Решив, что не стоит выходить на дорогу перед носом у пехо­тинцев, Гарольд стал ждать, когда они пробегут. Стремительно, ряд за рядом, солдаты проносились мимо. Стоило командиру ускорить темп, как все слегка пригнулись и по команде сержан­та стали дружно хлопать в ладоши каждый раз, когда левая нога касалась земли. Мчась, словно локомотив, батальон пехоты пре­одолел разрыв, отделявший его от артиллеристов.

На миг Керро почувствовал, как защемило сердце при мысли о том, что ему уже не придется служить в такой части. Назначе-

ниє в штаб бригады обрекало его

на прозябание

в роте, которая

на таких пробежках наверняка будет выглядеть, как то подраз­деление, что обогнали артиллеристы. Сегодня капитан не бежал в строю только потому, что недавно прибыл и еще не закончил с оформлением. Нынешним утром это спасло его от утренней пробежки, но через неделю уже не спасет ничто.

В душе проклиная свою судьбу, Керро снова поднял взгляд и увидел, что мимо пробежала женщина, одетая в такие же фут­болку и шорты, как и остальные пехотинцы. Ему понадобилось всего несколько секунд, чтобы узнать второго лейтенанта, встре­ченного вчера утром. Длинные каштановые волосы девушки, скрепленные заколкой, раскачивались на бегу из стороны в сто­рону. Эта встреча заставила Гарольда по-новому взглянуть на свою участь. Хотя он и знал, что в штабе бригады будет чувство­вать себя как рыба, вытащенная из воды, все же его положение не сравнить с тем, что ожидает женщину-лейтенанта.

Когда пехотный батальон пробежал мимо, капитан шагнул на мостовую, влился в поток бегущих солдат, добавив звук своих шагов к поступи движущейся дивизии.

Второй лейтенант Нэнси

Козак легко справлялась с темпом бега, даже когда командир батальона взвинтил его до предела, чтобы обогнать артиллеристов. В Уэст-Пойнте она заработала три грамоты но легкой атлетике, а в Форт-Бенпииге, на курсах подготовки пехотных офицеров, получила высший балл за стан­дартный тест, предназначенный для проверки физических ка­честв офицеров-мужчин. Так что физически она подготовлена отлично. А вот морально — здесь у нее полной уверенности не было. Снова и снова прокручивая в уме, что ей предстоит делать и как себя держать, Нэнси в душе сознавала: как ни старайся, все равно не узнаешь, что ждет тебя в части, особенно при встрече с людьми, которыми предстоит командовать.

Все - от командира роты до последнего рядового — обо­шлись с ней учтиво и почтительно, как того и требовали ее звание и положение. Разговор со взводным сержантом оказался коротким, деловым, со множеством "да, мэм" и "нет, мэм". Од­нако из этого разговора она так и не смогла понять, как сержант первого класса Леон Ривера настроен по отношению к ней. Его манера держаться и разговаривать оказалась корректной и дело­вой. Ни в тоне сержанта, ни в выражении его лица, ни даже во взгляде не было ничего такого, что выдавало бы истинные чув­ства. Лейтенант

Козак заметила только одно: Ривера, как и все в роте, глядел на нее во все глаза, и обращение "мэм" давалось ему с трудом. Не раз сержант, привыкший жить в мире, населен­ном исключительно мужчинами, сбивался и отвечал ей "сэр".

Но больше всего раздражали лейтенанта взгляды. Как она ни старалась, ей не удалось слиться с мужским окружением. Нэнси Козак была женщиной. И хотя она не назвала бы это прокляти­ем, все же принадлежность к женскому полу обещала усложнить ей жизнь в борьбе за то, чтобы стать настоящим боевым коман­диром. Эта мысль и тысячи других роились у нее в голове, когда она бежала вместе со своим взводом, и ее каштановые волосы плавно покачивались из стороны в сторону.

Быстрота —

залог

успеха

в

подходе, а еще больше — в бою.

