— Я чувствовала себя обиженной, — Ники ответила не сразу. — Что меня куда-то не пускают, куда я очень хочу. Что наказали, ни за что. Иногда просто жить не хотелось, день становился чёрным.

Софи кивнула и опустила взгляд.

— Странно, — я решился встрять. — Ты сейчас сказала, Ники — со мной иногда было так. Редко, но было. Так, как ты сказала.

— Так почти со всеми, — Ники пожала плечами. — Ты ощущаешь свою силу, но она пока что не слушается, ты ничего не можешь. Это сводит с ума, Брюс. Обычно люди находят отдушину.

— Отдушину?

— Куда приложить талант, который не может до конца проснуться. Уходят в творчество, становятся авантюристами, ищут приключений.

— Помощниками бывают только звери и птицы? — поинтересовался я.

Ники отрицательно покачала головой.

— Люди тоже, — она смотрела мне в глаза. — Бывают такие — всегда попадаются, когда тебе плохо, с ними сразу находишь общий язык, они утешают, даже если просто молчат. Им не нужно ничего доказывать или пояснять, им и так всё понятно. Обычно помогают очень многим, а им самим от этого обычно неприятности. То есть, другие считают, что неприятности, — она улыбнулась, не отводя взгляда.

— Почему ты так смотришь, Ники? — не выдержал я. А самому приходили на память слова мамы. Опять ты за своё, Брюс… у тебя что, своих забот нет? Тебе самому кто поможет? Они тебе даже спасибо не говорят. — Почем вы обе так смотрите?

— Она права, — Софи взяла меня за руку. — Брюс, неужели ты не замечаешь?

— Что я не замечаю? — я отчего-то ощутил себя оскорблённым. Словно кто-то рассказал всему миру о моём самом дорогом секрете, который я просил не раскрывать. Хоть убейте, не пойму, почему я так себя почувствовал!

— Там, в Университете, — Софи ненадолго посмотрела мне в глаза, отвела взгляд. — Ты подошёл ко мне, и всё сделал, что я сама не смогла бы. Не задавал лишних вопросов, не издевался. Я ведь видела — с другими было то же, кто с тобой встречался. У тебя очень много друзей, но ты это, наверное сам не понимаешь. И почти нет врагов. Или совсем нет.

Ники кивнула.

— Утешили, — проворчал я. Отчего-то я ощутил стыд.

— Брюс, — Ники тоже взяла меня за руку. — Такие люди — большая редкость. И это работает в обе стороны.

— Что значит, в обе стороны?

— Ты знаешь, — она не улыбалась. — Ты уже знаешь, просто не хочешь признаться.

София встала с сидения и ушла куда-то в сторону носа.

— Да, — я смог, наконец, признаться. Точно, а я ведь сам не очень замечал. Когда очень нужно было что-то, всегда оказывался поблизости нужный человек. А я ещё удивлялся, почему мама стала посылать меня, с какого-то времени, по всем хозяйственным и прочим мелочам. Найти электрика или сантехника, забрать какие-нибудь документы, да и в магазин я ходил чаще неё. И никогда мне не грубили, а мама вечно жаловалась, что кругом сплошное хамство. Впрочем, ей нравится жаловаться, всегда найдёт повод.

Ники отпустила мою руку, взяла меня за плечо, легонько сжала.

— Ты понял, — она улыбнулась, дружески. — С подсказкой, но понял.

— Ты про основной талант, который всегда спешит на помощь?

Она кивнула.

— А у тебя, Ники?

— Я чувствую неправду, — она посмотрела в глаза. — Детектор лжи.

Мне стало не по себе.

Ники рассмеялась, снова взяла меня за плечо.

— Брюс, ты уже почти научился.

— Чему я научился?

— Не говорить неправду. Ты теперь просто молчишь, или меняешь тему, или говоришь, что не будешь отвечать. Заметил?

— Нет, — вот тоже не было печали. Теперь совсем не останется тайн от неё, во всяком случае, не будет способа что-то скрыть.

— Не всегда можно сказать правду, — Ники говорила совершенно спокойно, не улыбалась. — Не всегда человек готов быть откровенным, особенно с самим собой. Не врать самому себе труднее всего, Брюс. Я не шучу.

— И тебя это не раздражает?

