Открыв глаза, Молина обратился к Гуахардо:

—       

Нельзя ли своими силами захватить лагерь наемников и освободить пленников? Неужели надо обязательно информирб- вать американцев?

Полковник ответил, не поднимая глаз от лежащей перед ним папки:

—       

Можно попробовать. Я даже могу тебе обещать, что ни один из наемников не уйдет. Но я не могу гарантировать, что американцы останутся в живых, тем более, что мы знаем: даже среди нас, членов Совета, есть предатели.

Слова Гуахардо заставили Молину поежиться: ведь именно он, он один отбирал кандидатуры для Совета тринадцати. Его угнетала мысль, что он ошибся, и тем самым подверг риску об­щее дело.

—     

Почему ты считаешь, что американские солдаты справятся лучше твоих людей?

Альфредо посмотрел сначала на Барреду, потом — на Моли­ну и неторопливо ответил:

—     

Не лучше, абсолютно не лучше. Они, как и мы, будут дей­ствовать вслепую. Вся разница в том, что вся ответственность ляжет на американцев. Это будет их операция и их ошибка, если заложники, не дай Бог, погибнут.

Молина встал из-за стола, окинул взглядом бумаги, которые передал ему Гуахардо, потом обоих министров и тяжело вздох­нул. Подняв глаза к потолку, он еще раз вздохнул, потом подо­шел к окну и, заложив руки за спину, стал рассеянно смотреть на площадь. Через минуту-другую он бросил взгляд через плечо на Гуахардо.

—       

Явись ты ко мне с сообщением, что у дверей кабинета меня ожидает марсианин, я воспринял бы это спокойнее. — Эрнандо скрестил руки на груди и покачал головой. — Не слиш­ком ли мы хитрим, дружище? Ведь так ненароком можно пере­хитрить самих себя. Мне все-таки кажется, что было бы лучше и надежнее просто публично объявить о том, что нам известно, или передать американцам те сведения, которые у нас имеются. Твоя военная операция, Альфредо, как и дипломатические игры Эмануэля, сопряжены со слишком большим риском. — Повер­нувшись на каблуках, он в упор посмотрел на Гуахардо. — Нет, по-моему, следует поставить в известность американцев и на этом успокоиться.

Сидя на своем месте, Альфредо разглядывал лежащие на ко­ленях ладони.

—     

Мы должны быть реалистами, и видеть правду такой, как она есть, а не такой, какой нам хотелось бы ее видеть. Мы знаем: как только информация пойдет по официальным кана­лам, она сразу станет известна Аламану, какие бы меры предос­торожности мы ни принимали. Господи, мы ведь больше не мо­жем доверять даже своим братьям, членам Совета! — Подняв взгляд, Гуахардо пристально посмотрел в глаза Молине. — Да, мой план сопряжен с большим риском. Но если мы хотим поло­жить конец тому, что происходит, без этого не обойтись. И от­части риск обусловлен привлечением американской армии для освобождения пленников.

—    

А ты что скажешь, Эмануэль?

—     

Нельзя упускать из виду тот факт, — проговорил полков­ник Барреда, — что успех этой операции даст обеим странам возможность с честью выйти из создавшегося тупика. Я полностью согласен с Альфредо. Слишком многое поставлено на карту, чтобы полагаться только на себя. Даже если американцы потер­пят неудачу, это даст мне предлог для того, чтобы начать перего­воры с ними.

Повернувшись, Молина подошел к столу и, взяв рапорт Бар- реды и Гуахардо, помахал им в воздухе:

—    

Надеюсь, вы оба понимаете: если американцы нам не пове­рят, у нас нет будущего. Светлое будущее народа Мексики, о котором мы мечтаем, превратится в позор и рабство, в будущее, где правят гринго и главари наркомафии. Разве к этому мы стре­мимся? — Положив бумаги, Молина снова отошел от стола.

Ответ Гуахардо прозвучал спокойно и решительно:

—    

Я лично отвечаю за то, чтобы все произошло именно так, как мы запланировали.