Фридрих Великий

Стоя на взлетно-посадочной полосе, пилот Рафаэль Бласио наблюдал, как молодой пехотный лейтенант руководит посад­кой своих людей в вертолет "Белл-212". При этом он то нервно затягивался сигаретой, зажатой в левой руке, то отхлебывал гло­ток

холодною кофе из бумажного стаканчика, который держал в правой. Остальные члены сю экипажа — второй пилот и стар­ший механик — суетились у вертолета, спеша за пять минут хоть как-то проверить машину перед полетом и одновременно помогая пехотинцам пристегнуться. Бласио и так пребывал в состоянии крайнею раздражения, и кофеин вряд был ли ему полезен. И, тем не менее, только кофеин мог помочь держаться на ногах.

Накануне, в четыре часа утра, командир разбудил

em и пере­дал приказ немедленно явиться дня выполнения задания. На аэро­дроме в Тампико ему и ею экипажу сообщили, что после поку­шения на президента республики власть захватили военные, и в стране введено чрезвычайное положение. Для Бласио и его эки­пажа это означало, что им предстоит весь день перебрасывать верные новому режиму войска взад и вперед вдоль западного побережья Мексики. В восемь часов вечера, после возвращения в Тампико, они получили подробные сведения о перевороте. Но Рафаэль слишком устал, чтобы проявить хоть какой-то интерес к этому событию. Он мечтал поесть и лечь в постель. Но явив­шись на командный пункт к диспетчеру, Бласио получил запеча­танный конверт с грифом "Секретно". В конверте оказался ли­сток бумаги с приказом, который предписывал ему вылететь на аэродром Нуэво-Долорес, причем прибыть туда Бласио должен не позднее десяти часов вечера. Приказ подписал некий полков­ник Альфредо Гуахардо, который именовал себя министром обо­роны. Пилот вернул приказ руководителю полетов и потребовал подтверждения.

В предчувствии долгого ожидания пилот решил отправиться на поиски еды, но его намерения пресек комендант аэродрома. Выскочив из своего кабинета в сопровождении руководителя полетов, он буквально набросился на Бласио, размахивая прика­зом у самого его носа.

—   

Кем вы себя, черт побери, возомнили, лейтенант? — рявк­нул комендант. — У вас что, не все дома? Или вы, просто-на­просто, — предатель?

Внезапность и сила натиска застали Бласио врасплох. Он молча смотрел на коменданта, стараясь сформулировать объяснение. Но не успел он и рта раскрыть, как тот заорал еще громче:

—     

Почему вы пытаетесь увильнуть от выполнения задания? Вы не видите, что приказ подписан самим полковником Гуахардо?

Как боксер, пропустивший серию сокрушительных ударов, Рафаэль дрогнул и отступил. Потом, овладев собой, вытянулся по стойке смирно:

—     

Сэр, я вовсе не хотел уклониться от задания. Я только хотел объяснить, сэр!

Его уловка сработала: комендант смягчился, и это дало лейте­нанту еще несколько секунд, чтобы обдумать ответ. Постарав­шись как можно убедительнее обрисовать ситуацию, лейтенант дал отчет о деятельности экипажа за истекший день и в заклю­чение подчеркнул, что экипажу необходимы еда и отдых, а вер­толету срочно требуется полный технический осмотр. Несколь­ко минут комендант аэродрома молча слушал, а затем поднял руку, приказывая Бласио остановиться.

—      

Сегодня у всех был очень тяжелый день. И завтрашний наверняка будет не легче. Поживем — увидим. А вам, лейтенант, я могу сказать одно: для вас день еще не закончился. Немедлен­но заправляйтесь и как можно скорее вылетайте в Нуэво-Доло- рес. Есть еще вопросы?

По тону коменданта Бласио понял, что его объяснения не возымели действия, и что разумнее всего — поскорее и без даль­нейших возражений убраться восвояси.

Злой и усталый, Бласио козырнул, повернулся и вышел.

Когда Рафаэль прилетел в Нуэво-Долорес, Там его уже ожи­дал молодой пехотный лейтенант. Пока команда обслуживания готовилась отбуксировать вертолет в ангар, лейтенант проводил Бласио туда же. В здании, одновременно служившем казармой для взвода лейтенанта, Рафаэль познакомился с майором

Касо, пилотом второго вертолета "Белл-212" и старшим сержантом пехотного взвода.

Касо, отрекомендовавшийся заместителем полковнику Гуахардо, прибыл сюда, чтобы проинструктировать пилотов и пехотинцев о предстоящем налете на объект под на­званием Чинампас.