Не в силах принять никакого решения, Марк заглянул в темную комнатушку, где лежал Алеша. Рубцы на теле мальчика уже перестали кровоточить, и он лежал с умиротвоенным выражением на лице. Столь быстрое самоисцеление только подтверждало предположения Марка о божественной сущности этого ребенка, но поскольку никаких особых благостных флюидов от мальчика после порки исходить не стало, оставалось признать, что она так и не достигла своей цели. Марк тяжело вздохнул. Ну что же, раз он решился сказать «а», придется говорить и «б», как ни трудно это будет сделать. Не сказав ничего мальчику, епископ вышел из комнаты и отправился искать своих подельников, чтобы сообщить им эту неприятную весть.
- Увы, мы ошиблись! — произнес епископ, как только заперся в своих покоях при храме в обществе отца Павла и двух экзекуторов. — Мы думали, что сможем обойтись бичеванием, но небеса явно ждут он нас большего!
- Чего же?… — с трепетом вымолвил Павел.
- Распятия…
- Но это же смертный грех! — замотал головой священник. — Неужто мы должны уподобиться римлянам?! Да и времена сейчас не те… Это же противозаконно, в конце концов! Самоуправляемая община имеет право наказывать своих членов, но не казнить!
- Да, это убийство! — твердо произнес Марк, сверля глазами Павла. — Да, тем самым мы преступаем светские законы, но божья воля выше любых законов, принятых людьми! Мы сами приняли на себя этот крест, нам и нести его до конца. У нас нет иного выхода, ибо только так мы сможем помочь божественному отроку выполнить его миссию! А если вы боитесь, что тем самым на вас ляжет неискупимый грех, так знайте, что на Страшном суде этот грех я возьму на себя. Теперь я все сказал, и вам самим решать, пойдете ли вы со мной этой дорогой до самого конца, или мне придется искать других помощников.
- Я… я согласен… — пробормотал Павел. — Не мне, недостойному, противиться божьей воле… Только как мы это будем делать, опять на людях? Боюсь, они нас не поймут…
- Люди увидели уже все, что должны были увидеть, — медленно выговорил Марк. — Не станем вводить их в искушение. Крестные муки остаются таковыми вне зависимости от того, происходят они на людях или в уединении. Так что обойдемся без лишних свидетелей. Вам, отец Павел, предстоит незаметно отвести мальчика в лес, на то место, которое я вам укажу, а ваши помощники, тем временем, изготовят крест для распятия.
- А как его делать-то? — недоуменно спросил Пахомыч. — У нас же в этом деле опыта нет никакого.
- В качестве наглядного пособия могу дать вам посмотреть фильм «Последнее искушение Христа», — промолвил Марк. — Там все изображено максимально близко к реальности. Хочу только дать один совет: когда станете прибивать руки мальчика, загоняйте в гвозди не в ладони, а в запястья, а то он может сорваться с креста во время агонии.
- А распинать мы его будем обнаженным? — решил уточнить напоследок Павел.
Марк ненадолго задумался, затем сказал:
- Наденьте на него набедренную повязку, чтобы было максимально близко к историческому аналогу. Больше ничего не нужно. И постарайтесь вывести его пораньше, чтобы никто не увидал. Мы будем ждать вас уже на месте распятия.
На следующее утро, еще затемно, епископ Марк вместе с двумя экзекуторами отправился за город в направлении облюбованной им лесной полянки, куда горожане обычно не забредали. Пахомычу с Михалычем пришлось попеременно тащить на себе наспех сколоченный крест, сам епископ нес в собой лопату, молоток и гвозди. Из города им удалось выбраться никем не замеченными.
Чуть попозже, едва рассвело, отец Павел зашел в каморку, где лежал Алеша, разбудил мальчика, бросил ему длинный отрезок белой полотняной ткани, приказав обмотать им бедра, и велел следовать за собой. Алеша был очень удивлен, что ему не вернули оставленную им в храме одежду и даже не выдали никакой обуви, но перечить не решился и послушно побрел за священником. Он был еще очень слаб после вчерашней экзекуции, страшные рубцы на его теле хоть и зажили немного, но продолжали болеть при каждом движении. Павел то и дело поторапливал Алешу, желая побыстрее выйти с ним за городскую черту. Занятый своим подопечным, он и не заметил, что из подворотни за ними следят глаза какого-то рано проснувшегося мальчугана.
