Расследование не дало ничего. У Фила Бэрриджа не было никаких информаторов в руководстве ведущих мировых компаний, он не вступал в неформальные контакты с их аудиторами или представителями тех государственных структур, коим эти компании обязаны были предоставлять информацию о себе. Успех клиентов Фила, меж тем, оказался столь притягательным, что их число стало расти лавинообразно. Бэрридж, не будь дурак, в ответ резко взвинтил расценки на свои консультационные услуги, предпочитая теперь брать средства клиентов под прямое свое управление с выплатой управляющему оговоренного процента от достигнутого прироста капитала. На бирже и охнуть не успели, как объем управляемого Бэрриджем капитала превысил сотню миллиардов долларов, а выплаты в пользу его компании — пять миллиардов. Когда эти цифры были преданы огласке, вокруг Фила стали кружить настырные репортеры, желающие если уж не открыть секрет беспрецедентных успехов новой финансовой империи, так хотя бы вдоволь оттоптаться на личности самого новоявленного магната. Фил спешно съехал из Бостона в купленный особняк на полуострове Кейп-Код и затворился там, руководя теперь своей конторой исключительно по телефону и по сети Интернет. Вопреки своему новому имущественному положению, предполагающему поддержание определенного общественного имиджа, он не светился на светских раутах, не принимал участия в публичных благотворительных мероприятиях, даже интервью никому не давал. Пресса в ответ прозвала его самым таинственным миллиардером Америки и не оставляла попыток проникнуть в его тайну.
Вода, как известно, и камень точит. Неизвестно, кто и за какие деньги подкупил налоговых инспекторов, но в ноябре в прессе всплыла финановая отчетность компании Бэрриджа. Обращали на себя внимание ее исключительно высокие расходы, немыслимые для обычных брокерских контор, причем основной статьей затрат были платы за консультации: более ста миллионов в сентябре и свыше полумиллиарда в октябре, когда Бэрридж уже развернул свой бизнес на всю катушку. Кто мог «наконсультировать» его на такую сумму? Или под «консультациями» скрывались следы коммерческого подкупа, а то и взяток государственным чиновникам, имевшим доступ к отчетам крупнейших американских компаний? Налоговая служба провела внутреннее расследование, никаких следов взяток не обнаружила, но вынуждена была предать гласности имя главного консультанта Бэрриджа: Роберт Салливан. Собственно, за вычетом какой-то мелочи, все суммы за консультации выплачивались именно ему.
Появление новой таинственной фигуры, естественно, только подогрело журналистское расследование. Кто же он, этот Роберт Салливан: неизвестный широкой публике финансовый гений, посредник в делах Бэрриджа или просто марионетка для прикрытия? Первая версия отпала сразу: Салливан оказался бостонским профессором философии, никогда не получавшим экономического образования и никогда доселе, по свидетельствам знавших его людей, фондовым рынком не интересовавшимся. Знакомые профессора утверждали также, что лет тринадцать назад он всерьез увлекся учением русской религиозной секты «Антропоцентристская неогностическая церковь», американский филиал которой некогда возглавлял ныне покойный Ричард Стэйос. Это учение в США пристально изучали, поскольку представители неогностиков на протяжении двенадцати лет занимали президентское кресло во все еще мощной России и активно пропагандировали свои взгляды за рубежом, но в преимущественно христианской Америке сие вероучение как-то не слишком привилось, во всяком случае, кроме вышеупомянутого Стэйоса ни одна общественно значимая фигура им не увлеклась. Так что вряд ли членство в этой церкви помогло бы Салливану получить доступ к сколько-нибудь значимой финансовой информации. К тому же летом этого года Роберт Салливан уволился из университета и уехал в Россию, откуда по слухам вернулся уже с женой и пасынком. Обратно в Бостон Салливан уже не возвратился, продал через агента свою городскую квартиру и купил себе дом в маленьком городке Фэрхейвен на побережье.
