Шли годы. Постепенно Томпсон удалось оправиться от того, что ей пришлось пережить. В 1995 году, спустя десять лет после первого слушания дела, к ней снова обратился Майк Голдин вместе с окружным прокурором. Они сообщили ей, что адвокаты Коттона подали запрос на проведение анализа ДНК, чтобы проверить, не была ли допущена ошибка при вынесении приговора. Образец ДНК, взятый у нее в больнице, можно было сравнить со свежими образцами, которые предоставили бы Рональд Коттон, Бобби Пул и сама Томпсон. Она с воодушевлением откликнулась на это предложение, выразив уверенность, что тест позволит ей окончательно расстаться с прошлым и жить дальше. Однако результаты теста показали, что Томпсон, несмотря на внутреннюю и внешнюю уверенность в своих воспоминаниях, все это время ошибалась. И Коттон, неизменно заявлявший о своей невиновности, и хвастливый Пул, ДНК которого совпал со следами, оставленными насильником, оказались правы.

Томпсон признала невиновность Коттона, однако ощущение вины за то, что она по ошибке лишила его свободы, сильно надломило ее. Позднее она писала: «Столько лет офицеры полиции и прокуроры твердили мне, что я — „самый лучший свидетель“, которого они когда-либо выставляли в суде, что по мне можно писать руководство о том, какими должны быть свидетели». Присяжные заседатели внимают показаниям уверенных в себе свидетелей, и следователи и прокуроры прекрасно об этом знают. Верховный суд США констатировал, что «степень уверенности свидетеля» стала важным фактором в одном деле 1972 года, когда жертва твердо заявила в суде, что узнает своего насильника[141]. Однако большинство психологов, которые выступают в судах в качестве специалистов по вопросам, связанным с памятью свидетелей, отмечают, что «уверенность свидетеля не может являться надежным прогностическим признаком точности результатов опознания»[142]. В действительности 75 % несправедливых обвинительных приговоров, впоследствии отмененных на основании результатов анализа ДНК, были вынесены в основном из-за ошибки, допущенной свидетелем при опознании, а затем его уверенного выступления перед присяжными заседателями[143].

Психолог Гэри Уэллс и его коллеги провели один сложный эксперимент, который наглядно демонстрирует, насколько уверенность может влиять на решение присяжных. Этот эксперимент напоминает настоящий уголовный процесс — от первоначального сбора показаний у свидетелей преступления до вынесения вердикта присяжных о том, виновен или невиновен подсудимый. Сначала исследователи многократно симулировали одно и то же преступление, свидетелем которого каждый раз становился один из 108 испытуемых. Актер имитировал кражу калькулятора из помещения, в котором каждый из испытуемых заполнял документы[144]. Уэллс варьировал время, проведенное злоумышленником в помещении, слова, которые он говорил испытуемому, а также ношение им головного убора, частично скрывавшего лицо. Вскоре после того, как «преступник» покидал помещение, входил экспериментатор и просил испытуемого выбрать снимок этого человека среди нескольких фотографий, а затем оценить степень уверенности в своем выборе. Испытуемые, которые видели преступника лишь мельком, в два раза чаще ошибались при опознании по сравнению с теми, у кого было достаточно времени, чтобы разглядеть его. Но, несмотря на это, они проявляли почти такую же степень уверенности в своем выборе, что и те свидетели, которые дольше видели преступника.

Выявление чрезмерной уверенности, которая уже не раз демонстрировалась в предыдущих исследованиях, была не самой интересной частью данного эксперимента. После того как испытуемые определяли преступника по фотографии и оценивали свою уверенность в правильности выбора, другой экспериментатор, который не знал о результатах опознания и степени уверенности, устраивал им «перекрестный допрос». Затем видеозаписи таких перекрестных допросов были показаны новой группе испытуемых — «присяжным заседателям», которых просили оценить, правильно ли свидетель опознал преступника. Присяжные поверили 77 % свидетелей, полностью уверенных в точности своих показаний, и 59 % менее уверенных свидетелей. Еще более важным является тот факт, что непропорционально высокая доля уверенных в себе свидетелей, которые имели меньше возможностей изучить внешность преступника (они видели его лишь мельком, и он был в шляпе), смогла убедить присяжных заседателей в правильности своих показаний. Это означает, что уверенность наиболее негативно влияла на суждения присяжных в тех случаях, когда свидетели владели наименьшим объемом информации.