Подойдя к соратнику, Молина остановился и посмотрел на него долгим взглядом:

—   

Прости меня, дружище, но я не могу тебе позволить посту­пить так, как ты хрчешь.

Гуахардо медленно поднялся. Глядя другу в глаза, он медлен­но улыбнулся:

—    

Эрнандо, дорогой, я не прошу твоего разрешения. Я прошу только благословения.

Молина нахмурился: он понял, что Гуахардо не шутит.

—    

Очень скверно, Альфредо, что мы рещаем этот вопрос, не поставив в известность других членов Совета. Когда обо всем станет известно, ты понадобишься мне здесь, рядом, пока Эма­нуэль будет занят с американскими дипломатами.

Лицо Гуахардо осветилось улыбкой.

—                  

То, куда я, как министр обороны, намерен отправиться, — военная тайна. А поскольку предстоящая операция — дело на­циональной безопасности, и поэтому ее подготовка ложится на мое ведомство, то я в ответе за ее исход.

Несколько секунд оба молча смотрели друг на друга. Не сдер­жавшись, Молина сжал ладони Гуахардо в своих.

—      

Ты дуралей, Альфредо! Старый упрямый дуралей. — На его лице показалась улыбка. — Ты даже не представляешь, как бы я хотел пойти с тобой... Когда отправляешься, дружище?

—    

Отправлю адъютанта с письмом к американцам и сразу же вылетаю в Солтельо.

Глаза Молины увлажнились, он крепко стиснул руки Гуахардо.

—     

Vaya con Dios, брат.

—    

Эй, сержант! Кто-то движется в нашу сторону по дороге и, к тому же, очень спешит.

Хотя большинство солдат у дорожного КПП не услышали, что именно кричал Терри Элисон, голос его прозвучал так прон­зительно, что все поняли: на горизонте появилась машина.

На бегу хватая оружие, бойцы отделения сержанта Даррела Джефферсона опрометью бросились по местам. Сам сержант, в расстегнутом бронежилете, метнулся к бункеру, где сидел Эли­сон. Добежав до укрытия, он прыгнул в узкое отверстие, чуть не заехав Элисону ботинком по заднице.

Тот слышал, как сержант влетел в бункер, но не обернулся. Наблюдая за приближающейся машиной, он сосредоточенно ус­танавливал на мешках с песком свою автоматическую винтовку. Даже когда Джефферсон заговорил, Элисон продолжал держать автомобиль на прицеле.

—     

Ну что, вояка, кто там едет?

—      

Какой-то "джип". Жарит прямо посередине, будто какая важная шишка.

Сержант достал из футляра бинокль и, опираясь локтями на мешки, поднес его к глазам.

—     

Вцдишь белый флаг?

—    

Даже два, сержант. По одному с каждой стороны бампера.

Даррел опустил бинокль и хмыкнул.

—    

Я и сам вижу. Думаешь, хотят потолковать?

Будто услышав его вопрос, "джип" замедлил ход и остановил­ся, не доезжая метров сто до бункера,

ще

сидели

Джефферсон и

Элисон. Оба ясно видели, что в открытой машине сидят двое мексиканцев и смотрят в направлении бункера, видимо, ожидая от американских солдат каких-то действий.

—    

Скорее всего. Не самоубийцы же они, в конце концов. — Помолчав несколько секунд, Элисон вопросительно взглянул на сержанта: — Что будем делать?

—     

Оставайся здесь, а я пойду спрошу, что им нужно.

Выйдя из бункера, Даррел приказал остальным солдатам от­деления не открывать огонь. Потом взял с собой одного из них и зашагал к "джипу", заходя с противоположной от водителя сто­роны, а сопровождающему сделал знак держаться позади.

Подойдя к машине, сержант упер приклад винтовки в бедро, направив дуло вверх. У пассажира, офицера в новенькой форме, оружия в руках не было. Предположив, что офицер Говорит по- английски, Джефферсон решил обойтись без обычных, формаль­ностей: во-первых, перед ним — враг, а во-вторых, ему неизвес­тен чин офицера. Небось, второй лейтенант, не выше.

—     

Что вам нужно?