— Я не знаю, — Ники опустила взгляд. София медленно подняла голову, посмотрела на неё. Надежда угасала в её глазах.
— Позавчера я сказала бы «да», — добавила Ники.
София шмыгнула, вытерла лицо платком, откинулась на спинку, закрыла глаза.
— Мне нужна помощь, Софи, — Ники взяла её за руку. София молча высвободила руку. — Ваша с Брюсом помощь. Я не знаю, справлюсь ли я одна.
София молчала.
— Я могу помочь тебе, Софи. Я могу помочь найти его.
София открыла глаза.
— Как?
— Я не знаю. — София усмехнулась, губы её снова задрожали. — Я знаю, что это возможно.
— Кто ты, Ники? — София закрыла лицо ладонями. — Только не ври мне больше.
— Я человек, — София отняла ладони, посмотрела на Ники странным взглядом, я заметил в нём отвращение. — Здесь почти нет людей, Софи. Наверное, все люди на планете сейчас здесь, в этой комнате.
Я ощутил, как мурашки побежали по спине.
— Скажи мне правду, Ники, — София говорила медленно. Посмотрела на меня, перевела взгляд на Доминик. — Я смогу найти его? Моего Жана?
— Да, — кивнула Ники. — Я не знаю пока, как. Я знаю, что он есть.
Глаза Софии расширились — почти до предела.
— Он где-то есть, — повторила Ники. — Я не смогу найти его одна.
София опустила взгляд.
— Помоги мне, Софи, — Ники метнула на меня взгляд, поправилась. — Помоги нам всем. Я помогу тебе.
— Брюс, — София повернула голову. — Ты веришь ей?
Я кивнул.
— Я помогу тебе, — София тоже поправилась. — Вам. Я не знаю, чем я могу помочь, — тут же добавила она почти что робко. Но ни я, ни Ники даже не улыбнулись.
— Нам, — Ники опустила голову. — Спасибо, София. Идём. Тебе нужно поесть и отдохнуть.
Она протянула руку, но София не приняла её. Я помог ей встать и дойти до нашего с Ники номера.
Глава 12. Кровь и вода
Брюс, отель «Мажестик», 1 июля 2010 года, 3:45
Как это началось?
Почему «буря, гроза, жасмин»?
В полночь за окном разразилась гроза. Сильная, оглушительная. Помню, что почти полчаса молнии били в Башню каждые несколько секунд. Два часа длилось это светопреставление, прежде чем тучи уползли дальше, на юг.
София спала беспокойно, то и дело просыпалась, с криком. Мы едва сумели уговорить её остаться в спальной — она наотрез отказывалась. Только когда Доминик поклялась, что ни она, ни я здесь ещё не спали…
Мы устроились в кабинете. Вначале по разным углам, но после того, как Ники в третий раз встала, чтобы успокоить Софию, она устроилась рядом со мной. Так и лежали — не спали и не бодрствовали. Слушали биение сердца друг друга, думали кто о чём. Я не знал, о чём она думает. Не пытался подслушать.
— Может быть, вызвать врача? — спросил я, когда Ники выскочила из кабинета в четвёртый раз — и вернулась, минут через десять.
— Эти врачи ей не помогут, — отозвалась она, устраиваясь у меня на плече. — пропишут успокоительное, и всё. А от этого ей только хуже. Она ещё не поняла, где она и кто она теперь.
— И долго ей… терпеть?
— Не знаю, Брюс, — Ники обняла меня за шею. — Я делаю, что могу.
— Ты обещала рассказать завтра, Ники. Уже завтра.
Она вздохнула.
— Почему буря, гроза и жасмин?
Она положила ладонь мне на губы.
— Ники, я не…
«Молчи. Досчитай до десяти, медленно».
«Один, два…»
«Медленнее. Представь, что ты в темноте и видишь цифры».
«Три… четыре…»
Тишина наваливается, мягкими тёплыми слоями. И тьма. Дождь ещё барабанит по стёклам, но я не слышу его. Только биение собственного сердца.
«Пять… шесть…»
Ничего не вижу, кроме сияющих цифр в темноте. Я представил их кроваво-красными. Тишина. Только дыхание и стук сердца.
«Семь… восемь…»
Вселенная растворяется, мне кажется, что я повис в пустоте — смутно ощущаю тепло, Ники прижалась ко мне, обняла за шею Ни простыни, ни одеяла — ничего больше нет.
