Капитан — высокий, чернобородый и черноусый мужчина в красном кафтане. Вид он имел величавый и озорной одновременно. Его левая нога в коричневом сапоге с квадратной золотистой застежкой опиралась на перевернутую бочку. Правая рука сжимала шпагу, воткнутую в палубу. Его синяя накидка вздымалась за плечами от сильного ветра. Вспышки молнии отражались от белозубой улыбки и серьгах в обоих ушах. Морган. Откуда-то я точно знал, что это Капитан Морган. Мужчина не переставая улыбаться, отдавал команды здоровенным крысам. Некоторые из них были в тельняшках, другие в каких-то сомнительных лохмотьях, но размерами все едино не уступали откормленному поросенку. Не все «матросы» одинаково хорошо выполняли приказы, поэтому я, размахивая мушкетом таким же, как заткнут за пояс Капитана, кричал:

— Не время бежать с корабля! Сегодня мы выживем несмотря на предательство. А завтра мы станем сильнее, безжалостнее! Мы возьмем, что захотим. Соленое море, мокрые девки и звонкое золото! Все будет наше!

Крысы поддержали меня писком, Капитан смехом, а я палил в воздух и тоже смеялся.

Безумный корабль не сдаётся шторму!

Очнулся. Пьянящий азарт из сна еще не полностью выветрился из головы и я улыбнулся. Но тут же почувствовал слабость, тошноту и сухость во рту. Над головой было уже не синее безмятежное небо и даже не темное покрывало, прорезаемое молниями. Над головой был потолок. Пролежав так минут пять, я задумался о том, что потолок мне определенно знаком. Решив приблизиться к нему для облегчения опознания, я пошевелился и тут же почувствовал два пульсирующих очага боли. На мой стон сразу отреагировали. В поле зрения появился Костя. Смотрел он на меня угрюмо и беспокойно. Попытался вспомнить, чем я мог провиниться перед ним и заскрипел зубами. Предатели. Вылечить они меня решили, добрых людей нашли! От злобы меня пробрал озноб, тело свела судорога, на левый бок вылили целый таз кипятка, а может и расплавленного металла…

Темнота.

Если мне что-то и снилось, то по пробуждению я об этом забыл. Кажется, в этот раз мне уже не так плохо. Позвать мага не получилось. Похрипев немного в попытках привлечь его внимание, я так устал, что снова уснул.

Сколько раз это повторялось, я не знаю.

Но очнувшись в очередной раз, я не стал никого звать. Молча стал поворачиваться на правый бок. Получилось почти неплохо и почти не больно. Левая рука, плотно примотанная к телу, так, что не пошевелить, ныла. Подставив тонкую, бледную правую для упора, попытался сесть. Вот только тут же левый бок отозвался такой болью, что я снова упал. Да что ж такое. Почему так долго все заживает? Беспомощно замер на правом боку. Перед глазами оказался пакет для капельницы, только наполненный красной жидкостью. Вот тут не обращая внимания на боль и слабость, я схватил пакет и просто разгрыз его. До чего же оказывается, я был голоден. Осушив его, блаженно откинулся на матрас и заснул.

Проснулся с ощущением, что снилось что-то хорошее. Стал припоминать, в голове всплыли образы дождя, крови, чьих-то криков и охотничьего азарта. Хм, кстати, о крови. Справа снова оказался пакет. Осушил. Заметил записку «Прости, не могу все время сидеть с тобой. Не пытайся встать, пули я вытащил, но раздроблены кости. Старайся больше спать». Ну, это то мне под силу, это я умею.

Снова проснулся с хорошим аппетитом. Справа пакет с кровью и склянка с эликсиром. Записки нет. Выпил. Сон.

Открыл глаза. Ночь, дождь шумит за окном. Темнота не мешает разглядеть пакет с кровью и еще одну склянку. Все выпил. Но сон не шел. Наоборот, хотелось наконец-то встать и пройтись. Благоразумие уже почти восторжествовало и я было собрался спать, но естественные потребности дали о себе знать. И я с максимальной осторожностью встал. Это достижение далось мне непросто. Ноги дрожали, в висках стучала кровь. Но до конечного пункта я все же добрался. Я стоял привалившись к стене, пытаясь отдышаться перед марш-броском до матраса, когда входная дверь открылась. Костя бросил сумки на пол и тут же оказался около меня.

