— Мне трудно судить, я его мало знаю.

— Ты его и прежде встречал несколько раз, а теперь целую неделю жил у него. Можно составить какое-то мнение.

— Мне он показался очень неинтересным и скучным.

— Да ты что?!

— Ты говоришь, что он очень талантлив в своей работе, я об этом судить не могу, это не моя область, но как человек он мне кажется ограниченным и мало интеллигентным.

— Потому что он говорит только о политике?

— Это бы еще ничего, но он говорит таким казенным, газетным языком, что делается скучно. Мне кажется, что его мысли отмечены, как столбовая дорога, партийными директивами. Он не интересуется, что же есть за пределами дороги? Никакими идеями, кроме коммунистических; может быть, и не знает о них. Так по крайней мере мне показалось.

— А мы в институте считали его очень интересным. Мне всегда казалось, что он живо откликается на все, что встречается в жизни.

— Таня не считала его интересным. Я удивлялся: почему ты и особенно Ольга так дорожили его вниманием?

— Почему особенно Ольга?

— Тебя он любил и, естественно, старался показать себя с самой лучшей стороны, может быть даже немного подлаживался к тебе, но не к Ольге.

— Ольга сама его любила, а, как ты знаешь, пословица говорит: "Любовь зла, полюбишь и козла".

— Ну, разве поэтому.

Макаронные прессы на нашей фабрике были самым узким местом производства, их десять, а они дают только две тонны макарон в сутки. Это старые винтовые прессы, настолько изношенные, что какой-либо из них всегда бывал в ремонте. Комиссариат давно обещает прислать нам современный гидравлический пресс, но их выделялось очень мало, и надежды скоро получить такой пресс были слабыми.

Когда наш главный инженер уехал в очередной отпуск, заместителя ему назначено не было, но главный инженер треста Печкин стал приезжать очень часто, как бы замещая его. Недавно у нас вышло из строя сразу три макаронных пресса, и суточная программа, конечно, выполнена не была. Получив тревожную сводку с нашей фабрики, приехал Печкин. Узнав, в чем дело, и осмотрев поломанные прессы, он вызвал меня к себе.

— Вот что, Валентина Алексеевна, — сказал он, — эту рухлядь, винтовые прессы, нужно выбросить немедленно, и у меня есть идея как их заменить: я думаю, что мы сможем сделать гидравлический пресс своими силами, у себя в мастерских.

— Ну что вы говорите! Как же мы сделаем отливки?

— Сами отливать не будем. У меня есть приятель в управлении на "Красном Литейце", они там отольют, если только директор сумеет добиться разрешения в обкоме. Нашей задачей будет спроектировать настолько простой гидравлический пресс, чтобы всю механическую обработку можно было сделать в наших мастерских. Сумеете вы спроектировать такой пресс?

— Это будет очень интересно! Наш гидравлический пресс для вермишели послужит моделью, только давление для макарон нужно большее… Только я боюсь, Николай Николаевич на это не согласится.

— Я это отлично знаю и поэтому мы начнем проектирование до его приезда. Отложите всю текущую работу и немедленно приступайте к расчету главного цилиндра. Когда сделаете эскиз, мы пригласим Юсупова и обсудим: сможем ли мы сделать пресс в наших мастерских? Проектируйте как можно проще.

— Я-то сделаю просто, но Юсупов обязательно захочет внести свои изменения, он большой поклонник автоматизации и страшно ревнивый к работе, всегда хочет делать по-своему, хоть хуже, да его!

— Конструкцию мы обсудим все вместе, главным образом с точки зрения возможности сделать пресс здесь, на фабрике, и я требую, чтобы конструкция была простой. Прямо беда, что вы с Юсуповым не ладите!

— Он хочет, чтобы все технические изменения и улучшения исходили от него. Когда меня взяли сюда работать, он принял это как личное оскорбление.

— Но ведь он отлично знает, что он не может делать расчетов, у него нет для этого знаний.

— Он думает, что он все может определить "на глаз". К тому же он, как и все армяне, страшно вспыльчивый.

