Я улеглась на один из матрасов, закрыла глаза и приготовилась к часу блаженства. Массажные столы в этих краях встречались довольно редко, и в основном - в крупных салонах, которые посещали туристы, в кустарных же заведениях практиковались довольно жесткие тюфяки, брошенные прямо на пол. Места (которых всегда было не меньше трех-четырех) отделялись шторами, так что соседство между посетителями было довольно близким. Впрочем, это мало кого волновало, потому что в основном процесс проходил в полной тишине. Хозяйка нашего салона почти всегда сама занималась мною, и это мне льстило в какой-то мере. Лежа на спине и вытянув руки вдоль тела, я уже чувствовала ее уверенные движения. Я попросила ее не переворачивать меня, если засну, и уделить внимание левой голени, которая ныла после первого дня на новой работе. Проваливаясь в сон, я почувствовала, что кто-то взял мою правую руку и очень нежно начал массировать ее. Веки не хотели подниматься и сознание готово было принять это за сон, но разум говорил, что моя тайка сидит в ногах, а руку держит другой человек. Я нехотя повернула голову и открыла глаза. Улыбаясь и подмигивая добродушной тайке, рядом со мной сидел Рой.

Я подскочила так, что чуть не оборвала занавеску. Гневно посмотрев на растерявшуюся массажистку и дав ей понять, что не стоило допускать такую оплошность, я обратилась к нежданному гостю:

- Вы что здесь делаете?

- Хочу поговорить с тобой.

- Простите, но я воздержусь, - не совсем уверенно ответила я, оставшись с ним наедине.

Рой перебрался на мой лежак и теперь сидел рядом, в дорогой льняной одежде, с неподвижными от геля кудрями и насмешливым взглядом. С легкостью, с которой вынимают сигареты, он достал из кармана пачку стодолларовых купюр и положил передо мною.

- Я хочу, чтоб ты уехала отсюда, - на ломаном русском сказал он, - здесь три с половиной тысячи. Ты же столько должна за прерывание контракта?

- Я не думаю, что должна обсуждать это с Вами, - дрожащим голосом возразила я.

- Я хочу, чтоб ты свалила отсюда, - Рой сказал это так, будто ему запретили расцеплять зубы, он прямо цедил сквозь них слова.

- С какой стати, - неожиданно зарычала я в ответ. Правда, вспомнив лицо Вики, тон этот уже не казался мне таким уж подходящим.

- Ты мне не нравишься.

Вот это была вообще замечательная фраза. Мало того, что надо мной навис мужик с угрожающим видом, так оказалось, что я настолько ему не нравлюсь, что он совал мне деньги, чтоб вытолкать из страны...

- Я, конечно, не нефтяная скважина, но кто сказал, что я должна всем нравиться? Я от тебя тоже не в восторге.

Эх, выхвачу - так выхвачу, решила я.

- У тебя есть две минуты подумать, я долго уговаривать не буду, - все еще настаивал Рой.

- Мне хватит и одной минуты. Спасибо. Нет.

Араб взял деньги, встал и ушел, а я сидела и думала, не глупость ли я сотворила. Только что у меня была возможность свалить отсюда, и я ею не воспользовалась. Хотя как бы я это сделала? Ну, оплатила бы я этими деньгами стоп-контракт, а дальше что? Пешком по рельсам домой? Без копейки денег? Нет, все было не так просто, как мог подумать упакованный шейх...хотя вряд ли он много думал обо мне... Я вздохнула, выглянула из-за шторы, чтобы позвать свою тайку, и мы продолжили начатое.

- Рой давал мне три с половиной тысячи, чтоб я прервала контракт, - заявила я с порога, войдя в номер, - я ему не нравлюсь, видите ли.

Аня внимательно посмотрела на меня, но, не сказав ни слова, ушла в комнату.

- Ты слышишь? Что это значит?

- Это значит, он хочет, чтобы ты уехала, - отчеканила собеседница, - что ты сказала?

- Сказала, что это не его дело и отказалась!

Аня закурила и вышла на балкон.

- Хреново, - наконец, сказала она.

- В смысле? Я же ничего не сделала. Ты же сама говорила, что если его не трогать, все будет нормально. Я его не трогала - он меня трогал, - уже менее уверенно затарахтела я, начиная нервничать.