— Я тебя в следующий раз прикую к гире, Крысолов.

— А обзываться то зачем? — расстроился я. К тому меня сейчас может остановить и аптечная гиря.

— Не обзываюсь, — ответил маг, помогая мне усесться на матрас, и пояснил — когда ты мне позвонил, я сначала подумал, что ты случайно набрал, но крысиный писк насторожил. А когда я тебя нашел, то вокруг тебя ходило несколько крыс, они попискивали и слегка покусывали, пытаясь привести в чувство.

— Ну, ничего себе. А мне тогда казалось, что меня сожрать собрались.

— Нет, от них лишь пару царапин осталось. Хотя было б у них желание, могли бы до пуль, засевших в тебе, добраться, прогрызая путь.

Я едва зябко не передернул плечами, но в последнее мгновение остановил себя и тут же меня пробил пот, стоило представить, какую боль могло вызвать это рефлекторное движение.

— Спать сильно хочешь?

— Не, терпимо, — хоть усталость грозила свалить меня, но спать надоело до чертиков.

— Тогда рассказывай, что случилось. Хочу услышать твою версию.

— А чью версию ты уже слышал? — насторожился я.

— Руслан позвонил немногим позже, чем твои крысы, — усмехнулся Костя. — И, кстати, успел откровенно достать за эту неделю…

— За сколько?! — ошалел я.

— А что ты хотел? Учитывая, что пули раздробили кости, а также потерю крови, удивительно, что вообще выжил, да еще сумел спрятаться от своего друга.

— Какого друга? — недоуменно спросил я.

Кайлеб не купился, нахмурился:

— Ты же понимаешь, что он не знал, что светлые попытаются убить тебя?

— Так это светлые были. Вот суки. Ну, ничего, урок был ценный. Я запомнил, — оскалился я.

Маг еще больше погрустнел:

— Не нужно так. Без веры мы станем не лучше Исидора.

— Веры в кого?

— Во что. Веры в преданность, прощение, в то, что мы имеем право на ошибки. Нельзя оставлять человека один на один со своими демонами. Важно, что бы всегда были те, кто верит в тебя даже тогда, когда ты сам утратил веру. И они не имеют права отвернуться от тебя в тот момент, когда тебе нужны. Ибо бывает так, что только их вера и преданность удерживают тебя от шага за край. Твой друг — когда я поморщился при слове «друг», маг сделал вид, что не заметил этого — сразу, как понял, что сам не может тебя найти позвонил мне. Хотя ему стоило бы быстро сваливать оттуда, где он убил троих, защищая тебя. Его мучает совесть.

Я промолчал. Костя видя, что сейчас не лучшее время для споров, пошел мастерить чай с бутербродами. Я же найдя свой телефон, написал короткую смс и уснул, так и не дождавшись позднего ужина.

Утро было отвратительно солнечными и отвратительно шумным из-за соседа с перфоратором. Первые пять минут после пробуждения я приставлял способы его убийства. Настроение это не поднимало. Перечитав вчерашнее смс, состоявшее всего из двух слов «увижу убью». Взглянул на свое тело замотанное бинтами, на тонкую руку и понял, что лучше б я проснулся сразу завтра, ибо сегодня день явно задается препоганый.

Как же мне надоело, что меня все лупят почем зря. Костя уже два раза вытаскивал меня с того света. Нет, мне, конечно, еще везет. Темных в бывшей школе стало куда меньше, чем раньше. Многие из тех, кто уходил, не возвращались вовсе, сгинув в пучине городских джунглей. Челюсти более сильных или хитрых хищников перемололи их кости. Я почти успокоил себя, но снова посмотрел на бледную тонкую руку и злость вспыхнула вновь. Жар-птица — это красивый миф. Но расскажите это несчастной птице, вынужденной умирать[23] пока остальные живут и здравствуют. Вот и мне надоело. Стоит немного набрать силу, как что-то отбрасывает мой организм до состояния забытой на солнце воблы.

От злости даже в глазах потемнело или не от злости, а от того, что я слишком резко попытался встать. Доковыляв до ванны, умыл лицо и взглянул в зеркало. С трудом удержался от того что бы не разбить отражение, снова плеснул холодной на себя. Ладно, себя можно жалеть долго, все глубже погружаясь в пучину отчаяния, лишая себя надежды и стремления бороться…