На судебных слушаниях по делу Рональда Коттона присяжные использовали уверенность в качестве критерия, который позволяет отличать достоверные показания от недостоверных. Группа ученых во главе с Зигфридом Шпорером из Гессенского университета в Германии проанализировали все исследования, посвященные опознанию подозреваемых — процедуре, которая сыграла решающую роль в деле Коттона, обвиненного в изнасиловании Томпсон. Если в одних исследованиях не было выявлено какой-либо связи между точностью свидетельских показаний и степенью уверенности, проявляемых свидетелями, то другие явственно показывают, что чем выше степень уверенности, тем точнее показания. Учитывая результаты всех значимых исследований, они пришли к выводу, что показания уверенных в себе свидетелей достоверны в 70 % случаев, в то время как сомневающиеся свидетели точны лишь в 30 % случаев[145]. Таким образом, при прочих равных условиях вероятность получить точные показания от уверенного свидетеля существенно выше, чем от свидетеля, сомневающегося в своих словах.

Однако здесь существуют две проблемы. Во-первых, степень уверенности, проявляемой свидетелями, зависит не только от того, насколько они точны в данном конкретном случае, но и от общего уровня уверенности, которую они проявляют в своей жизни. Если бы у присяжных была возможность наблюдать за тем, насколько уверенно себя ведет свидетель в самых различных ситуациях, то они смогли бы объективнее оценивать его уверенность при даче показаний — соответствует она норме или нет. При отсутствии какой-либо информации о том, является ли свидетель в целом уверенным в себе человеком, мы склонны доверять тем, кто внешне выглядит уверенным. Авторитет уверенного свидетеля настолько велик, что в проведенном нами общенациональном опросе 37 % респондентов согласились с тем, что «показания одного уверенного свидетеля являются достаточным доказательством для вынесения обвинительного приговора».

Во-вторых, и этот фактор еще важнее, прямая связь между уверенностью и точностью хоть и имеет место, но не может считаться абсолютной. Полностью уверенные в себе свидетели точно опознают подозреваемых в 70 % случаев. Это означает, что в остальных 30 % случаев они ошибаются, и если обвинительный приговор по уголовному делу выносился бы лишь на основе показаний уверенного свидетеля, то вероятность ошибки составляла бы 30 %. Специалист по свидетельским показаниям Гэри Уэллс и его коллеги из Университета штата Айова говорят об этом следующее: «По нашей оценке, уверенный в себе, но ошибающийся свидетель (или неуверенный, но точный свидетель) встречается примерно так же часто, как высокая женщина (или невысокий мужчина)»[146]. Это вынуждает нас усомниться в правильности вердиктов, которые выносятся исключительно на основе воспоминаний свидетеля, независимо от того, насколько уверенно он передает их в суде.

Дело Рональда Коттона часто приводят в качестве примера ошибки, которую свидетель может совершить на опознании по вине ненадежной памяти. Это, безусловно, так. Однако если бы не иллюзия уверенности, органы правосудия и присяжные заседатели не придали бы результатам опознания и воспоминаниям Томпсон такого огромного значения. Они бы понимали, что даже при полном отсутствии сомнений существует достаточно высокая вероятность ошибки и, какими бы четкими, убедительными и уверенными ни казались свидетельские показания, они должны обязательно подкрепляться вещественными и косвенными доказательствами[147]. Из-за иллюзии уверенности люди забывают об этом, что часто приводит к самым печальным последствиям.