— Понимаю, — успокоительно погладила его Фрэнки по плечу, невольно "вглядываясь" в красочные картинки воспоминаний. Даже ей, прекрасно контролирующей голод бессмертной, стало не по себе от живости беглых воспоминаний, которыми была перенасыщена голова приятеля. — И ты знаешь, что нужно делать в этом случае. Преврати ее, пока совсем не потерял голову от страха. Я просто уверена, что ты рановато начал паниковать, но… Все равно ведь придется обращать девочку, как бы ты не старался подольше насладиться ее человечностью.

— Не могу, — запальчиво вскрикнул мужчина, сжимая ладони в кулаки. — Я не могу сделать ее вампиром! — повторил он, точно сомневался в остроте слуха итальянки.

— Дамон, — подбадривающее улыбнулась она. — Это не так страшно, как кажется. Ну что ты потеряешь с уходом ее людской жизни? Любовь? Брось! Сам же знаешь, насколько прочнее чувства бессмертных. Нежность? Ласку? Способность к глупости? Все останется, только она станет чуточку другой.

— Я могу потерять ее, — практически не вслушивался юноша в уговоры, только сейчас правильно осознавая размеры собственной паники, которая железной рукой сдавила горло, мешая сделать хотя бы подобие вдоха.

— О чем ты? — нахмурилась Франческа, нутром чуя подвох в словах друга. — Или о ком?

— Ты слышала когда-нибудь о тех, кому дважды удалось побывать в шкуре вампира с промежуточными остановками на станциях вампир-дух-человек-вампир? — нарочно воспользовался Сальваторе не до конца ясной формулировкой, подыскивая в себе силы для озвучивания истинных догадок. — У меня нет ни одной гарантии того, что она превратится, а не умрет.

Эти слова прозвучали для девушки точно приговор, тяжестью отдаваясь сначала в ногах, затем забираясь за шиворот, и следом огненной иглой впились в сердце. Вот тебе и разобрались с проклятием. Осталось всего ничего: сточить Дамону клыки и разучить пить кровь. Ей богу, почти выполнимая задача…

Сейчас Дамон даже не пытался привычно скрывать свои эмоции, полностью поддавшись какому-то животному страху. От одного взгляда в его потухшие глаза девушке становилось не по себе, поэтому она старалась хоть немного приободрить приятеля нарочито лживыми высказываниями, но особого успеха не достигла.

— Я никогда не хотел сделать ей больно, — вроде как жаловался вампир, хотя на самом деле это было больше похоже на крайне искреннюю исповедь. Он просто устал бороться с этим в одиночку. — А сейчас мечтаю об этом, понимаешь? Не просто хочу ее крови…

— Это пройдет, Дамон, — не слишком уверенно заявила Фрэнки. — Все образуется. Я знаю, ты сможешь и дальше себя контролировать, потому что действительно любишь.

— Почему вообще так получается? — задал он главный вопрос, ради которого, собственно, и затеял этот иезуитский разговор. Одно дело ловить себя на подобного рода мыслях, в которых ты то и дело теряешь любое сходство с существом, хотя бы отдаленно похожим на человека, и совсем другое признаваться в неуправляемой кровожадности. — Все ведь было хорошо. Я прекрасно управлял не только жаждой, но и всеми желаниями.

— В первую очередь ты вампир, — охотно стала пояснять итальянка, надеясь тем самым снять какую-то часть вины с его плеч. — А уже потом влюбленный мужчина. Я не очень хорошо разбираюсь в этих вещах, потому что родители предпочитали не акцентировать мое внимание на контролировании жажды, просто слышала некоторые разговоры. У ламий много поучительных сказочек относительно любви мужчины-вампира и обычной женщины. Все они имеют одинаковую концовку — главгероиня щеголяет белыми тапочками, а спит в деревянном ящичке. Говорят, что чертову жажду невозможно перебороть ничем. Сначала тебе просто нравится чувствовать ее кровь в себе, восхищают ее эмоции, мысли, сны. Затем все заходит немного дальше, и ты уже начинаешь замечать некоторые более важные на данный момент детали: сеточка вен, испещряющая тело, манящий цвет губ, которые просто хочется поглотить без остатка. Ее запах усиливается во много раз, и ты не перестаешь думать о ней даже на охоте. Кровь других жертв становится пресной и безвкусной, уже не дает достаточное количество Силы. Ты злишься на себя, начинаешь ненавидеть ее, все чаще ловишь себя на мысли о том, что больше не можешь играть в эти детские игры. Хочется наконец услышать ее жалобный крик, когда будешь рвать горло…

