— Перепачкал тебя, — заметил я с досадой. — Бандит, фу! Не приставай!

— Пусть пристаёт, — София схватила его за ошейник. — Пусть радуется, Брюс.

Мы сидели и ждали. Молча. Мы знали, чего ждём — восхода солнца. Всё случалось на восходе солнца. София крепче сжала мою ладонь, когда нестерпимо яркая полоска обожгла горизонт. По глазам ударило ярким, жгучим светом…

Брюс, Галлия, ночь

И я был один. Я уже сбился со счёта, сколько всего ночей успело пройти. Мы были то вместе, то с кем-то вдвоём. А теперь я один. Я прислушался к чувствам — удивился, что меня совершенно не трогает мысль, что Софи и Ники могут сейчас быть вместе. Я боюсь темноты, призналась София едва слышно, только не говори никому. Кому бы я мог сказать, даже если бы захотел? Она просто сидит с тобой? Да, сидит, поёт мне колыбельную. Как бабушка. Софи смотрела в лицо, и я чувствовал, ожидает усмешки, чего-то ещё неприятного. Не дождалась. Прости, София. Я знаю, что ты подумал, — и она прыснула, рассмеялась, у неё это получалось очень мило. Вы мужчины только об одном и думаете. Нет, иногда о двух…

Это был Ле-Тесс. Только здесь не было «Бриллиантов Деверо», не было ещё комиссара Лакруа, сидит себе в провинции и перебирает бумажки, счастливый и недовольный одновременно. Зато в кармане водились кое-какие деньги, и костюм поношенный, но приличный, и заведений вокруг — не счесть. Я пил и не пьянел. Пел хором с незнакомыми людьми, пару раз рискнул сыграть в бильярд — и неплохо сыграл, без обмана, без «поправок». Пару раз подрался. Старая добрая драка, когда, наградив друг друга, как следует, тумаками, потом садятся и мирятся — за добрым бокалом. Не думал, что я умею драться, когда научился?

В детстве мечтал вот так пойти, и сорить деньгами, чтобы все видели — сын ювелира, может себе позволить что угодно.

Праздничная ночь длилась и длилась. Но рассвет наступил и, наверное, мы все подумали — пора.

Брюс, отель «Мажестик», 2 июля 2010 года, 23:55

Мы все осматривались и прислушивались к самим себе. Точнее, мы с Софией. Ники сидела у самой двери, молчала, прикрыв глаза, и тихо улыбалась. София посмотрела на перепачканный в иле и грязи подол, рассмеялась. Я тоже нашёл шерсть Бандита на брюках, в кармане — дудочку. София широко раскрыла глаза, когда увидела её.

— А как же… он? — шепнула она.

— Отец вырежет ещё одну, — я в этом не сомневался. София запустила руку в кармашек платья и добыла несколько камушков. Галька. И тоже смотрела на них, видимо, не веря, что они лежат у неё на ладони. Подошла ко мне, привстала на цыпочки… и тут же смутилась, отпрянула. Вернула гальку на место. Сжала мою ладонь, отпустила.

— Спокойной ночи, Брюс, — я не смог ответить, голос пропал куда-то. — Спокойной ночи, Ники.

Доминик уселась прямо, посмотрела ей в глаза. София отрицательно покачала головой.

— Я справлюсь. Спасибо!

Она ушла, тихонько прикрыла за собой дверь.

Я присел рядом с Ники. Она молча положила руку мне на голову, прикрыла глаза.

— Не будем ей мешать, — я и сам услышал едва заметный шум — душ.

Мне показалось, что я заснул — выпал из реальности.

— Идём, — она потянула меня за собой, в кабинет мы почти вбежали. — Давай, ухаживай за дамой! Дама желает раздеться, вымыться и отдохнуть.

В воде из-под душа мне тоже чудилась та морская соль. А Ники выглядела лет на шестнадцать, и от каждого прикосновения к ней в жилы втекала кипящая лава. Провалы в памяти — что было там, в душе? Нет, — она сжала мои руки, уже в кабинете. — Не сейчас. Желание дамы — закон! — она прыснула, точь-в-точь как Софи. — Лежи. Береги силы.

«Эта ночь настоящая?»

Она поняла, о чём я.

«Да, Брюс».

Я не сразу решился на следующий вопрос.

