Ладно. София бросила рюкзак под ноги и решительным шагом направилась назад, к «лестнице». Поднялась на ступеньку, ещё на одну, и… рухнула. Просто отпустила опору. Я едва сумел поймать её, а так катиться бы ей по колючему склону — запросто можно шею свернуть.

— Нет! — он вскочила на ноги, оттолкнула меня. Остановилась, тяжело дыша, посмотрела на «лестницу», перевела взгляд на Ники. Та пожала плечами, отвернулась.

— Брюс, — голос Софи тоже стал хриплым. — Я попробую ещё раз.

Я встал у подножия «лестницы». Софи поднялась на одну ступеньку. Стиснула зубы, поднялась на вторую. На третью. И тут же прижалась к стене, закрыла глаза. Протянула левую руку в мою сторону — я принял её и помог ей спуститься.

— Не могу, — она закрыла глаза. — Господи, я никогда так не пугалась. Что это, Ники?

— Защита, — Ники подошла к нам и вновь пожала плечами. — Чтобы не лезли, кому не следует. Ты справишься, если подготовишься как следует, и мы с Брюсом справимся. А большинство людей не поднимутся даже на первую ступеньку.

— Что случилось? — я осторожно потянул Софи за руку. Рука её была холодной. — Что ты там видела?

— Смерть, — Софи посмотрела мне в лицо, перевела взгляд на Ники. Та кивнула. — Свою смерть.

— Мы вернёмся, — Ники подняла свой рюкзак, надела его. — Когда будем готовы, вернёмся.

Трое, Австралия, Юлара, 24 июля 2010 года, 9:20

— В Антарктиду мы не успеем, — Ники постучала карандашом по карте. — Останемся здесь, встретим полнолуние вон там, — она махнула рукой в сторону невидимой отсюда скалы Улуру.

Из графика мы выбились — и всякий раз не могли ничего сделать. Ники неохотно объяснила, что каждое «рождение» там, возле «тонких мест», создаёт очень мощную точку возврата. В неё можно вернуться, а вот во что-то позади неё — у неё, Ники, нет на это сил.

Почти на сутки мы выбились из графика в России, ещё на двенадцать часов — в Северной Америке. Здесь, в сердце Австралии, мы потеряли девять часов, чтобы добраться до нужного места в Улуру. Пожалуй, тяжелее всего пришлось именно здесь. Европа, Азия и Африка оказались проще. Хотя в Сиане было страшнее, спорить не буду.

После десятого «рождения» что-то не то притупилось, не то перегорело — мы уже не испытывали такого мощного ужаса, как в Стоунхендже и на Олимпе.

Для всего мира шёл восьмой день с момента, как мы принялись обходить «тонкие места». Для нас трёх — заканчивался шестой месяц. Мы с Софией успели выучить русский язык и суахили, многое узнать обо всех тех местах, где мы побывали — их историю, особенно — историю тех мест, где располагались «двери». Мы с Софией успели неплохо научиться стрелять из пистолета. София провела почти неделю в крупных библиотеках, но пока не делилась открытиями и догадками — как Ники, отвечала: «потом расскажу».

— Сегодня мы идём вот сюда, — Ники показала на карту. — Сувениров не брать — ни камней, ничего. Снимков не делать, — она посмотрела в мою сторону. Я делал «архив» наших путешествий — делал снимки и, если дамы не возражали, записывал разговоры — в самолёте или поезде.

— Почему не брать? — поинтересовалась Софи.

— Кто возьмёт хоть камушек оттуда, тому остаток жизни не будет удачи, — пояснила Ники сухо. — А фотографировать не нужно там, где об этом есть таблички. И под землёй.

— Ты в это веришь? — София насмешливо прищурилась, — про удачу?

— Ты готова рискнуть и взять? — Ники вернула взгляд, не улыбаясь.

Софи выразительно вздохнула и покачала головой.

Трое, Австралия, Улуру, пещера, 24 июля 2010 года, 14:45

Ники безошибочно нашла нужную пещеру — как и раньше, с первого раза. Или она делала «фиксацию», которую мы с Софи не чуяли, или знала всё заранее.

Каким образом погода оказалась пасмурной (что большая редкость здесь), мы тоже не могли понять. Тучи возникли из ниоткуда, и к северу от нас в небе изредка вспыхивало белым.

