— А у него есть семья?

— Точно не знаю.

Я боялась, что Люда в своих отношениях с Николаем зайдет дальше, чем это хорошо для нее. Она была неиспорченная девушка и, несмотря на то что управляет она шестью станками, совсем молоденькая. Посоветовавшись с Китти, мы решили узнать подробнее о Николае. Это было нетрудно. Его сосед по комнате немедленно поддался чарам Китти, и на другой день мы знали все, что нужно. Когда Люда снова завела со мной разговор о Николае, я сказала:

— Люда, у Николая есть жена и двое детей.

— Ну если и есть, так что же?

— Он, очевидно, их любит, потому что фотография жены стоит у него на ночном столике.

Люда немного побледнела:

— Откуда вы знаете?

— Я слышала, как его друзья, посмеиваясь над вами, говорили об этом. Жена у него красивая, и он не пропускает случая похвастать перед товарищами.

После этого Люда не говорила больше со мной о Николае, но я видела их много раз вместе до самого отъезда.

Время в санатории прошло быстро. Уезжала я оттуда вечером, сначала электричкой до станции Минеральные Воды, а там пересела в вагон первого класса московского поезда. В моем купе других пассажиров еще не было и я немедленно легла спать.

Утром, проснувшись, я увидела, что вместе со мной в купе едет военный. Он уже был выбритым и принаряженным. Разглядев его форму, я узнала, что он офицер ГПУ. Ехать с ним мне пришлось восемь часов. Несмотря на то что я разговаривала с ним неохотно, я большую часть дороги читала книгу, он все время был со мной изысканно вежлив: выходил курить в коридор, купил мне свежую газету, приглашал обедать; и Сережа был действительно удивлен, когда встретив меня на вокзале в Ростове, увидал, что вещи из вагона для меня выносит не проводник, а офицер ГПУ!

Оказывается, и у ГПУ иногда бывает желание быть приятными людям.

Уже несколько раз случалось, что, придя домой со службы вечером, я заставала у нас Елену Сергеевну. В последнее время Сережа и она решили усовершенствовать свой немецкий язык, и вот она приходит разговаривать с ним по-немецки в мое отсутствие. Я, конечно, ничего бы не имела против этих занятий, если бы не заметила, что она самым отчаянным образом кокетничает с Сережей.

Вот и сегодня, мне нужно было пойти на пару часов вечером на фабрику и, когда возвратилась, застала ее у нас. Они сидели возле письменного стола, она в кресле, а Сережа возле нее на стуле и очень оживленно разговаривали. Я не знаю, по-немецки ли? Когда я вошла, они замолчали.

Мне страшно не понравился вид Елены Сергеевны.

В последнее время во многих магазинах Ростова появились красивые вязаные кофточки, но они были по моему мнению, неудобные для носки, связанные как очень тонкое кружево, больше отверстий, чем материи. Я, когда увидела, еще подумала: "Кто будет покупать такие кофточки? Летом в них жарко, а зимой холодно", — и их действительно покупали мало. Очевидно, кофточки были сделаны для таких, как Е. С., кто любит показывать свое тело. Она была именно в такой кофточке, через которую была видна ее кружевная комбинация и много наготы! Удивительно, летом, когда почти все женщины носят открытые платья или даже сарафаны, наготы не заметно, но зимой, даже через кружево, она прямо бросается в глаза!

Увидев меня, Е. С. вскочила и весело сказала:

— Здравствуйте, Валентина Алексеевна, а мы вот, занимаемся.

— Чем? — спросила я довольно резко.

— Немецким языком… как всегда.

— А где Наташа?

— Наташа и Коля пошли гулять с Давыдовной.

Когда Е. С. ушла, а ушла она довольно скоро, не дождавшись возвращения сынишки, я сказала Сереже:

— Я не хочу, чтобы она приходила к нам, когда меня нет дома. Она приходит не заниматься немецким, а развлекаться с тобой!

— Какая чепуха! Нам, конечно, удобней заниматься, когда никого нет дома.

— Если ты хочешь усовершенствовать немецкий, возьми учительницу.

— Мне не нужна учительница, мне нужна практика.