«Ники, сколько тебе лет?» Она рассказывала — и София покраснела, выдав чужую тайну, — она говорила, что проходили сотни дней за один, и так было часто. Брюс, если это правда, она прожила уже сто лет, или больше! У меня в голове не укладывается!

Она мысленно рассмеялась. «Я родилась в конце февраля, двадцать семь лет назад». Она приподнялась на локтях. «В тринадцать лет я начала видеть, в пятнадцать лет я увидела своих родителей. Я очень много успела узнать, Брюс, но я привыкла. Тебе столько лет, сколько ты хочешь. Ты сам поймёшь. Мне не сто лет, не надейся», — она рассмеялась, уже вслух.

У меня было ещё много вопросов, но я понял — не надо.

Лежи. Береги силы.

Брюс, отель «Мажестик», 10 июля 2010 года, 22:20

Два часа перерыва. Она давала нам два часа перерыва. Потом была череда заданий, «игровых реальностей», так однажды назвала их Ники. Их было всё больше. Я начал вести записки, потому что память не справлялась. Восемь дней прошло в этой, настоящей, Галлии, а мы с Софией уже прошли триста шестьдесят пять заданий. Тридцать восемь я не преодолел. Ещё в пяти меня «убили». София справлялась не так хорошо, пятьдесят пять раз не успела, шесть раз её «убили». Раза два или три я прихватывал с собой «сувениры» — камушки, ветки, зажигалки, монеты.

Мы просыпались в половине шестого утра. Полчаса на всё про всё, включая завтрак, потом — задания. Когда Ники сама успевала отдохнуть, как она придумывала всё так подробно, не было пока двух одинаковых заданий — не знаю, не могу понять. И всё это были пока что «простейшие» задания, как назвала их Ники: есть место и время, нужно прибыть туда. И всё. Просто звучит! А на деле — препятствий было столько и таких, что впору было бы впасть в уныние.

София «провалила» последнее задание, была мрачной. Хотя уже не обижалась, как ребёнок — пять настоящих дней назад у неё было семь провалов кряду. Тогда она вспылила, вскочила из-за стола, не закончив обед, и убежала. Ники велела мне всё убрать и ждать сигнала, сама заперлась в кабинете. София вернулась, хмурая, но решительная, три часа спустя. Ничего никому не объяснила. Всё, что было — Ники сократила две следующих паузы на отдых.

— Брюс, прошёл год, — мы с Софией полюбили тот дальний уголок в ресторане, под пальмами, у водопада. — Ты понимаешь? Уже год прошёл! А на самом деле всего неделя. Господи, — она прижала ладони к лицу. — Я никогда не привыкну. Что она из нас делает?

— Людей?

— Я и так человек, — проворчала София. — Прости. Мы и так люди. Она относится к нам как к прислуге, ты заметил?

Ну, не всегда, не всегда. Я не сказал это вслух. Скорее как к новобранцам. Ники устраивала «разбор полётов» каждый раз, как кто-нибудь из нас проваливал задание. Требовала вести отчёты. Однажды я пытался что-то умолчать, в общем, выглядеть чуть лучше, чем выглядел — ну бывает так, что садишься в лужу целиком и с размаху. Ники всё выслушала, кивая, затем отвела меня в кабинет и устроила разнос. Не повышала голос, почти не меняла выражения лица, но к концу выволочки я был красным, как рак.

Бережёшь розги — портишь ребёнка. Меня никогда не били, на разве что отец пару раз слишком сильно схватил за руку или награждал подзатыльниками — но что-то было в этой поговорке.

Она похвалила нас всего пять раз. То есть, каждого — пять раз. Остальное время она или кивала, почти без эмоций, или устраивала анализ, критиковала.

— Может, как к новобранцам?

— Я не нанималась быть солдатом, — буркнула София.

— Хочешь уйти?

Она посмотрела на меня исподлобья.

— Я не могу. И ты не можешь, сам знаешь. Я видела её вчера вечером, случайно. Она чего-то ждёт, Брюс. Чего-то неприятного. Она плакала?

София смотрела мне в лицо и ждала ответа. Нет, когда со мной, Ники не плакала. А когда я пытался говорить про задания — твёрдо, но непреклонно меняла тему.

— Я состарилась на целый год, — София поднесла ладонь к фонарику — огонёк внутри заметался, потревоженный движением воздуха. — Я всё записываю. У меня позавчера, после обеда, был день рождения. — Она рассмеялась. — Я тогда банк ограбила, деньги были нужны. Мама меня убьёт, если узнает.