— Уже нет, — пожала плечами Ники. — Человек сам должен научиться быть искренним. Если не хочет, это его право.

Вернулась Софи — несла поднос с чашечками. Чай, очень кстати.

— Через полчаса посадка, — объявила она. — У меня просьба… давайте помолчим.

Ники кивнула, улыбаясь. Я не сдержался — тоже улыбнулся, и тоже кивнул. Так мы и провели остаток пути. Молчали во все смыслах. Ники и Софи часто встречались взглядами. Ели они и говорили, то незаметно от меня. А я смотрел в иллюминатор — хотя кроме толстого ковра облаков там ничего не было.

Трое, гора Олимп, 17 июля 2010 года, 8:20

— Две тысячи девятьсот семнадцать метров, — указала Доминик. Мы с Софи смотрели, потрясённые — настолько впечатляющим был вид. Не зря древние греки поселили своих богов именно здесь. — От вершины до подножия.

— Нам нужно подниматься на вершину? — Софи выглядела расстроенной. — Я об этом не подумала. Я думала, это вон там, — она махнула рукой туда, где находился городок Катерини, из которого мы и приехали к подножию. Недалеко от нас было нечто вроде деревни — руин деревни, и среди них явственно различались выложенные из камней узоры.

— Я подумала, — Доминик указала на две большие сумки. — Нет, Софи, не на вершину. Нам нужно подняться на пятьсот с небольшим метров. Это вон там, — она указала рукой, — со стороны Трона Зевса.

— Я не альпинист, — призналась Софи.

— Я тоже, — подтвердил я. Начало похода казалось вовсе не обнадёживающим.

— София, — Доминик вновь присела перед ней, взяла ту за локоть. София не сразу, но отняла ладони от лица. — У нас есть время. Альпинистами быть не обязательно, но некоторый опыт получить нужно. Будем учиться.

— Прямо здесь? — поразилась София.

— Нет, начнём с горы попроще, — указала Ники и протянула нам руки.

— Ты нашла того шофёра? — спросил я Ники одним из следующих вечеров. Непривычно было жить в палатке. София отказалась жить вместе с нами, поставила палатку поодаль. После десяти вечеров в горном лагере мы знали палатки, и не только, как свои пять пальцев.

— Да, — до того мне не приходилось ночевать в спальном мешке. Закрыть глаза — и можно было представить, ненадолго, что мы с ней вернулись в «Мажестик». Отличить было просто — попытаться прикоснуться к Ники. Рука встречала тонкое, но очень прочное бельё — «пижаму», как она сама её называла. — У него семья, трое детей. Он просто нажал не на ту педаль, и всё. Сам не знает, почему.

— Ты уверена? — она посмотрела мне в глаза. Ах, да. Детектор лжи.

— А она знает, кто он и где?

— Пока мы вместе — да. Но я не стану убивать его, и она тоже знает, почему.

— А когда ты уходишь в сны, что с ней происходит?

— Она возвращается в ту реальность, где она отказалась впустить меня.

— И ничего не помнит?

— Ничего, — покачала головой Ники.

— Это не так, — я рассказал ей про слова Доминик — то, что узнала от неё Софи. Доминик словно ударило током, она резко повернулась и приподнялась на локте.

— Ты не шутишь?

Почти сразу же улеглась вновь, на спину.

— Брюс, мне потребуется помощь. Нужно будет узнать, как она живёт и с кем встречается, когда меня нет с ней.

— Но как?

— Я уйду в сны, когда вы с Софией будете рядом. Там, у меня дома, в Сант-Альбан.

— Я не понимаю, — признался я. — Если там она тебя не впустила, то откуда мы там с Софи, почему мы всё помним?

— Брюс, ты знаешь, что такое диффузия?

Физику я ещё не совсем забыл.

— Ты как маленький! Хорошо, что помнишь. Эти реальности, — она сложила ладони одну к другой, — так близко, что смешиваются, диффундируют друг в друга — потому что я часто ухожу и возвращаюсь к ней. Вы можете оставаться там, потому что вы видите. Остальное остаётся таким, каким было бы без меня. Она вас помнит, потому что там остаётся немного меня — в виде памяти, с тобой и Софи. Я сейчас только поняла…

Она попыталась сесть, и это ей почти удалось — если бы меня не было рядом в том же мешке.