобразить досаду на лице.

Артур вынул купюру в тысячу бат (примерно тридцать долларов) и сказал:

- Продолжай.

- Простите, но должна напомнить, что мой танец стоит пять тысяч.

Глядя мне в глаза, он полез в карман и, достав еще несколько бумажек, швырнул их на пол, как собаке кость.

Теперь единственным моим чувством было раздражение. Я хотела прекратить это все, но решила, что стоит наказать этот надутого павлина. Я снова начала извиваться и ласкать себя в противоположном дивану углу, забыв обо всем, что называлось стыдом. Я не просто гладила себя, я чуть ли не мастурбировала на его глазах, облизывая грязные пальцы и проскальзывая всюду без каких-либо ограничений. Я знала, что меня надо было разнести в пух и прах за такой пошлый танец, но в тот момент мне безумно хотелось поставить его на место. Вид мой говорил, что я готова отдаться. Я снова приблизилась к нему, присела на диван между его ног, прижимая попой его выпирающий через брюки член, и подняла руки вверх, приподнимая волосы. Он неожиданно нежно прильнул ко мне и просунул ладони между моих ног, пытаясь раздвинуть их. Я сжала бедра сильнее, не позволяя ему сделать это, равно как и продвинуться вглубь. Тогда я почувствовала у себя на шее его горячий мокрый язык, скользивший к мочке уха.

Я медленно убрала его руки, встала и прикрутила громкость на магнитофоне.

- Вот теперь Ваше время точно истекло, - сказала я, давая понять, что уже ни его угрозы, ни деньги не заставят меня продолжать.

Артур вынул еще одну тысячу, и вручил мне уже в руки.

- Экзамен принят. На кассе забери чек на три тысячи.

- Мой танец стоит пять, - не сдержалась я.

- Не борзей.

Он вышел, а я, голая и босая, стояла посреди комнаты, зная, что попала в немилость.

Как-то любимый наш директор в качестве подарка вывез нас в выходной день на острова позагорать и покупаться. В Паттайе пляж был невыносимо грязным, так что к морю приходилось ездить довольно далеко, и это становилось целым событием, на которое не всегда хватало времени, денег, а порой даже и желания.

Остров оказался одним из тех дешевых мест, куда Артур в режиме экономии вывозил толпу своих подопечных и при этом благородно выглядел. Мы расположились на лежаках, почти до половины погруженных в песок и начали осматривать территорию. Пляж нельзя было назвать живописным - вокруг, то тут, то там, торчали подсохшие кустарники, на песке валялись окурки и какие-то колючки, перегоняемые ветром, пальм не было вообще ни одной, а вместо них кое-где росли неказистые деревца, похожие можно было увидеть и в наших широтах. Среди приехавших был только новый состав, из которого я толком знала всего человек пять. Одна из новеньких, Алена, мне импонировала даже больше, чем Оля с Жанной. Это была девочка из Перми. На днях ей исполнилось только двадцать три, но дома ее ждала уже пятилетняя дочка, которая жила с бабушкой. Алена почти не рассказывала об отце ребенка, только говорила, что у них не сложилось, и никогда не жаловалась на него, но все же мне казалось, она презирала мужчин. А вот мужчины, в свою очередь, любили ее. Она была очень привлекательной - с длинными светлыми волосами, правильными чертами лица и огромными зелеными глазами, она олицетворяла совершенную красоту. Пока не смеялась. Неровные зубы заметно портили картину, но она знала это и довольно умело пользовалась легкой ироничной улыбкой во всякой ситуации. Ее зад был просто достопримечательностью клуба, я никогда раньше не видела такую круглую подтянутую попу не на экране или в журнале, а вживую. Казалось, она должна была грести деньги лопатой, но она пряталась по углам, как и я, ожидая конца смены, или неделями сидела на больничном, в то время как зарплата ее шла в минус.

Мы помчали с Аленкой к морю. Примерно в пятидесяти метрах от берега плавало ограждение - за буями было опасно ходить ввиду того, что местность изобиловала морскими ежами. Дно было мелким, плавать особо было негде, но нам при хорошем настроении было бы достаточно и ложки воды, чтобы и понырять, и порезвиться. Мы устроили бои, и в самый разгар их Аленка вдруг поменялась в лице - оно вытянулось, улыбка сменилась искаженной гримасой а глаза застыли, глядя на меня в упор.

- Не подходи ко мне, - тихо, но твердо сказала она.

- Ты чего? Я тебя ударила? - я бросилась к ней, о чем в ту же секунду пожалела.

Ощущения были, словно тысячи иголок, проводящих двести двадцать, впились мне в ногу. Смею верить, что лицо мое выразило все то же, что и минуту назад - Аленкино. Я подняла ногу, посмотреть, что с ней и есть ли она там еще вообще. Половина ступни, а так же верхняя часть в районе пальцев была покрыта тонкими черными полосками и пятнами. Наконец, мы заорали благим матом. Слезы брызнули из глаз и при этом мы начали хохотать как душевно больные. Оперевшись друг о друга мы потащились к берегу. До лежаков мы едва добрались - песок просто горел, под ноги попадались мелкие острые камни, и едва ступая ранеными ногами, мы издавали какие-то животные звуки, похожие на собачье поскуливание.

К нам на помощь сразу бросились несколько человек, кто-то позвал Артура.

- О-о-о... красавицы мои. Вы что там, в футбол ежом играли?

Сквозь слезы мы пытались засмеяться, отчего лица, только уродливо скривились.

- Не бойтесь, такое случается. Я уже позвал местного знахаря, сейчас он вас полечит.

Вскоре пришел молодой таец, держа в руках несколько долек лайма и пустую стеклянную бутылку от колы или чего-то подобного. Он присел и стал рассматривать ступню Алены. Пробормотав несколько непонятных англо-тайских фраз в стиле 'сейчас все будет окей', он зажал рукой ее щиколотку и крепко стукнул ее по пятке. В тот же момент Аленка лягнула его второй ногой в грудь так, что он повалился на песок. Мы испуганно смотрели, переводя взгляд то друг на друга, то на тайца, то на девочек, окруживших нас, словно диковинных зверушек в зоопарке. Все замерли в ступоре. Таец смеялся. Видимо, это был не первый его опыт и он не был удивлен реакции. Он начал быстро что-то говорить и жестикулировать, объясняя, что ему нужно постучать по пораженному месту. Мы начали приходить в себя, и Алена, стиснув зубы, протянула ему больную ногу. Он начал равномерно постукивать по тем самым черным пятнам и периодически протирать места кусочками лайма. Слезы по щекам моей бедной подруги текли непрерывно в течение всего процесса.

- Это тайцы просто прикрываются, на самом деле они под видом помощи наказывают туристов за то, что мы губим их животных, - пыталась пошутить я, но Аленка только рыдала в ответ. - Да не ври ты, не так уж оно и больно, то ты себя жалеешь до хрена. Перестань ныть!