— Сеньор Делапос лично слетал в Сыодад-Викторию и Сан- Антонио и переговорил там с нашими людьми. Судя по их до­кладам, ни там, ни в других районах штата не произошло ничего необычного, сеньор Аламан.

Делапос, начальник охраны Аламана, в совершенстве знал свое дело, на него можно было положиться. Поблагодарив Чайпдрес- са, Эктор на миг задержал взгляд на американце. Его гладкое лицо с нежными, тонкими чертами, почти без всяких следов растительности, плохо вязалось с мощным торсом профессио­нального телохранителя. "Какой стыд, — подумал Аламан, — какой стыд...".

Выбросив непрошенные мысли из головы, он снова повернул­ся к застекленной двери, ведущей в патио, где друзья и коллеги, а теперь — беженцы, скрывающиеся от переворота, ждали его появления. Он все еще колебался.

"Может быть, — размышлял Аламан, — военные решили вы­ждать, прежде чем нанести удар по Чинампасу? В конце концов, им нужно сначала покончить со старым правительством и сфор­мировать новое. Или, может быть, они ждут, пока он явится сам и предложит им сделку? Ведь его контакты тянутся за границу, и он может многое предложить новому правительству, которому, чтобы утвердить свою власть и добиться международного при­знания, понадобятся и время, и деньги. У него есть друзья в конгрессе США, которые могли бы оказать большую помощь. А если его информация верна, то один из Совета тринадцати раз­деляет пристрастие Хозяина к "женщинам мужского пола".

Вздохнув, эль Дуэньо выбросил дурные мысли из головы, по­зволив себе насладиться красотой раннего утра. То, что он все еще в

Чигіампасе, и на горизонте нет ничего угрожающего, все­ляло надежду. Аламан был уверен: если ему дадут время, он сможет договориться с военными правителями Мексики. В кон­це концов, они — только люди, а у людей всегда есть слабости, пороки и амбиции. Никто не понимал этого лучше, чем сеньор Аламан.

Бешеное вращение лопастей вертолета "Белл-206", леггящего на предельно малой высоте и сладковатый запах нагревшейся гидравлической жидкости действовали на полковника Гуахардо опьяняюще. Покосившись на сидящего слева радиста, полков­ник увидел, что молоденький солдат, судя по страдальческому выражению лица, не разделяет наслаждения, которое Альфредо испытывал от полета со скоростью более ста узлов на высоте менее пятнадцати метров. Впереди два вертолета "Хьюи" с пе­хотинцами

ірушш Ф на боргу неслись, как и машина Гуахардо, над самой землей, держа курс на Чинампас.

Но летели они так низко не только для того, чтобы доставить удовольствие полковнику. Альфредо не был уверен, что диспет­черы службы УВД, как и операторы радаров в Сьюдад-Викто- рии, не состоят на службе у Аламана, и поэтому распорядился, чтобы все вертолеты, принимающие участие в рейде на Чинам­пас, совершали последний бросок к цели на предельной скоро­сти и минимальной высоте, используя все неровности рельефа, чтобы их не смог засечь ни один радар.

Теперь, когда всего пятнадцать минут отделяло его от цели, он чувствовал, как сердце бешено бьется, подавая в организм адреналин. Как спринтер, застывший на стартовых колодках, пголковник ощущал, что все его мышцы напряглись, готовые к внезапному и мощному броску. Мысленным взором Альфредо видел все одиннадцать вертолетов, несущиеся над самой землей со скоростью сто узлов. "Ничто, — прошептал полковник, — теперь уже ничто не сможет спасти Чинампас. Он — мой!".

Занятый управлением, Бласио не замечал аварийного сигна­ла, пока второй пилот не обратил его внимание на оранжевый индикатор. Повернувшись налево, где находились ряды аварий­ных сигнализаторов, Рафаэль сосредоточился на мигающем оран­жевом табло, стараясь между вспышками разобрать написанные на нем мелкие буквы. Через несколько секунд он пришел к вы­воду, что вышел из строя фильтр главного редуктора.