— Прекрати! — не выдержал мужчина, изо всех сил сжимающий хрупкие казалось бы плечи в железных объятиях. Зачем она это делает? В точности описывает каждую его мысль специально подобранными словами, которые быстродейственным ядом расходятся по венам, проникают в сердце и оставляют там неизлечимые раны.

— Послушай же меня, — мгновенно сменила тон девушка. — Ты никогда этого не сделаешь. Все, о чем я говорила только что, лишь бесполезная пугалка для бессмертных детишек, обожающих страшилки.

— Но я действительно хочу этого, — полушепотом признался старший Сальваторе.

— Нифига подобного, — слегка встряхнула его подруга, заставляя смотреть себе прямо в глаза. — Считай это очередной эротической фантазией изголодавшегося хищника. На самом же деле ты не посмеешь сделать ничего хотя бы отдаленно похожего. Скажи мне, пожалуйста, что значит для тебя девочка? — решила она вытащить его буквально за уши, если потребуются столь кардинальные меры. Уже не осталось никакого желания и дальше наблюдать за его падением в бездну недоверия к самому себе. Глядишь, скоро дойдет до вывода о том, что безопаснее вернуть ее братишке, пока не натворил бед. А этого допустить никак было нельзя. И не потому, что Стефан стал для нее…неважно кем, она не о себе думала в эту секунду. Дамон без своей принцессы окончательно съедет с катушек и натворит такого, что называется, только и успевай челюсть с пола поднимать.

— Она — моя жизнь, — отделался он лаконичным ответом, судорожно вдыхая ртом вязкий воздух хорошо проветриваемого помещения.

— И ты так себя ненавидишь, что готов пойти на самоубийство? — недоверчиво хмыкнула Фрэнки, знающая наперед название степи, в которую зарулит их откровенная беседа. — Я знаю тебя больше двух веков, и никогда не встречала более самовлюбленного типа. Так что заканчивай заниматься бреднями, отбрось панику и просто наслаждайся обществом девицы, готовой отдать за тебя душу. А с ее превращением мы обязательно что-нибудь придумаем. Я тебе обещаю, — очень серьезно добавила она, с удовольствием наблюдая за тоненьким лучиком света, коим загорелось бледное лицо. Конечно, из ее слов все выходило до неприличия просто, весело и легко, хотя на самом деле могут возникнуть довольно реальные трудности, которые явно не под силу было охватить слишком оптимистичному плану действий. Однако это уже не имело никакого значения: ему всего лишь нужна была поддержка, легкое дружеское похлопывание по плечу со словами: "Я в тебя верю", и предельно банальное: "Все будет хорошо", в котором он сейчас нуждался, как никогда. Франческа оказалась права, когда говорила, будто легко можно потерять рассудок, коли все время держать переживания в себе. Вот приятель и не вытерпел.

Мужчина пару раз прокрутил в голове нарочито бодрую речь итальянки, а затем облегченно выдохнул. Хорошо, что не успел поделиться этими глупостями с Еленой.

— Спасибо, — радостно просиял он улыбкой. Неожиданно мир вокруг стал гораздо светлее и ярче, а уже порядком надоевшая за несколько дней жажда отступила на задний план. Оказывается, очень легко поверить в себя, когда есть неподалеку человек, разделяющий твое мнение. — А теперь к новости номер два, — решил он слегка подпортить ту бочку меда, которая объявилась в душе. — Нам необходимо уехать, притом как можно быстрее.

— Я уже поняла, — обреченно мотнула головой девушка. — Честно, мне просто в голову не пришло, что Кэт может быть опасна для нас. Я хотела как лучше…

— …а получилось как всегда, — поддакнул вампир, пребывающий в более благодушном настроении. — И почему ты такая насквозь человечная?