— Я вижу, в чем вы практикуетесь. Следующий раз, вероятно, будете практиковаться в запертой комнате.

— Что это ты выдумываешь? У тебя нет решительно никаких оснований говорить такие глупости.

— Достаточно оснований, у меня есть глаза. Такая опасная жизнь, только и есть убежище, что собственный дом, и то я не могу быть уверена, что здесь все благополучно, — я страшно расстроилась и готова была плакать, — почему ты не занимаешься с кем-нибудь из мужчин? Это она уговорила тебя заниматься вместе, ей интересно завести с тобой "шуры-муры".

— Ты поднимаешь скандал из-за ничего. Такая ревнивая, просто удивительно!

— Если она еще раз придет, когда меня нет дома, я ей скажу откровенно, что я думаю о ваших занятиях.

— Мы можем заниматься в другом месте, не у нас.

Но потом он, очевидно, решил, что эти занятия не стоят семейных скандалов, какие они вызывают.

Вскоре после этого Сережин профессор пригласил нас к себе на чай. Во время чая он, смеясь, сказал:

— Почему это вы, Валентина Алексеевна, воспрепятствовали Сереже усовершенствовать немецкий язык?

— А вы как об этом узнали?

— Елена Сергеевна пожаловалась, что вы прекратили ее очень успешные занятия с С. Теперь она ищет себе нового партнера.

— Пусть она лучше ищет себе партнершу. Ты что же, Сережа, так прямо ей сказал, что я не хочу, чтобы ты с ней занимался?

— Я сказал ей, что буду заниматься с учителем, но она, конечно, догадалась, в чем дело. Теперь все в университете над тобой посмеиваются, что ты ревнивая, видишь, даже Иван Васильевич узнал.

— Ну пусть смеются. Даже лучше, если все будут знать, что я ревнивица, не будут на тебя рассчитывать впредь.

— На него трудно рассчитывать, — сказал И. В., — он так много работает над "Флорой". Но все-таки, конечно, лучше держать ухо востро.

Сережа, и правда, очень много занимается последнее время. Он работает над докторской диссертацией.

На производстве случилось несчастье: работнице, которая обслуживает машину по выработке лапши и ушек, отрезало кончики пальцев. На место происшествия немедленно были вызваны главный инженер и ФЗК. Нож, которым отрезало пальцы, имеет специальное предохранительное приспособление, но у работницы забилось отверстие, через которое тесто поступает к ножу, и она, сняв предохранитель, пыталась протолкнуть тесто пальцами. По правилам, она должна была остановить машину, прежде чем выбирать тесто, но она хотела все сделать быстрее, боясь, что остановка снизит ее выработку, а значит и заработок. Но все равно, хотя она и была виновата сама, несчастный случай — неприятное событие на производстве и ФЗК послало директору требование проверить состояние техники безопасности на производстве, указав, что предохранительное приспособление должно быть таким, чтобы его нельзя было снять без остановки машины, т.е. когда безопасно. Главный инженер вызвал меня.

— В. А., пойдите с механиком и проверьте безопасность работы всех машин на фабрике и мельнице, чтобы ни одно предохранительное приспособление не могло быть снято без предварительной остановки машины, как этого требует ФЗК.

— Но это страшно усложнит все приспособления, и это не требуется по условиям техники безопасности.

— Хотя и не требуется, но мы должны принять меры против спешащих. (Он не сказал — стахановцев.) После последнего случая директор более охотно отпустит деньги на технику безопасности, и я хочу воспользоваться этим и сделать все приспособления надежными против всяких случайностей.

Хотя я и сама член ФЗК, в данном случае я выступала от тех. отдела и поэтому председатель ФЗК пошел со мной на проверку. До этого через мастеров он объявил рабочим, что мы будем проверять, и просил их подумать и потом сказать нам, какие участки работы они считают ненадежными в смысле безопасности. Долгое время мы ходили, осматривая каждую машину, выискивая, какие места могут быть опасными. Это было непросто, так как на технику безопасности всегда обращалось большое внимание техническим отделом и все машины и аппараты имели необходимые приспособления. Мы нашли несколько ненадежных мест и составили акт. На другой день вышел приказ главного инженера, назначающий меня ответственной за технику безопасности на предприятии.