— Что же это, я должна буду себя расхваливать? Это нехорошо, почему гл. инженер не напишет?

— Нужно будет указать краткую биографию, и я боюсь, что он занят и затянет дело надолго. Вы можете не хвалить себя, мы это сами сделаем. Расспросите Юсупова о его биографии и напишите для себя и для него.

Этот разговор меня не удивил. Предложение послать ходатайство о награждении меня и Юсупова исходило от треста, как обещал нам это Печкин.

Я пошла к Юсупову за биографическими данными. Он казался очень довольным. Несмотря на то, что он всем старался дать понять, что моя часть работы над прессами была чисто технической: "рассчитала по книжке, вот и вся ее заслуга", говорил он; видимо, беспокоился, что награда будет только мне.

— Как вы думаете, какой орден нам дадут?

— Думаю небольшой, что-либо вроде "знак почета".

— И то негде взять! Будем мы с вами красоваться с орденами на груди!

— Я бы предпочла денежную награду. Дали бы нам с вами по тысяче, неплохо бы было!

— Об этом не беспокойтесь, "орденоносцев" не пропускают ни при одном премировании: к Октябрьской Революции премия, к Первому Мая премия, перевыполнили годовой план, опять премия!

— И то правда.

Получение небольшого ордена у меня не вызывало чувства гордости. Конечно, было приятно, что Наркомат будет знать о моей работе, но небольшие ордена, вроде "знак почета", выдавались главным образом стахановцам, а стахановцы не пользовались большим уважением, скорее наоборот, к ним относились чаще враждебно, так как их считали виновниками завышенных норм на производстве. Что было правдой.

Наташу пригласили на именины, и Давыдовна приготовила для этого случая ее самое нарядное платье. Но когда ее стали наряжать, она не захотела нового платья, а стала просить, чтобы надели ее любимое, красное. Красное батистовое платье с самого начала она очень полюбила и так часто его надевала, что от множества стирок оно полиняло и потеряло первоначальную свежесть. Давыдовна стала уговаривать ее надеть более нарядное, но я велела надеть ей то, которое она хочет сама.

Когда Наташа и Давыдовна возвратились домой, я спросила:

— Ну что, было тебе весело в гостях?

— Нет, не весело.

— Почему?!

— Все были в новых платьях, а я в старом. Лида меня спросила: "Наташа, разве у тебя нет нового платья? Почему ты пришла на именины в старом?"

Услышав это, мне захотелось надавать форсистой Лиде шлепков.

— Не обязательно приходить в гости в новом платье, лучше всего надевать платье, какое ты сама считаешь самым красивым. А Лиде дурно и неприлично было делать замечания об одежде других, ты это помни и сама никогда не делай. Если кто пришел в старом платье, то, может быть, у него нет другого, или, может быть, как ты, надела самое любимое и говорить, что оно не хорошее, очень и очень некрасиво. Нехорошо огорчать людей, особенно на празднике!

Мои нравоучения пролетели мимо ушей Наташи.

— Это платье теперь не любимое, — сказала она.

Мне вспомнился похожий случай из детства Сережи, рассказанный его матерью.

Однажды ему дали надеть штаны, на протертые коленки которых были только что нашиты заплаты из новой материи. Заплаты ему очень понравились. Надев штанишки, он немедленно побежал к отцу и сказал:

— Папа, посмотри, какой я нарядный!

У него не было приятельницы Лиды, чтобы "просветить" его, что заплаты не украшают одежды.

Сегодня, как только я пришла на работу, ко мне вошла секретарша директора, с возбужденным лицом, видимо, горя желанием сообщить мне что-то.

— Знаете новость, Валентина Алексеевна?

— Нет, ничего не слышала особенного, я только что пришла.

— Титова, агента отдела снабжения, арестовали! Вчера вечером пришли к нему на квартиру агенты ГПУ и забрали. Он одинокий, жил у хозяйки, занимал одну комнату. Сегодня утром его хозяйка пришла на комбинат и рассказала, думая, что, может быть, директор за него заступится. И знаете, за что его арестовали? Он бывший священник!