- Это все так, только если он сам идет мирно с предложением, лучше его слушать.

- Охренеть. Вот оно: 'Ни одно доброе дело еще не осталось безнаказанным'. Надо было оставить эту дуру малолетнюю, которой насрать на себя, самой разгребать свои дела. Теперь вот, спасибо, и мне скучать не придется.

- Да не дергайся ты так. Просто старайся не попадаться ему на глаза, смотри по сторонам, когда выходишь куда-то.

- Так ты ж говорила, что он не будет здесь показываться! Где обещанные киллеры? И как он вчера здесь мог ошиваться?

- Слушай, что я тебе говорю, и все будет в порядке.

- А то что? Буду ходить с лицом, как у Вики?

- Ян, все будет нормально, я поговорю с ним.

- Уж пожалуйста, - тяжело вздохнула я, и мы прекратили спор.

День выдался тяжелым - мало того, что на меня наехал незнакомый практически мужик, порядком потрепал мне нервы, так еще и долгожданные месячные пришли, которые задержались почти на три недели. Мой организм давно привык к перелетам и сменам климата, а вот к чему он не привык, так это к постоянному напряжению и отсутствию секса. С самых первых дней я обратила внимание, что на сцене многие девочки выглядели как-то...одинаково. Ну, в некоторых местах, то есть в области живота и таза. Испод мышек и до самых бедер шли практически прямые линии. То же самое происходило и с фасадом конструкции - даже легкого очертания ребер не было видно - из-под груди до самого белья скатывалось гладкое пузцо. Когда девочка с такой фигурой извивалась в танце, не было видно никаких сексуальных изгибов, ну, если не считать складок по бокам, благодаря которым она становилась похожей на гофру. Впрочем, мужчинам нравилось, а это в нашем деле было главным. Я высказала это замечание вслух, когда сидела в зале, и девочка с очень спортивной фигурой, сидевшая рядом, сказала, что от такого зарекаться здесь никто не может - все приезжают худенькие и красивенькие, а потом раздаются вширь так, что и обувь приходится покупать на размер больше. Тогда я засомневалась в ее словах - сама-то она отлично выглядела, поэтому я была уверенна, что и мне удастся сохранить фигуру, а после первой недели задержки я действительно заметила, что обувь слегка давила, живот почти постоянно был каким-то вздутым и еще я начала прибавлять в весе.

Когда меня впервые взвесили, шкала показала ровно пятьдесят, хотя уже несколько лет моей нормой было пятьдесят три кило, ну плюс-минус, конечно. Я тогда обрадовалась - женская такая глупая радость по поводу сброшенных килограммов, - а потом дважды заплатила по двести баксов... Конечно, можно было избегать этого, питаться свежими овощами и фруктами, ходить на тренировки - это было только на пользу, но когда тело отекало из-за отсутствия месячных, эти идиотские штрафы платить было просто обидно.

В те дни, когда они все же появлялись, мы неизменно выходили танцевать, и никто от работы нас не освобождал, в том числе - и от полного раздевания на сцене. Решение, конечно, было только одно - тампон, и прятать его нужно было так, чтобы в самый интересный момент из самого интересного места не сверкал белый шнурок в свете неона. Так мне никто и не ответил, кто придумал, что это эротично - когда стриптизерша, вся такая голая и красивая, улыбается и зубы светятся, будто живут отдельной жизнью.

Это была моя первая менструация в поездке, так что опыта танца с тампоном у меня еще не было. Проверив в туалете, все ли у меня в порядке там, я посмотрела в зеркало, оценила свой хорошенький зад, одетый в шорты, едва ли выполнявшие функцию таковых, и пошла на сцену, думая по пути только о злосчастном шнурке, который не мог просто упустить случай опозорить меня, в этом я почему-то была уверенна.

Если бы это было на Уолкин Стрит, я бы, наверное, сотлела со стыда еще по пути к пилону от одних только мыслей, что что-то может протечь или вылезти, а здесь, поглядев по сторонам и обнаружив, что в зале вообще ни одной души, я стала плясать 'калинку-малинку' от радости. Мне даже не пришлось раздеться в первом выступлении - просто не для кого было, а выйдя во второй раз, я настолько нагло себя чувствовала даже в присутствии пяти дядек турецкой наружности, что не стала снимать, не только белье, но и шорты вообще.