Он наблюдал, как люди из группы Ф заканчивают последние приготовления, и его не покидали дурные предчувствия и опасе­ния. Не имело смысла нервно рыться в лежащих перед ним кар­тах и схемах. Он и так наизусть знал каждое слово, каждый значок на карте. После двух дней лихорадочной деятельности, которая началась за день до переворота и бросала его из одного конца Мексики в другой, не говоря уже о месяцах, ушедших на разработку и подготовку плана, полковник оказался в непри­вычном положении — ему нечего было делать, оставалось толь­ко дожидаться вылета. Альфредо было совершенно необходимо выспаться. Но он знал, что все равно не уснет, хотя за последние двое суток спал не больше четырех часов — во время перелетов С места на место.

Гуахардо встал, потянулся и стал расхаживать по ангару. Сна­чала он ходил вокруг маленького стола, за которым сидел, но скоро ему это надоело. Он подошел к двери ангара и выглянул наружу, при этом дважды посмотрел на часы. Постояв так не­сколько минут, полковник вернулся к столу и снова принялся рассеянно ходить кругами.

  Карта 4: Маршруты групп, штурмующих Чинампас

В голове у него роились мысли, опасения и страхи. И это

было вполне естественно. Ведь, как писал когда-то Клаузевиц, перед боем командир всегда начинает сомневаться в своем пла­не. Наконец штурм Чинампаса перестал быть лишь теорети­ческой задачей. Сейчас люди, оружие и вертолеты проходят пос­леднюю проверку перед боем. Сто двадцать четыре человека — солдаты и летчики, участвующие в операции, все они — живые люди со своими недостатками и слабостями. И каждый из них, будь то офицер, сержант или рядовой, знает, чего от него ждут. Оставался один вопрос: сумеют ли они это выполнить?

Создалась странная ситуация, когда секретность работала про­тив них. Так, четыре группы, принимающие участие в операции, ни разу не тренировались вместе. Более того, еще несколько часов назад командиры не только не знали об истинной цели операции, они даже не подозревали о существовании других групп, которым тоже предстояло участвовать в штурме. Все участники находились в полной уверенности, что их готовят к совершенно другому заданию. Все они, в том числе и пилоты, сойдутся вме­сте только за стенами Чинампаса.

Мало кто из командиров рискнул бы ставить себя в такое опасное положение. Когда Гуахардо впервые представил свой план Совету тринадцати, настойчиво пытаясь убедить Молину и остальных в том, что это — единственно приемлемое решение, он ощущал себя персонажем истории, которую не раз слышал от деда, — тот пытался продать слепого мула, едва ковылявшего на трех ногах. И все же, благодаря упорству и настойчивости Альфредо, члены Совета, в конце концов, позволили ему дей­ствовать на свой страх и риск.

Снова взглянув на часы, Гуахардо увидел, что прошло всего три минуты — еще не было четырех часов. До вылета остава­лось больше получаса. Группа Ф, с которой ему предстояло ле­теть, расположенная от цели дальше других, поднимется в воз­дух первой. Им нужно взлететь в 4.24, чтобы, покрыв 483 кило­метра, прибыть в Чинампас в 7.00 — час "Ч". Группа С, пожа­луй, самая важная из всех, находясь в 362 километрах, должна вылететь в 5.15. Вслед за ней, в 5.36 из Монтеррея, стартует группа М. Группа Н, расположенная к Чинампасу ближе всех, на расстоянии всего в 121 километр, вылетит из Нуэво-Долорес не раньше 6.21, за тридцать девять минут до прибытия саперов.

Больше всего Гуахардо угнетала мысль о том, что командир операции не может узнать, готовы ли другие группы и стартуют ли они вовремя. Ни одна из групп не воспользуется рацией, пока группа С не откроет огонь по караульным башням. Командиры других подразделений в случае необходимости не смогут даже связаться с полковником по телефону: никто из них, за исклю­чением майора

Касо, не знает, где базируются и откуда стартуют другие группы.

