Веселый нрав оборотней не позволил мне погрузиться в размышления о поведанном мне. Мы нескучно провели время и заявились на базу, только часам к пяти утра. Братья встали у закрытой калитки и нажали на звонок. Мое предложение — перелезть невысокую ограду и ломиться уже непосредственно в двери, было воспринято почти с суеверным ужасом. Через какое-то время к нам по дорожке вышел хмурый сверх, остававшийся сегодня в карауле. С опаской он поглядывал по сторонам. У меня сложилось впечатление, что он едва удерживается от того, что бы не забежать обратно в здание. Когда он открыл дверь, то высказал нам много нелицеприятного, но напускная грубость не могла скрыть от меня легкого запаха хвои и мороза. Я с удивлением шел замыкающим по дорожке, ведущей к зданию. Чувство угрозы передалось и мне, но сколько не крутил головой в поисках опасности, не принюхивался и не прислушивался, установить, откуда она может исходить, мне так и не удалось.

В комнате оказалось темно и тихо. Единственный оставшийся сосед при нашем появлении открыл один глаз, глянул и тут же закрыл. Не желая беспокоить его, я не стал настаивать на том, что бы близнецы рассказали, что может такого скрываться около здания, что даже сверхи боятся. Вместо этого собирался поразмыслить о пророчестве, но едва моя голова коснулась подушки, я уснул.

На следующий день, идя после позднего завтрака в спортзал, я был отловлен Кайлебом и приглашен к себе в кабинет. В этот раз он предложил мне сесть в одно из кресел с кривыми ножками, давая понять, что разговор будет долгим. Сам он занял соседнее.

— Я рад, что ты остался и даже сходил на тренировку. Но учитывая обстоятельства, этого недостаточно. Наши инструкторы, — тут он кривовато ухмыльнулся. Я давно заметил в нем пренебрежение почти ко всем существам, это проскакивало в его поведении будучи еще в амплуа Кости и еще более усилилось, когда я узнал его как Кайлеба. — неплохо справляются со своими обязанностями, но они готовят тех, у кого много времени. На пятый день, ты должен дать ответ светлым. Каков он будет, нам обоим известно, поэтому тебе нужно набраться сил куда быстрее, чем остальным. В противном случае, шансов пережить терапию по освобождению от вампиризма, практически нет.

С этого момента началось мое обучение под руководством Кайлеба. Боевым искусствам он меня не учил, он давал мне иные знания. Так мне удалось научиться трансформировать свои когти и клыки, тогда когда хочу. Сначала для этого мне требовалось разозлиться, в этом мне хорошо помогала память. Достаточно было вспомнить, что сейчас меня учит лжец или то, как мне досталось от Крона, как клыки и когти появлялись быстрее, чем я успевал это заметить. Но постоянные беседы с магом смягчили меня. Воспоминания об обмане уже не вызывали такую злобную реакцию, и именно в этот момент, я осознал, что могу управлять этим процессом и без гнева. Этому достижению он радовался больше, чем я. На мой вопрос, зачем мне это, он ответил, что способность к трансформация — это показатель того, насколько я способен управлять своим телом и сознанием.

Поскольку вампиром быть мне недолго осталось, то контролировать жажду или правильно пить кровь я не учился. Маг учил меня терпеть боль и оставаться в сознании, когда оно хотело скользнуть в спасательную темноту. Данные уроки давались мне непросто, да и Кайлебу не похоже, что б это доставляло удовольствие. Но маг был уверен в необходимости этого, а я ради того, что снова стать человеком был готов на все. Однако если бы не постоянные вливания в меня эликсиров и даже несколько проведенных ритуалов, боюсь, что я б не выдержал, если не физически, так морально. К своему стыду, я вынужден признаться, что присутствие мага, помогало терпеть боль. Так же немного успокаивало то, что все, что мне пришлось вынести, имело собой не только само по себе завышение болевого порога, но и увеличение общей живучести. Кайлебу не нужны были пыточный стол или дыба, что б причинить мне боль. Эти инструменты ему с легкостью заменяло тайное знание. С его помощью он как лечил меня, так и калечил.

