Женщинам вообще приходилось хуже, чем мужчинам. Все они, без исключения, были подстилками для любого работника тюрьмы. Кроме тяжелой физической работы, их еще использовали как вещь для удовлетворения возникшей у тюремщиков нужды. Смертность в тюрьме была очень высокой. Рабы умирали, на их место приходили новые, потом и на их места другие.
Леон находился здесь уже третью неделю. Он работал как все и его пока не трогали. Офицер в подвале обещал ему жизнь - наверное, его время еще не пришло? Однако, он ошибался. Все случилось на следующий день.
- Эй, ты, куда смотришь? - окрик предназначался ему.
Леон забылся и его взгляд задержался на бритом затылке тюремщика секундой дольше, чем следовало.
Был вечер, рабы в колоннах возвращались с работ. Все они были пристегнуты к длинной цепи и уже зашли в здание тюрьмы. Охранники отстегивали по несколько человек, строили и разводили по камерам. Один из охранников почувствовал взгляд, повернул голову и увидел раба, который пристально смотрел на него.
- А ну, мразь, иди сюда! Подошел, быстро! - заревел охранник в бешенстве. Вокруг Леона мгновенно образовалось свободное пространство. Детина, с перекошенным от злобы лицом, шагнул к Леону. Он поднял кулак и со всей силы ударил раба в лицо. Раб отлетел на несколько шагов, его тело шлепнулось на каменный пол.
- Встать! - детина озверел. Он снял с пояса дубинку и шагнул к рабу. - К решетке, быстро!
Все в зале уже заинтересовались происходящим. И рабы, и охранники подходили поближе, чтобы посмотреть интересное зрелище.
Леон приподнял голову - удар был страшный, у него в голове все звенело. Возникло знакомое ощущение, уже испытанное им однажды. Как будто тело не его, а сам он вот-вот отделится, оставит это измученное тело и унесется прочь. Он вдруг увидел все происходящее со стороны. Вот тюрьма, набитая людьми, они напуганы и подавлены. Он чувствует волны страха, излучаемые сознанием каждого из них. Эти волны сливаются вместе и создают угнетающий фон подавленности и ужаса, который действует на любого, кто окажется поблизости. Вот охрана. Эти люди излучают другую энергию. Тюремный фон не угнетает их, а питает. А сами они исходят злобой и агрессией. Этим они держат в подчинении тех, других людей. К большому круглому зданию примыкает другое, поменьше. Там тоже охранники и другие люди - начальство. Они тоже излучают злобу и агрессию. Под вторым зданием - подвалы. Там тоже люди... И еще боль. Боль и страдания. И безнадежность... За зданием тюрьмы - городок. Это дома, в которых у сотрудников тюрьмы квартиры. В них живут их жены и дети. Живут, настроенные на волну ужаса и боли, исходящие из тюрьмы и подвалов. И на волны злобы и агрессии их мужей и отцов.
За городком - космодром. Там тоже охрана - целая часть. Но это не важно. На космодроме - три военных корабля. Три боевых крейсера тяжелой модификации, каждый из которых способен разнести эту планету и еще десяток крейсеров на куски. Эти корабли - связь с космосом, с другими планетами. Космос - это свобода. Именно туда рвется его сознание, пока тело, избитое, лежит на холодном полу. Пока охранники идут к нему, чтобы пристегнуть к решетке и выбить из него остатки человеческого хлыстом с металлическими крючками.
"Я все равно умру в этой тюрьме - все умирают. Скорее всего, меня забьют до смерти сегодня же на решетке. Если мне суждено умереть - умру сейчас" - мысль пришла сама собой. - "Умру и постараюсь забрать с собой хоть кого-нибудь из этих подонков"
Его сознание, сначала медленно, потом все быстрее, поползло в тюрьму к лежащему на полу телу.
"Я ненавижу жестоких подонков, утративших человеческий облик. Я хочу вырваться отсюда, я хочу свободы, воли... Я зверь, запертый в клетке, которого каждый день избивают железной палкой, чтобы сломить. Но если зверь увидит, что клетка открыта - он бросится и убьет своих истязателей. Я зверь. Клетка открыта. Пошел!"
Леон поднялся. Сознание полностью вернулось в тело, но ощущение легкости осталось. Он словно парил над землей не чувствуя ни рук, ни ног, не ощущая веса тела. Вся цепочка изменений, происходивших с ним, промелькнула, видимо, очень быстро, потому что охранник все еще двигался в его сторону, занеся руку с дубинкой для удара.
