— Настоящий дуб, сеньор. Ручная работа. Всего четыреста двадцать евро.

— Доставьте её, — я протянул ему деньги и карточку с адресом отеля. Он не удивился. Наверное, привык, что среди туристов полно психов. — На моё имя, — протянул ему свою карточку.

— О да, сеньор, сию же минуту! — он знал, что заломил неслыханную цену, и я знал, что он знает, и он знал, что я знаю, что он знает… И всё равно оба были довольны.

Я зашагал той же дорогой, которой ушли София и Ники. Я отошёл шагов на десять и незаметно оглянулся — сделав вид, что завязываю шнурок. Итальянец открыл и закрыл дверь… подумал, вновь открыл и закрыл. Пожал плечами и твёрдым шагом зашагал к дому.

Интересно, что он там увидел?

— София, это было чудесно, — она подняла взгляд от стола, улыбнулась. Мы пережидали самую жару, сидя в одном из кафе. На этот раз — в пляжной одежде. — Извини.

Она снова улыбнулась, кивнула.

— Но почему именно дверь?

— Так проще всего, — пояснила Ники. — Нужно представить проход. Проще всего представить именно дверь, а не дыру в пространстве. Вы проходили мифологию? Почитай — когда люди описывают проход между мирами, очень часто это именно дверь.

Я достал из кармана камушек. Ники вздрогнула, посмотрев на него.

— Оттуда? — голос её звучал резко.

Я кивнул. София бросила короткий взгляд на меня, затем — на Ники.

— Не делай так, — Ники смотрела мне в глаза. — Ты тоже, Софи. Ты пока не знаешь, к чему это может привести. Что ты с ним делал?

Она не спросила, делал ли я что-нибудь с камушком.

Я рассказал. София рассмеялась, заметила, как помрачнела Ники и осеклась.

— Та дверь, которую привезли в отель — та самая?

Можно было не отвечать.

— Идёмте, — Ники бросила на стол несколько купюр. — Быстро.

Они стояли и смотрели на гигантский серп и океан.

— Ты очень способная, — повторила Ники. — Но не делай так больше без присмотра. Софи, это действительно очень опасно. Дай, — она протянула ко мне ладонь.

Я отдал камушек. На какой-то момент я ощутил. Что не хочу с ним расставаться. Очень не хочу, камушек словно умолял меня не отдавать его. Но я пересилил это чувство — Ники взяла камушек и швырнула его в дверной проём. И сразу же закрыла дверь.

— Я думала… просто на память. — София была потрясена и не скрывала этого.

— Это ещё на самое страшное, — Ники открыла дверь вновь — и вновь с той стороны был бледный серп от горизонта докуда хватало взгляда. — Видишь?

— Избавься от этого, — она взглянула на Софию. — Сейчас же, Софи.

— Но… я не умею… не знаю! — прошептала София.

— Что ты делаешь, когда тебе снятся плохие сны? Как ты уходишь из них? Сделай так же, Софи. Прямо сейчас.

София кивнула. Подошла к двери, прикрыла глаза и прикоснулась ладонью к ручке.

…Когда я пришёл в себя, то обнаружил, что сижу на полу. София сидела неподалёку, и в глазах её было непонимание. Одна Ники осталась стоять на ногах.

— Каждая такая дверь — словно сирена, — пояснила Ники. — Ты открываешь её, и все, кто слышат эту сирену, спешат к тебе.

— Кто слышит, Ники? — спросили мы с Софией в голос.

— Все, кто видит, — Ники помогла подняться на ноги, вначале Софии, потом мне. — Все, кто что-то чувствует.

— Тогда так можно найти всех, кто видит? — глаза Софии загорелись. — Да? Так можно?

— Первыми придут хищники, — Ники открыла дверь — стена за ней, ничего более. — Потерянные души, призраки. Если ты не будешь готова, Софи, они сожрут тебя.

София опустила взгляд.

— Брюс, — Ники постучала пальцем по двери. — Избавься от неё. Лучше всего — сожги.

— Зачем, Ники? Это же…

— Я знаю, что это ненастоящий мир, — Доминик вновь заговорила резким тоном. — Но я всё равно не стала бы рисковать.

Двое

Ники замкнулась в себе, едва наступил вечер. Делала вид, что весела вечером — но после ужина ушла в номер. Мы с Софией погуляли по берегу, но недолго — сказалось пережитое. София молчала, только иногда смотрела мне в лицо.