Репортеры рванули в Фэрхейвен. Салливановский дом оказался большим особняком за глухим высоким забором. Дом, как выяснилось, был куплен в кредит, впрочем, уже выплаченный (еще бы, при таких-то доходах!). Сам хозяин особняка вел почти затворнический образ жизни, изредка и ненадолго выезжая в Нью-Йорк и Бостон, ни с кем в Фэрхейвене не общался. Жену его изредка встречали в городских магазинах, о наличии же у Роберта приемного сына здесь никто и не слышал. Сам Салливан контактировать с журналистами категорически отказался. Приезжие папарацци продежурили несколько дней у стен особняка, даже наняли было вертолет для наблюдения с воздуха, но никакого движения во внутреннем дворе так и не обнаружили и отправились восвояси несолоно хлебавши.
В Нью-Йорке, тем временем, частных расследователей ожидал больший успех. Фил Бэрридж, наконец, поддался давлению и признался, что всю информацию о будущем движении ценных бумаг на бирже он получает именно от Салливана, точнее, договор о ее получении он заключил с Робертом Салливаном, который в конце августа сам на него вышел с таким предложением и потом еще несколько раз приезжал к Филу в Нью-Йорк. Первые сделанные прогнозы оказались поразительно точными, Фил рискнул заключить договор, хотя за консультации с него требовали огромные суммы, впрочем, только за сбывшиеся прогнозы. Прогнозы, однако, регулярно сбывались, средства клиентов пошли потоком, и Бэрридж ни разу не пожалел о потраченных деньгах. Фил, впрочем, не был уверен, что прогнозы выдает сам Салливан, и уж тем паче не имел никакого понятия, как они составляются. Процесс получения информации, по его словам, выглядел следующим образом: он составлял перечень интересующих его вопросов, пересылал их в электронном виде на почтовый ящик Салливана, а на следующий день получал ответ на них тем же путем. В ответе обычно содержался предполагаемый курс ценных бумаг на интересующий Салливана момент времени, чаще с указанием вероятности достижения бумагами именно такого курса, но изредка и с четким указанием, что курс такой установится при любых обстоятельствах. Подобные прогнозы на памяти Фила сбывались всегда и оплачивались дороже. В остальных же случаях на основе полученной информации Фил Бэрридж сам разрабатывал наиболее наиболее выгодную стратегию биржевой игры. В случае если консультант ожидал внезапное резкое изменение курса какой-либо ценной бумаги, он связывался с Филом по собственной инициативе. Все детали в таких случаях обговаривались по телефону. Как раз эти телефонные переговоры заставляли Фила сомневаться, что именно Салливан — автор прогнозов: голос телефонного собеседника был достаточно юн и никак не мог принадлежать в общем-то знакомому ему Роберту Салливану.
Как бы то ни было, все опять уперлось в отставного бостонского профессора. Только Роберт Салливан мог прояснить происхождение прогнозов и рассекретить имя юного собеседника Бэрриджа. Профессор же ничего объяснять не желал, а самым настырным даже грозил судом за вторжение в его частную жизнь. Расследование это, впрочем, не остановило. Журналисты добрались до данных иммигрантской службы и установили, что Роберт действительно ввез на территорию США недавно обретенную им в России жену (кстати сказать, американскую гражданку!) вместе с ее двенадцатилетним сыном Стивом, появившемся на свет, судя по всему, все в той же России. Зачем американской гражданке потребовалось рожать сына на территории другого государства — загадка, о биологическом отце Стива не было вообще никаких сведений, словно мальчика ей ветром навеяло, единственное, что не подлежало сомнению — Элизабет Салливан давно состояла все в той же Антропоцентристской неогностической церкви, что и ее новоиспеченный супруг. Родственники Элизабет потеряли с ней всякую связь с тех самых пор, как она уехала в Россию, они вспоминали только, что некогда она была одержима желанием произвести на свет Сына Божия, на почве чего они, убежденные христиане, тогда с ней и рассорились. Ни образование Элизабет, ни ее прежние наклонности и связи не позволяли всерьез рассматривать ее в качестве того самого гениального финансового прогнозиста.