Леон бросился на него. Мгновенно преодолев расстояние в пару шагов, он врезался в охранника всем телом, сбив того с ног. Потом прильнул к нему и зубами вцепился охраннику в горло. Детина страшно закричал и попытался оторвать прилипшее к нему тело. Он стал наносить беспорядочные удары, одновременно извиваясь от боли и пытаясь стряхнуть с себя впившуюся в горло смерть. Леон не чувствовал ни наносимых ему ударов, ни удара от падения. Рот его наполнила горячая соленая влага, он зарычал от возбуждения. Оторвавшись от своей визжащей жертвы, он поднял окровавленное лицо и издал страшный крик, эхом отозвавшийся в стеклянном куполе здания. Затем быстрым, жестким ударом он прикончил свою жертву. В поднятой, окровавленной руке раба все увидели вырванный с мясом кадык. Другие рабы заволновались - им передалось возбуждение обезумевшего Леона. А в сердца охранников проник ледяной страх - страх смерти. Один за другим они доставали оружие и стали перемещаться к двери. Тот, кто стоял ближе всего к выходу ударил по кнопке тревоги... Зазвучал зуммер и почти сразу же охрана открыла огонь.
Леон мгновенно переместился на свободный участок пола. Чуть приподняв голову, он одним взглядом оценил обстановку. Потом он бросился на следующую жертву. В руке его оказался нож взятый у мертвого охранника. Нож рассек горло жертвы, из раны толчком брызнула кровь. Тюремщик захрипел и, пытаясь зажать рану руками, упал на колени. Рядом упал еще один охранник. Лезвие ножа вошло ему под ребра, потом повернулось и застряло в теле...
Начальник тюрьмы уже собирался уходить, когда заревел сигнал тревоги. Он бросил быстрый взгляд на мониторы. Толпа рабов. Тела охранников. Какое-то движение. Бунт! Черт, тревога! Он схватил рацию:
- Внимание всем! Срочно прибыть к зданию тюрьмы! Бунт в зале А! Есть жертвы!
Происходящее вышло за рамки человеческого понимания. Тюремные охранники оставались все-таки людьми. Тренированными, с развитыми рефлексами, но только людьми. То, что происходило в зале, выходило за пределы их возможностей, их представления о чрезвычайной ситуации.
В зале царил ужас. Залитое кровью человеческое тело бросалось из стороны в сторону рыча, воя и нанося молниеносные удары необычайной силы. Убить его никто не мог - все выстрелы ложились мимо. Стрелявшие гибли один за другим, а человек-зверь если его и сбивали с ног, тут же вскакивал без всякого видимого для себя вреда. Позже, при работе специальной комиссии, прибывшей через несколько дней, специалисты-медики были поражены силой нанесенных ударов. Тела охранников были буквально разорваны на части.
Леон перестал быть человеком. Потом он не мог вспомнить точно, что с ним происходило. Запомнилась лишь жажда крови.
"Я хищник. Страшный и опасный. Запах крови, ее вкус - самый желанный вкус на свете. Я хочу одного - убивать. Мне нравиться убивать. Растерзать моих врагов - жалких падальщиков, пожирающих дохлятину ".
Чувства его обострились - он явственно ощущал волны ужаса, только исходившие уже не от рабов, а от нескольких десятков здоровых мужчин. Вместо того, чтобы убить его, они пытались спасать свои жизни. Большая их часть оказалась возле массивной металлической двери, сгруппировалась и открыла огонь уже по всем находящимся в зале рабам. Некоторые колотили в дверь, крича чтобы их выпустили. Рабы испуганные и раненные кричали.
И вдруг все изменилось. Безумство Леона передалось остальным. Страх близкой смерти сделал рабов грозной силой сплоченной единственной целью - выжить.
От рева тысячи глоток задрожали стены и купол здания. Рабы бросились на охранников. Первая волна нападавших упала сраженная огнем бластеров, вторая погребла под собой мертвых и раненных, но огонь бластеров скосил и этих нападавших. Однако места в зале было слишком мало. У охранников не было шансов и они это понимали. Каждый ряд мертвецов ложился все ближе, через пару минут стрелять пришлось уже в упор, потом последовала короткая рукопашная и, вскоре, все было кончено. Перед металлической дверью лежала гора обожженных разорванных тел, похоронивших под собой людей в черной форме.