Мне довелось выпить пару ядовитых эликсиров для улучшения способности организма бороться с интоксикацией и отравлениями, а также поучаствовать в ритуалах, которые маги использовали для усиления членов круга элиты. Отличия состояли прежде всего в том, что обычно такие процедуры производились под магическим аналогом наркоза. Мне же досталось «неописуемое удовольствие» от операции наживую. Если на кабинет мага не были бы наложены чары, защищающие от подслушивания, то от моих воплей все темные разбежались бы в первый же день обучения. Маг забросил все свои дела и отлучался лишь тогда, когда я забывался тяжелым сном на кожаном диване в его кабинете, ставшим для меня пыточной. Также маг, как некогда собирался, проверил меня на способность к стайному знанию. Результат нас не порадовал, по словам Кайлеба, этого хватило бы только на ярмарочные фокусы и то, после долгого и нудного обучения.

— Ты всегда так разделял магов и вампиров, разве можно быть и тем и тем? — спросил я тогда.

— Можно, но такое бывает очень редко. Раньше маги, желая увеличить свое могущество сознательно становились вампирами или иными сверхами, каково же было их разочарование, когда выяснилось, что став, к примеру, оборотнем, они фактически перерождались заново. А поскольку сильных магов очень мало, то оказаться тем счастливчиком, который дважды рождался с хорошими способностями, было практически нереально. Другое дело, что иногда, вампира проверяли на магические способности и ответ был положительным. Наиболее часто такое везение перепадало чистокровным вампирам…

— Чистокровным?! — перебил его я.

— Да, в зависимости от особенностей организма, а также доступа к сильному и знающему магу, вампир способен зачать ребенка в первые тридцать — пятьдесят лет после обращения. Иногда, его ребенок, даже от партнера, не являющегося вампиром, унаследовал черты родителя — кровососа.

Как бы то не было, но мои способности оставляли желать лучшего, хотя Кайлеб и отметил, что при этом у меня потрясающее чутье на проявления тайного знания. Для подтверждения одной своей версии, а также проверки либо моей реакции, либо устойчивости к боли, он метнул в меня самый настоящий фаербол. Оказалось, что реакцией я похвастаться не могу, поэтому огненный шар попал в грудь, было больно, кроме того мне опалило лицо. Но Кайлеб был доволен результатом, по его словам, у меня была еще и повышенная сопротивляемость к враждебным проявлениям тайного знания. Отдельное удовольствие от этого эксперимента магу доставляло и то, что вид у меня после того, как сгорели брови и часть волос, оказался презабавный.

С этого момента маг еще и заставлял меня чувствовать потоки магии. Это были единственные уроки, которые были мне в радость. Тайное знание, несмотря, что с его помощью меня мучили, для меня все равно оставалось самым загадочным и приятным проявлением потустороннего мира.

После безумных четырех суток обучения, Кайлеб дал отмашку на отдых. Перед тем как попасть к светлым, мне нужно восстановиться. И пусть психика не успеет это сделать за такой короткий срок, но тело после ритуалов его залатывания и укрепления должно регенерировать быстрее. Кайлеб провел еще пару ритуалов, по счастью безболезненных, даже наоборот, им сопутствовало приятное ощущение свежести и легкости. После чего дал мне эликсир в бутылке объемом не меньше литра и сказал, что б в течение часа, я её осушил. Целый день я провел, валяясь на диване в кабинете, попивая разные эликсиры, принесенные магом, тренируясь в чутье к магическим потокам, которые буквально пронизывали пространство кабинета, от этого делая его для меня очень уютным. И немалое количество времени я провел за перепиской с Ритой. Желая узнать, действует ли еще предложение Люксена, я выпросил у мага номер девушки. С тех пор, когда я был более менее в состоянии стояния, писал смс. О том, что происходило со мной, я был не вправе рассказывать, но девушке удалось разговорить меня о том, как жил до того, как стал вампиром. О каждой нашей смс беседе, разумеется, без подробностей я рассказывал магу. Мне было приятно подмечать, как Кайлеб реагирует на мои слова, обе его личности были неравнодушны к этой девушке. Маг старался казаться бесстрастным, но то с каким раздражением он перебивал мои разговоры о том, какая она милая, свидетельствовало о многом.