— Все спорные вопросы буду решать я, но вы тоже должны иногда уступать ему, он очень талантливый механик. Сможете вы приготовить самые общие эскизы к концу этой недели?

— Думаю, что смогу.

— Я хочу, чтобы трест утвердил проект до приезда Серба.

Мы все знали, что главный инженер страшно рассердится, когда узнает, что за его спиной мы затеяли такое сложное дело. Он совершенно справедливо считает, что у нас и так много хлопот: поддерживать фабрику и мельницу на максимальной производительности. Я живо представляла как он, возмутившись, спросит: "Что мы, металлургический завод или макаронная фабрика?" Но как раз, когда мы уберем старые прессы, хлопоты по ремонту уменьшатся чуть ли не наполовину, и, кроме того, мне было очень интересно провести предложенную работу.

За неделю, работая по вечерам еще и дома, я сделала предварительные расчеты и эскизы и Печкин приехал обсудить. Юсупову идея очень понравилась, ему тоже интересно было делать что-то новое, необыкновенное.

— Если вы дадите мне отливку, — говорил он, — я могу сказать сразу, что я сделаю все, кроме расточки цилиндров. Я надеюсь также расточить цилиндры, только для этого мне нужно будет придумать соответствующее приспособление к нашему токарному станку. В. А., можете ли вы уменьшить немного диаметр цилиндра?

— Этого делать не стоит, это означает поднять давление еще выше во всей системе. Вы сами будете меня ругать, когда вам трудно будет удерживать просачивание в прокладках и сальниках.

— Ну хорошо, завтра я скажу, сможем ли мы расточить цилиндры у нас в мастерских. Мне не хочется отдавать расточку в другие мастерские, это будет, значит, зависеть при ремонте от чужого дяди!

В этот вечер Юсупов сказал мне, что цилиндры он сможет расточить у нас.

Как мы и ожидали, главный инженер был страшно возмущен, что мы затеяли делать прессы сами.

— Печкин "прожектер", — говорил он, — у него всегда в голове необыкновенные проекты, выполнять которые должны другие. Но как это вы могли согласиться взяться за такое сложное дело? Вы что, металлург?

— Печкин сказал, что я должна дать чертежи обработанных деталей, поставив допуски на обработку, а модель сделает по этому чертежу опытный модельщик на "Красном Литейце". А потом всегда можно почитать справочник, если нужно.

— Это он вас соблазнил, что все легко и просто, ну а если что обернется худо? В ГПУ пойду я или вы, а не он. Взяться за такое необыкновенное дело! Изготовлять прессы на макаронной фабрике!!! И придет же такая мысль в голову. У нас и так забот не оберешься, каждый квартал требуют перевыполнения плана, повышения производительности труда, выпуска нового ассортимента.

— Вот для этого и нужны новые прессы, чтобы легко выполнять план.

— Дорогая В.А., это же не разрешение вопроса. На новые прессы дадут новый план, который нужно будет перевыполнять. Поставим новые прессы, будет не хватать сушилок, поставим более мощные сушилки, упаковочное отделение будет мало, скажут: строй лестницу на небо! Я напишу в наркомат, попрошу отставки. Оставайтесь вы за главного инженера.

— Меня не оставят, я должна проектировать прессы, и у меня нет опыта. Но что вы так беспокоитесь? Юсупов тоже считает, что мы сможем сделать прессы без особых затруднений.

— Для Юсупова чем сложней дело, тем интересней. Тоже глупый, согласился. У него отец и два брата сидят в лагерях, так и он угодит туда же.

— За что сидят?

— Это вы у него спросите. Я вот сейчас пойду и припугну его как следует.

Как Николай Николаевич ни отбрыкивался, его заставили изготовлять прессы. В наркомат он не написал. В наркомате идею приветствовали, все, что ведет к увеличению производительности, сделанное местными силами, там приветствуют. Тем более, что идея исходила от самих производственников. Печкин, желая поощрить нас работать еще с большим энтузиазмом, выставил всю затею так, как будто сделать прессы своими силами предложили Юсупов и я.