Когда они вошли в лес, Павел перестал нервничать, но шага не сбавил. В осеннем лесу было достаточно прохладно, и кожа мальчика покрылась пупырышками, а ступающие по холодной земле босые ноги совсем закоченели. Алеша несколько раз пытался выяснить, куда его все же ведут, но так и не получил ответа. Вскоре мальчик совсем выбился из сил, и Павлу пришлось вести его, поддерживая под руки.
Наконец, они вышли на небольшую поляну, где Алеша с удивлением увидел епископа Марка и тех двух мужчин, которые только вчера так жестоко отхлестали мальчика бичами. Надеясь, что хоть сейчас-то ему все объяснят, Алеша вывернулся из рук Павла и сделал было несколько шагов по направлению к Марку и вдруг замер на месте, в ужасе расширив глаза, — он увидел лежащий на земле здоровенный деревянный крест.
- Ну что ж вы встали, сын мой, пожалуйте сюда! — промолвил Марк, широким жестом приглашая Алешу подойти к кресту.
- Не надо… — слабым голосом произнес мальчик, но четверо мужиков, легко преодолев его жалкое сопротивление, завалили его спиной на крест, растянули руки над перекладинами, и Пахомыч, вооружившись молотком, мощным ударом вогнал огромный гвоздь в правое запястье мальчугана. Брызнула кровь, Алеша трепыхнулся, вскрикнул, словно раненая птица, и тут же затих. Тело его как-то сразу обмякло, и Марк с помощниками уже без лишних помех прибили к кресту вторую руку и ноги мальчика.
Оторвав крест вместе с распятым на нем ребенком от земли, они вставили его нижним концом в заранее выкопанную яму, установили вертикально, засыпали яму землей и хорошенько ее утрамбовали. Потерявший сознание мальчик все это время не подавал признаков жизни, лишь струйки крови из свежих ран стекали на землю.
Закончив дело и подобрав инструменты, мужчины двинулись по тропинке из лесу. Пройдя шагов десять, Марк оглянулся и вздрогнул: Алеша открыл глаза и теперь смотрел вслед своим мучителям жалобным, все понимающим взглядом. Встряхнув головой, епископ чуть ли не бегом поспешил убраться подальше от места казни. По пути в город он размышлял: сколько сможет протянуть мальчик? Иисус, как известно, умер уже в день распятия, но это, кажется, было исключительным случаем и очень тогда всех удивило. Распятие потому и считалось страшной казнью, что человек на кресте мог протянуть в муках и два дня, и три. Ладно, в любом случае, надолго это не затянется. Скоро душа сего отрока отлетит на небеса, и тогда, конечно же, обязательно будет столь желанное им, Марком, знамение, что жертва принята небесами и грехи человечества прощены Всевышним.
Как только стало известно о побеге Алеши, кедринские антропоцентристы организовали поиски мальчика. Каледин с самого начала подозревал, что подросток в поисках столь чаемой им благодати мог податься в соседнюю общину. В Преображенск отправили запрос о беглеце, но не получили никакого ответа. Тем не менее, подозрения вскоре сменились уверенностью, потому что до Кедринска дошли слухи о церемонии бичевания некоего божественого отрока в главном преображенском храме. По описаниям этот отрок очень походил на Алешу.
Кедринцы, естественно, взбеленились. Какие бы там порядки ни установили у себя соседи, они не имели никакого права принимать в свою общину несовершеннолетнего мальчика без согласия его матери, да еще подвергать его столь жестокой экзекуции, какими бы благими намерениями они при этом ни руководствовались. Вадим предложил снарядить экспедицию к соседям, пригрозить им судом за истязание несовершеннолетнего, не состоящего в их общине, найти мальчика и вернуть его домой. Ехать в Преображенск с Калединым напросились Ролан Танеев и Олег Николаев, который до сих пор с ужасом вспоминал, что в том городе учинили с его собственными детьми. С собой они, конечно, взяли и Светлану Разломову, как единственную законную представительницу интересов мальчика.