«Девять…»
Сосредоточиться на цифре становится трудно. Мысли путаются. Неужели Ники просто захотела, чтобы я уснул?
«Десять».
Я не успеваю больше ничего подумать.
Ники, ночь, лето
Мне показалось, что я проснулся. Но всё вокруг было странным и непривычным. Чья-то комната, у меня такой не было. Много игрушек, книги разбросаны на полу. Вижу стол, на нём тоже какие-то игрушки. Я ощутил, что спрыгиваю — с кровати? Кровать показалась гигантской.
— Мама?
Голос раздаётся из моих губ, но это не я, не мой голос. Тут я понял, что не могу управлять телом, в котором оказался, могу только слышать и видеть всё то, что видит и слышит обладатель тела.
Мы/он побежал к двери. Привстал на цыпочки, чтобы дотянуться за ручки.
Это ребёнок!
Удар грома прямо за окном. Ослепительный бледный свет проносится волной по комнате, я/он приседает, прижимается с криком к полу.
Не он. Она. Девочка смотрит на окно — там, по ту сторону, бушует гроза, и молнии ударяют — то ближе, то дальше.
Вазочка на подоконнике. В ней букетик — я сразу же узнаю жасмин. И вижу, что букетик отбрасывает три тени. От каждой вспышки молнии — три тени, они ложатся в разные стороны. Это так завораживает её, что она подходит ближе. Молнии бьют каскадом, и три тени дрожат на подоконнике. Они похожи на лапы — на мохнатые, мягкие кошачьи лапки. Она протягивает руку, берёт один из цветков. В свете следующей вспышки она видит: и её рука теперь отбрасывает три тени. Это так смешно!
Молния вновь ударяет рядом — стёкла содрогаются, мертвенный свет вновь затопляет комнату. И она видит, как меняется всё в этом свете. Улыбки кукол и медведя становятся хищным оскалом. Что-то бесформенное и тёмное ворочается в стенном шкафу — вспышка выхватывает мохнатый, шевелящийся бок. Свисающие с потолка гирлянды превращаются в щупальца — они пытаются дотянуться до неё/нас, но не могут. Пока что не могут.
Я ощущаю её ужас, как горячую, обжигающую волну.
— Мама!!
Она бросается к двери, повисает на ручке, дверь распахивается. Но за ни не привычный ей коридор, а сырой, пахнущий плесенью проход. Она кидается по нему, а позади — снова вспышка, и чудятся звуки — кто-то выбирается, вылезает из шкафа.
— Мама!
За поворотом — дверь. Приоткрытая. Она пулей вбегает туда. Здесь гостиная, здесь всегда горит камин — по ночам. Но сейчас нет огня, нет жизни, и тени собираются во всех углах, они ищут её, ищут…
Она бросается в угол комнаты — за портьеру. Сжимается в комочек там и ждёт, стуча зубами. Слышит мягкие шаги. Только не закричать, если закричать, оно найдёт её, сразу же найдёт…
Темнота.
* * *
— Ники? Ники, милая моя, что ты тут делаешь?
Мама. Тепло её рук, родной, безопасный домашний запах… мама!
— Ма…ма… — удаётся проговорить ей. — Где ты б-б-была? Где все?
Та самая гостиная. Потрескивают поленья в камине. Тёплый, рассеянный свет. Каждая мелочь знакома, каждая трещинка в полу, пылинка на стенах. Портреты смотрят дружелюбно и снисходительно.
— Здесь и была, — удивляется мама, — как ты сюда забралась? Идём, милая, ещё ночь.
Ноги не слушаются. Мама понимает это по-другому.
— Хорошо, принцесса, — она смеётся и поднимает дочь на руки. Мама сильная! — Идём, идём. Тебе что-то приснилось?
— Гроза, мама, — зубы уже не стучат. — Там гроза.
Мама заходит в её комнату, подходит к окну. За окном — ясная, лунная ночь. Луна почти в зените — белая, холодная. За окном — парк, видны качели и бассейн. Всё, как и должно быть — но где же гроза? Где дождь?
— Я видела грозу, мама, и букетик там, на окне…
Вазочка стоит там же, где была. Но в ней нет воды и нет жасмина.
— Милая, тебе всё это приснилось. Ложись. Я посижу с тобой.
— Мама, я видела грозу!
— Тихо, тихо, — она улыбается, укладывает меня/её в постель. — Что это у тебя?
Она мягко разжимает правый кулачок. Веточка жасмина. Смятая, но всё ещё пахнет — чудесный, сладкий запах.