— Если он снял с себя сан, и работал честно…

— Для ГПУ ничего не значит, снял он сан или нет, раз он был священник, значит он ненадежный. Ведь всех священников и монахов давно посадили. Как Титов до сих пор задержался на свободе, ума не приложу?

— Может быть, он уже отсидел свое.

— Возможно, выпустили, а теперь опять арестовали.

— А директор знал, что он был священник?

— Нет, не знал. Я сейчас проверила его анкету, что он подавал при поступлении, в ней указано: последнее место работы — счетовод и приложена справка, подтверждающая это. Может быть, он тайно совершал богослужения или требы. Он с вами никогда не заговаривал о религии?

— Нет, я ведь очень редко имела с ним дело.

— А ко мне он приходил каждый день, приносил разные бумажки печатать, и я ничего не замечала!

— Заметно было, что он очень вежливый.

— Да и писал он хорошо и грамотно.

Мне сделалось очень жаль, что я не подозревала о сане Титова. Если бы я знала, я как-нибудь показала бы ему свое уважение, была бы к нему более внимательна, а так, я проходила мимо него почти не замечая. Как жаль! Мне казалось, что и секретарша думала так же. После некоторого молчания она сказала:

— Каждый день видела, разговаривала, а ничего не подозревала.

Главный инженер также расстроился, узнав об аресте Титова, но его причины расстройства были другого порядка: Титов был хороший агент.

Снабжение предприятия подсобным материалом — дело сложное; для этого требовались агенты со специальными способностями "разнюхать", где можно достать необходимый материал или детали, на каком предприятии есть "остатки" полученного по плану материала. Некоторые предприятия, особенно работающие на оборону, получают почти все, что они требуют от наркомата. Для других же, вроде нас, требования всегда урезываются. Каждый год мы составляем ведомости на необходимое нам количество материала и запасных деталей для ремонта. Наркомат отвечает, сколько для нас будет отпущено и откуда. Однако получить даже забронированные для нас запасные части и материалы очень трудно, только в очень редких случаях их присылают без добавочной волокиты. Так обстоит дело с запланированным снабжением; на производстве же возникает еще много случаев, когда нужны материалы, не запланированные заранее. Когда мы устанавливали прессы, нам понадобилось много труб высокого давления и фасонных частей к ним, ничего этого запланировано не было. Магазинов или складов, продающих трубы, нет, нужно посылать заявку в наркомат, а так как распределение продукции, особенно металлургической промышленности, запланировано заранее, достать что-либо без очереди почти невозможно. Вот тут-то и помогают агенты снабжения. Получив от технического отдела заказ на трубы, они немедленно начали рыскать по местным заводам, узнавая от таких же агентов, как и они сами, на каком предприятии в городе или за городом есть оставшиеся неиспользованные трубы? Трубы могли остаться, если предприятие, которому они были запланированы, не получило их вовремя и обошлось без них, или если изменили план работ и т.п.

Узнав об этом, директор предлагает их купить, их иногда продают, надеясь получить такую же услугу в будущем, а иногда в дело вмешивается обком партии и заставляет продать.

Директора предприятий, а они все были партийными, обращались за помощью в обком партии по любому вопросу; если помощь вела к увеличению производительности предприятия, они ее почти всегда получали. Областной Комитет Партии отвечал перед ЦК за работу промышленности в области и перевыполнение плана любым предприятием в области ставилось им в заслугу!

У нас в отделе снабжения были два агента: Вася, молодой разбитной парень, большой любитель поговорить и выпить. Он объяснял нам, что выпивает он "для дела". Васю часто трудно было убедить, что заказываемая деталь должна отвечать определенным нормам: размер, качество и т. п. Второй агент, арестованный теперь Титов, разбирался в технике хорошо.