Повинуясь инстинкту, пилот правой рукой потянул ручку управ­ления на себя, одновременно левой отпустил рычаг "шаг-газ", а ногой нажал на правую педаль, спеша сбросить скорость, и стал подыскивать место для посадки. Заметив, что тон двигателя из­менился, командир пехотного взвода наклонился к механику и спросил, далеко ли до цели. Тот, уловив содержание разговора между Бласио и вторым пилотом, ответил лейтенанту, что воз­никла техническая неисправность, и они собираются сесть.

Без малейших колебаний лейтенант протиснулся мимо меха­ника. Крича так, что Рафаэль услышал его даже сквозь летный шлем, он потребовал, чтобы пилот, не останавливаясь, вел ма­шину дальше. Передав управление второму пилоту, Бласио по­вернулся в кресле лицом к лейтенанту:

—   

Придется сесть. В редукторе скопились металлические ча­стицы, слегающие с зубчатых колес, их содержание достигло опасного уровня. Если мы не остановимся и не прочистим фильтр — маленькую магнитную пробку, которая выбирает эти осколки из трансмиссионной смазки, — они попадут в редуктор несущего винта, и его заклинит. А если это случится, мы рухнем вниз, как камень, и уже не придется никуда спешить.

Но пехотный лейтенант не сдавался:

—    

Нет, о посадке не может быть и речи. Мы должны следо­вать к цели.

Рафаэль пе собирался рисковать жизнью экипажа, не говоря уже о своей собственной, чтобы выполнить задание, которое рассматривал как рядовую операцию по переброске войск. Мо­лодой лейтенант, как и вчерашний капитан, ослеплен сиюми­нутными страстями. Как и большинство пехотных офицеров, он просто не в состоянии постичь непреложную истину: летатель­ные аппараты и их экипажи нельзя доводить до предела, не по­платившись за это. Бласио же мог оценить истинное положение вещей, и не желал платить цену, которую — он это знал — придется заплатить, если довести машину до крайности. К тому же, он помнил слова майора

Касо, который сказал, что их задание, охрана летного поля, — всего лишь вспомогательная операция.

—    

Послушайте, лейтенант, мы можем сесть, прочистить маг­нитный фильтр и через десять минут подняться снова. Если по­летим на полной скорости, мы сумеем частично наверстать упу­щенное, так что у нас будет уйма времени, чтобы обеспечить охрану летного поля.

В ответ на его слова лейтенант приставил дуло автомати­ческой винтовки к виску пилота:

—     

Никаких посадок. Летим дальше.

Ярость лишила Бласио здравого смысла. С перекошенным от гнева лицом он заорал что было мочи:

—      

Давай, стреляй, идиот паршивый! Все равно мы призем­лимся, так или иначе!

Больше не утруждая себя размышлениями, Рафаэль отвернул­ся от лейтенанта и, сжав ручку управления, рванул ее вправо и от себя, собираясь посадить вертолет. Второй "Белл-212", с ос­тальными пехотинцами группы Н, летевший слева и позади них, не успел среагировать на это и вырвался вперед, прежде чем его пилот успел сообразить, что к чему. Развернувшись и снова за­няв положение позади ведущею вертолета, пилот повторил все маневры Бласио и приземлился в пятидесяти метрах от его ма­шины.

Оставив Сап-Антопио справа, три вертолета

ірупиьі Ф пере­строились из цепочки в клип — две машины с десантом летели бок о бок вперед и, Гуахардо — следом. Не в силах сдержать нетерпение, полковник, ухватившись за спинки пилотских кре­сел, подался вперед, стараясь разглядеть вдали Чинампас. Краем глаза он увидел слева вертолеты "Белл-206" группы С, которые, обогнув с юга

іряду холмов, устремились вперед в последнем рывке к башням. Секунду он следил за ними. Они шли по гра­фику и, как и группа Ф, разворачивались, готовясь к атаке. До­вольный, полковник * повернул голову вправо — туда, куда все они стремились.