Туристов как сдуло ветром — на скале мы оказались одни.

Километра за два скалы меня стало преследовать ощущение чужого взгляда. Примерно такое же меня преследовало в руинах в Трансильвании и в Кремле. Каждый раз, когда ощущение становилось непереносимым, что-то случалось — я словно бы терял ненадолго сознание. А потом, очнувшись, испытывал притупление чувств, а вместе с ним — чувство защищённости. Взгляд по-прежнему бродил рядом, но не мог отыскать меня.

Сейчас случилось то же самое. И не со мной одним. В предыдущие разы мы бродили почти в темноте — так настояла Ники; она одна была в приборе ночного видения, а нам велела идти за ней гуськом, держась за руки, и ни о чём не думать.

Я успел заметить, как София споткнулась на ровном месте; Ники успела подхватить её; уже через пару секунд Софи пришла в себя, оглянулась и виновато заморгала. Как студентка, неожиданно проснувшаяся, и осознавшая, что она не на лекции, а на экзамене.

— Нас предупреждают, — Ники ответила на незаданный вопрос. — Нельзя бояться. Тогда мы не сможем войти. Стой, София. Нужно отдышаться.

Теперь я заметил, что сама Ники, хоть и не падала в обморок, но то и дело вытирает пот со лба. Интересно. Вот совсем недавно я был уверен в её чуть не всемогуществе, а теперь, когда мы посетили двадцать шесть «тонких мест», я понимал, что в мире есть куда более могущественные силы, чем человек. Одушевлённые силы — для которых люди — не более чем назойливая стайка комаров, захотят — и прихлопнут всех разом.

— Устали? — Ники посмотрела на нас Софией. Мы кивнули — нежданное «предупреждение» высосало все силы. Ники молча вручила нам «витаминные палочки», сухие галеты — сладкие, с горечью и неприятным, не пищевым привкусом. Но помогало это словно хороший отдых после хорошего обеда, в тепле и спокойствии. Мы послушно съели по одной, запили водой и принялись ждать результатов.

Минуты через три стало действовать.

— Так, — Ники посмотрела на нас с Софи. — Нам здесь не рады. Давайте, я сокращу вам дорогу.

Софи принялась было возражать, но Ники была непреклонной. Раза три она показывала «сокращение дороги» — когда время выпадало из внутренних часов. То есть помнился путь, разные события на нём, но психически не ощущался груз времени, не давила усталость — была только физическая усталость, которую легко удавалось превозмочь. Это была ещё одно из умений, которому нас пообещали научить. Когда-нибудь.

Мы взяли её за руки и очнулись где-то под землёй. Внутри Улуру. Её масса и размеры давили, я ощущал себя пылинкой на айсберге.

— Вон туда, — Ники указала направление. У нас в руках были химические фонари — светящиеся мягким жёлтым светом палочки. Если резко ударить по одному из концов, он на несколько секунд начинал светиться непереносимо ярким, магниевым светом. А так — освещал всё желтоватым, приятным огнём. Все электрические приборы Ники выключила сама и заставила выключить нас. И оставила всё оружие там, у входа в пещеру.

— Софи, ты первая, — Ники взяла её за руку. — Рассредоточь себя. Тебе нечего бояться. Всё, что ты увидишь, это морок, иллюзия, запомнила?

София кивнула, поморгала, посмотрела на меня.

— Здесь каждый должен идти сам по себе, — пояснила Ники. — Только так.

София вновь кивнула и решительно направилась вниз по указанному Ники лазу. Свечение её фонаря гасло, превращалось в светящийся налёт на стенах пещеры… затем я услышал вскрик, заметил белую вспышку. Я почти инстинктивно рванулся следом, но Ники поймала меня за руку. Я попытался вырваться — она молча выкрутила мне руку, уронила лицом вниз на холодный и сырой пол — без особой нежности.

— Нет, — голос её звучал ровно. — Иначе нас всех отсюда погонят. Она сама должна пройти, Брюс.

Отпустила руку и отошла в сторону.

Время тянулось бесконечно медленно. Я сидел на рюкзаке, потирал пострадавшую руку и иногда косился на Ники. Она оставалась безмятежной и спокойной, ни следа эмоций. Какая именно Ники сейчас сидит рядом со мной? Ответить было нелегко.