И вот теперь Ники — сидит, молчит, смотрит сквозь меня.

— Что случилось, Ники?

Нет ответа. Я сел рядом с ней, взял за руку, закрыл глаза. Ночь наступила внезапно — словно упала с небес. Ники словно включили — она повернулась ко мне лицом, обняла, прижала к себе.

Я молчал.

…В семь лет, когда дети обычно начинают видеть, с ней не случилось ничего. Совсем ничего. Собственно, даже первые проверки, когда Доминик было всего три года, ничего не показали. Для родителей Ники, для настоящих родителей, это было большим ударом.

— Дети видящих тоже видят?

Она не сразу ответила.

— Бывает так, что все видят, и это большая удача, и чем длиннее такой род, тем больше уважения.

…Её отдали на воспитание в «игровой мир», где её родители были почти такими же, но — не видели. А когда она начала видеть, и её забрали домой, оказалось, что у неё есть сестра.

— Младшая?

Ники покачала головой.

— Приёмная дочь. Так часто делают.

…Сестра оказалась намного способнее. Всего на полгода старше Ники, она начала видеть уже в семь, а обучаться начала с восьми лет. Сама Ники — с четырнадцати. С тех пор Доминик стала вечно второй, сестра обходила её во всём. На людях они были дружной и счастливой семьёй, а с глазу на глаз…

Когда Доминик дали курсовую работу, она — случайно, хотя бывают ли такие случайности? — узнала, что её сестра, Анна («ей больше нравится Янни»), сделала всё, чтобы Галлия не досталась Доминик. Прото-реальность, где никого никогда не было, чисто — твори, что хочешь. Но отдали Доминик.

— Родители очень надеются на меня, — завершила Ники, прижав ладони к лицу.

Я молчал.

— Когда всё станет известно, они потеряют всё.

— Их отовсюду прогонят?

— Сами уйдут, ведь это позор. Если бы это была Янни, от неё можно было бы просто отказаться.

— Если мы с Софией уйдём — не знаю, в смежные реальности, в сны, а ты просто доведёшь всё до конца и отчитаешься?

— Когда реальность сбросят в исходное состояние, вы перестанете существовать. Может, вы будете где-то в снах, но к вам уже не будет дороги. Я думала обо всём этом, Брюс. Вас может спасти только одно: если мы найдём Инварианта. А у меня один выход — бежать, уходить в сны или в боги. Тогда достанется родителям.

— Ники, всегда есть выход.

Она кивнула и более в тот вечер уже не произнесла ни слова. Закрыла глаза и минут через пять уже крепко спала.

София не спала. Я не очень понимаю, почему постучался в её дверь.

Она не удивилась, увидев меня.

— Заходи, — махнула рукой в сторону стола. — Не спится?

— Не спится, — признал я. — Она ждёт чего-то ужасного.

Мы сели за стол, по разные стороны, София сразу же перевернула все свои бумаги — там были какие-то чертежи.

— Она боится признать поражение, — кивнула София. — Боится убегать. А я не боюсь. Там, в больнице, я много раз умерла, я помню каждый раз. Я теперь знаю, что это такое, умереть. Я потеряла родных… не спорь, я их потеряла, я теперь не могу к ним относиться, как раньше. И всё из-за неё.

— Ты хотела бы вернуть всё так, как было тем летом?

София помотала головой.

— Нет, не хотела бы. Что случилось, то случилось. Я не держу зла на неё, Брюс. И я не думаю, что я ей чем-то обязана.

Она смотрела мне в глаза, а я не знал, что ответить. Пауза становилась невыносимой.

— Что у тебя там? — указал я на листки. — Тайна?

Она улыбнулась, перевернула несколько листков. Квадрат, рядом с ним ещё квадрат, соединённые вершинами. Формулы, схемы, неразборчивые комментарии.

— Что это?

— Тессеракт, — указала София. — Одна из проекций. Я сразу о нём подумала, когда она сказала про восемь проходов и двадцать восемь особых мест.

— Четырёхмерный куб, — пояснила она, заметив выражение моих глаз. — Так он называется, тессеракт. Три пространственных измерения, четвёртое — время, и получается очень компактное расположение соседних реальностей…