— Зачем?
— Ну… не знаю… Мне просто пришло в голову.
— Если мы начнем фабриковать фальшивые улики, то впутаемся в неприятную историю. Советую запомнить это раз и навсегда! Мне кажется, что никто, кроме вас, миссис Белтер, не знает, что здесь произошло. Кстати, у них возникнет вопрос, почему вы сначала связались со мной, а потом позвонили им Это выставляет вас в двусмысленном свете. Вы понимаете?
Она кивнула; ее глаза стали большими и темными.
— Так вот, слушайте внимательно и хорошенько все запомните, — наставительно произнес Мейсон. — И не теряйте головы Вы должны рассказать им то же самое, что и мне, за одним исключением: ни слова о том, что вы поднимались наверх после бегства этого мужчины. Это в вашем рассказе не понравилось мне и полиции не понравится тоже. Если вы достаточно владели собой, чтобы подняться наверх, сочтут они, то что вам мешало позвонить им? То, что вы сперва позвонили адвокату, вызовет у полиции подозрение, что ваша совесть нечиста.
— Но ведь мы можем им сказать, что я советовалась с вами по другому делу, а потом случилась эта история, и все так перепуталось, что я захотела посоветоваться с вами, прежде чем вызвать полицию.
Он рассмеялся:
— Этим вы только подольете масла в огонь! Полиция тотчас заинтересуется, что это было за дело, и вы не успеете опомниться, как вас обвинят в убийстве. Нельзя допустить, чтобы хоть что–нибудь осложнило и без того сложную ситуацию. Мы должны найти Гаррисона и посоветовать держать язык за зубами.
— Хорошо. Но что будет с “Пикантными новостями”?
— Разве вам не пришло в голову, что после смерти мужа вы стали владелицей издания? Теперь вы можете диктовать свою волю редакционному комитету.
— А что если муж в завещании лишил меня наследства?
— Мы попробуем опротестовать завещание и будем ходатайствовать о назначении вас чрезвычайным временным управляющим, пока длится процесс.
— Ну, ладно, — поспешно согласилась она. — Итак, я вышла из дому… и что дальше?
— То, что вы мне рассказали, со всеми подробностями. Вы были так испуганы, что, не думая ни о чем, вылетели из дому. Запомните одно: вы убежали до того, как этот мужчина спустился вниз. Вы сорвали с вешалки первый попавшийся плащ — мужской, висевший рядом с вашим.
— Продолжайте, продолжайте! — В ее голосе звучало нетерпение.
— Вы выбежали на улицу, — сказал Мейсон, — и увидели на подъездной аллее припаркованный автомобиль. Но вы были слишком взволнованы, чтобы приглядеться к нему. Вы не знаете даже, был ли это лимузин или кабриолет. Тут из дома вылетел мужчина, прыгнул в автомобиль и включил рефлекторы. Вы нырнули в кусты, подумав, что он гонится за вами, но автомобиль промчался мимо и начал спускаться вниз. Вы бросились за ним, так как к тому времени осознали, как важно запомнить номер машины и установить, кто был с вашим мужем наверху, когда раздался выстрел.
— Понятно. Что дальше?
— Вы побоялись возвращаться в дом одна, поэтому побежали к ближайшему телефону. Но запомните, пожалуйста: все это время вы понятия не имели, что ваш муж мертв. Вы слышали выстрел, но не знали, кто в кого стрелял. Вы побоялись подняться и посмотреть, что же там происходит. Вы все запомнили?
— Думаю, что да.
— Хорошо. Тем самым будет объяснено, почему вы позвонили мне, — продолжал Мейсон. — Запомните: по телефону вы не сказали мне ни слова о выстреле. Только сообщили, что попали в затруднительное положение и просили приехать. Я ответил, что выезжаю немедленно.
— А как объяснить, что я позвонила именно вам? — спросила Ива. — Мы должны найти какой–нибудь предлог.
— Я могу быть вашим старым другом. Насколько мне известно, у вас немало друзей, о которых ваш муж не знал.
— Да.
— Отлично. В последнее время вы пару раз обращались ко мне по имени. Так и впредь поступайте, особенно на людях. С этих пор я буду вашим старым другом. И позвонили вы мне как другу; в ту минуту вы не думали о том, что я адвокат.
— Понимаю.
— Ну так как, все запомнили? Не перепутаете, когда будете объясняться с полицией?