Следом за этой мыслью пришла еще одна, заставившая Альфредо невольно перебрать в уме скорбный перечень тех не­предвиденных ситуаций, которые создадутся по его вине, если хотя бы одна из групп не доберется до места назначения. Его раздумья прервал гул приближающихся вертолетов. Услышав шум моторов, командир взвода обратился к старшему сержанту и приказал готовить людей к посадке. Сержант отдал серию ко­ротких, отрывистых команд, и все вокруг пришло в движение.

Ожидание закончилось — и для самого Гуахардо, и для тех, кому предстояло сделать его план явью.

Нетрудно было догадаться, что сегодня — пятница: вся 16-я бронетанковая дивизия, батальонами и отдельными ротами, со­вершала утреннюю пробежку. Растянувшись на две мили — от Седар-Крик-Роуд на западе до Худ-авеню на востоке, — колон­ны солдат бежали но Мэйптенанс-Роуд. Теми задавали бегущие впереди командиры и знаменосцы с полковыми знаменами и вымпелами. На флангах сержанты отсчитывали ритм и бдитель­но следили, чтобы уставшие солдаты, замедляя шаг, не вносили смятение и беспорядок в стройные ряды. Позади каждой части, подгоняя отстающих, тоже бежал сержант. Окрики и угрозы смешивались со счетом сержантов, командами офицеров и тя­желым дыханием, стонами и жалобами солдат. Весь этот не­стройный хор эхом отдавался в стенах зданий, тянущихся вдоль двухмильного отрезка дороги; эхо взлетало над холмистой рав­ниной и уносилось вдаль, напоминая каждому, кто его слышал, что здесь находится военная база.

Капитан Гарольд Керро медлил, не спеша войти в бесконеч­ную реку бегущих солдат. Его всегда привлекали картины воен­ных учений — будь то тренировки на полигоне или просто заня­тия по физической подготовке. Керро нравилось ощущать себя военным, нравилось бывать среди солдат и заниматься вместе с ними тем, что его жена обычно называла "муштрой". И то, что он сейчас стоял здесь, наблюдая, как мимо пробегали одно под­разделение за другим, не было простой случайностью. Керро давно понял простую истину: можно многое узнать о части, на­блюдая за ней во время занятий физической подготовкой. Два только что миновавших его подразделения дали ему наглядное представление о том, что ждет его в 16-й бронетанковой диви­зии.

Первой мимо Керро бежала артиллерийская часть, обогнав­шая более медлительное подразделение. Артиллеристы, одетые в спортивные шорты армейского образца и красные футболки, украшенные желтыми скрещенными пушками — эмблемой их рода войск, — двигались как хорошо отлаженный механизм. Все, как один, бежали в ногу, и топот сотен пар кроссовок сли­вался в мерный шум. Колонну возглавлял командир батальона, сразу за ним бежали знаменосцы. Дальше сомкнутым строем, по четыре человека в шеренге, следовали роты, каждая — во главе с молодым командиром.

Часть, которую обогнали артиллеристц, являла собой полную противоположность: никакого намека на сплоченность, ни зна­мен, ни вымпелов, указывающих на род войск или номер под­разделения. Форма была всех мыслимых цветов и фасонов — от коричневых футболок армейского образца до модных ярко-оран­жевых маек. Насколько мог заметить Керро, бежали они не­дружно, и сержанты не делали никаких попыток добиться по­рядка. Позади никто не подгонял отстающих, которые лениво плелись поодаль. По одному и по двое солдаты, незаметно для командира, покидали колонну, а он продолжал бежать, не ведая о царящем позади разброде. Словом, эта группа выглядела не как боевое подразделение, а как сборище случайных людей, дви­гающихся в одном направлении.

Неодобрительно покачав головой, Керро собрался было уйти, но тут его внимание привлек приближающийся батальон пехо­ты. Судя по темпу бега и решительному виду командира, у пехо­тинцев была одна цель — обогнать только что миновавший Кер­ро артиллерийский батальон. Солдаты этой части, как и артил­леристы, были одеты в одинаковые футболки и шорты; на фут­болках красовались эмблема части и девиз. Будучи любителем истории, капитан сразу узнал полковую эмблему 13-го пехотно­го полка, но по девизу - "Сорок выстрелов, сэр" — номер батальона определить не смог.