— Запомнила, — заверила его Ива.
Мейсон окинул комнату быстрым взглядом.
— Вы говорили, что оставили здесь сумочку. Надо найти ее.
Она подошла к письменному столу, выдвинула один из ящиков и достала сумочку.
— А что с револьвером? — спросила она. — Не должны ли мы что–нибудь сделать с ним?
Он проследил за направлением ее взгляда и заметил револьвер, лежащий на полу. На него падала тень от письменного стола, и он не сразу бросался в глаза.
— Нет, — ответил он. — Для нас это счастливое обстоятельство. Полиция разберется, кому он принадлежит.
Ива насупила брови.
— Странно, — произнесла она, — что тот, кто стрелял, оставил его на полу… Мы не знаем, чей это револьвер. Не считаете ли вы, что было бы лучше что–нибудь с ним сделать?
— Что именно, позвольте вас спросить?
— Ну… спрятать где–нибудь.
— Только попробуйте, — предостерег ее Мейсон, — и неприятности не заставят себя ждать: вам придется отвечать на множество сложных вопросов. Нет, пусть лучше полиция обнаружит револьвер.
— Я верю вам безгранично, Перри, — сказала Ива. — Но я бы хотела устроить это дело иначе. Чтобы осталось только тело.
— Нет, — отрезал он. — Вы все запомнили?
— Да.
Мейсон поднял телефонную трубку.
— Соедините меня с полицейским управлением, — сказал он
9
Билл Гоффман, глава оперативной группы следственного отдела, был крупным, флегматичным мужчиной с тяжелым взглядом и манерой многократно пережевывать информацию, прежде чем прийти к определенным выводам. Он сидел в гостиной первого этажа виллы Белтеров и наблюдал за Перри Мейсоном сквозь клубы табачного дыма.
— Мы обнаружили бумаги, свидетельствующие, что Белтер был владельцем “Пикантных новостей”, — сообщил он адвокату. — Вы знаете, конечно, — этот грязный журнальчик шантажирует всех и каждого уже пять или шесть лет.
— Я слышал об этом, сержант, — осторожно ответил Мейсон.
— И как давно? — спросил Гоффман.
— Недавно.
— Как получилось, что вы оказались здесь раньше полиции?
— Вы помните, что показала миссис Белтер. Она позвонила мне. Насколько я понял из ее объяснений, она боялась, что муж выстрелил в своего посетителя. Она сказала, что не знает, что именно произошло, но боится подняться наверх одна.
— Боится? Это почему же? — спросил Гоффман.
Мейсон пожал плечами
— Вы видели Белтера, так что представляете, что это был за фрукт. Хозяин “Пикантных новостей” — этим все сказано. Вряд ли он вел себя по–рыцарски с дамами. И, заметьте, рука у него была тяжелая.
Билл Гоффман прокрутил сказанное в уме.
— Мы будем знать гораздо больше, когда выясним, что это за револьвер, — сказал он.
— Вы полагаете, это вам удастся? — спросил Мейсон.
— Надеюсь. Номер не спилен.
— Да, — кивнул Мейсон, — я видел, как ваши парни его записывали. Кольт, калибр восемь, верно?
— Верно, — согласился Гоффман.
Они помолчали. Гоффман сосредоточенно курил. Мейсон сидел неподвижно — то ли он был совершенно спокоен, то ли боялся выдать себя неосторожным движением. Билл Гоффман снова и снова окидывал адвоката тяжелым взглядом. Наконец он сказал:
— Есть в этом деле что–то странное, Мейсон. Не знаю, как вы это объясните.
— Это уж ваши заботы, — ответил Мейсон. — Я обычно сталкиваюсь с убийствами уже после того, как полиция закончит расследование. Так что для меня это нечто совершенно новое.
Гоффман глянул на него в упор:
— Да, незаурядный случай, когда адвокат оказывается на месте преступления раньше полиции, а?
— Да, — дипломатично согласился Мейсон, — Думаю, что могу принять это определение: незаурядный случай.
Некоторое время Гоффман молча курил.
— А этого племянника вы уже нашли? — спросил Мейсон.
— Еще нет, — ответил Гоффман. — Мы проверили все места, где он обычно кантуется. Мы знаем, что вечером он был в ресторане с одной девицей. Ее мы нашли без труда. Она утверждает, что он распрощался с ней около половины двенадцатого.