– Ну, господин эрудит? – настаивала Эли. – И что же мы видим?

– Во-первых, то, что это клеймо не имеет отношения к апостолу Иоанну. Согласны?

– Похоже на правду, – согласилась Эли.

– Во-вторых, это несомненно царица Елена, мать императора Константина. Хорошо известно, что именно она нашла крест, на котором был распят Спаситель. А было это в четвертом веке. Иоанн, как известно, был долгожителем, имеются записи его современников о том, что он прожил сто и даже сто двадцать лет, но уж никак не три столетия. Значит, клейма, которых мы пока, увы, не в состоянии рассмотреть, рассказывают не его историю, а историю чего-то или кого-то другого.

– Елена… – задумчиво произнесла Эли. – Не та ли, о которой говорил профессор Коэн? Карта Елены?

– Именно та, – подтвердил МакГрегор. Он, раздвинув пальцы, измерил ими размер клейма и начал прикладывать раздвинутые пальцы к краю иконы, постепенно двигаясь от нижнего клейма вверх.

– Четыре, – сказал он. – Значит, и слева тоже четыре.

Теперь он откладывал то же расстояние по нижнему краю.

– Снова четыре. Что значит, два. То же и по верхнему краю. Хм… Что в сумме дает двенадцать.

– Четыре раза по четыре до сих пор было шестнадцать, виконт, – съязвила Эли.

– Это во французской таблице умножения, дорогая. Из тех четырех клейм, что внизу и вверху, крайние мы уже отнесли к боковым клеймам. И посчитали их. Не будем же мы дважды включать их в счет? Значит, вверху и внизу – по два клейма. Итого, как ни странно, двенадцать.

– Четыре, четыре, и два раза по два, – бубнила себе под нос мадемуазель Бернажу. – Ну да, двенадцать, не спорю. Но что на них?

– Хороший вопрос. Слава Богу, есть человек, который может помочь нам с ответом.

Он снял трубку радиотелефона, стоявшего на полке с книгами, и, не заглядывая ни в какие записные книжки, по памяти набрал номер.

– Будьте добры, Джорджа Митчелла, – попросил он. – Джордж! Прости, сразу не узнал твой голос. – МакГрегор хохотнул. – Это Артур, Артур МакГрегор. Как поживаешь? Как дела в целом? О, у меня всё окей. Лучше быть не может.

Эли, услышав последнюю фразу, грустно хмыкнула.

– Джордж, есть работа. Знаю, знаю, ты занят всегда, но это… Это очень срочная работа. И ты же понимаешь, что за срочность полагается прилично накинуть. – Артур, услышав ответ собеседника, рассмеялся. – Ты прав, главное, чтобы я это понимал. Так вот, Джордж, дорогой, я очень хорошо понимаю. О чем идет речь? Старинная икона, потемневшая до состояния полной неразборчивости клейм.

– Объясни ему, что такое клейма, – прошептала Эли.

– Кому? Реставратору Британского музея? – прикрыв трубку рукой, отреагировал Артур и продолжил общение с Митчеллом: – Да. Сейчас… – Он бросил взгляд на настенные часы. – Начало седьмого. Ну, до восьми мы поспеем с гарантией. До встречи, старина.

Он нажал кнопку отбоя и поставил трубку радиотелефона на место.

– Думаю, повезем в этой же обертке. Сейчас прихвачу скотчем ее верхний край, и…

– И тебе не приходило в голову посмотреть, нет ли в пакете чего-нибудь еще, кроме иконы? – удивленно спросила Эли.

МакГрегор хлопнул себя по лбу.

– Старею, милая, старею. Мозги уже не те. Да и их каждый день норовят вышибить.

Осторожно взяв икону за края, он вынул ее из бумажного ложа и, держа на весу, пробормотал:

– Будь я проклят.

Он водрузил икону на камин и, вернувшись к столу, воззрился на небольшой конверт, лежавший точнехонько по центру пакета.

– Будешь читать сквозь бумагу, или все-таки вскроешь конверт?

– Откуда в таком нежном возрасте столько язвительности? – вздохнул Артур и, взяв конвертик, вскрыл его тем же ножом, которым вспарывал обертку пакета. Из конвертика он достал небольшой прямоугольник плотной белой бумаги размером в две визитные карточки. Повертел в руках, продемонстрировал Эли с двух сторон.

– Здесь картинка. А здесь текст. Опять: картинка – текст. Картинка – текст.

– Хватит дурачиться, Артур. Давай, наконец, посмотрим.

Он положил бумажку на стол картинкой вверх. Рисунок тушью. Летящий по небу невероятно пузатый бородач с древним молотом в левой руке, который он для удобства примостил на левое же плечо. В правой летящий пузан держал перевязанную подарочной лентой коробочку. В нижнем углу рисунка было изображено нечто вроде купола собора святого Петра в Риме.

– Х-ха! – МакГрегор потер руки. – Очередной ребус профессора Лонгдейла. Кстати, рисовал он неплохо.

– Может быть, не такой уж и ребус. Может, ответ в тексте на обороте. – Эли перевернула картинку. Текст на оборотной стороне карточки гласил:

– И что бы это значило? – хмыкнула Эли. – Знаменитая формула Эйнштейна. И ниже – его фамилия, правда, с именем «Марк» вместо «Альберт». И что значит, «первый»? Да еще и вопросительный знак? Первый?.. Эйнштейн?.. И после имени зеркальное написание формулы. Ну, и что все это должно значить?

– Вероятно, то, что, столкнувшись с непреодолимыми трудностями, либо же оказавшись в экстренной ситуации – а это как раз наш случай – первый, кому нужно позвонить – некий Марк Айнштайн (по-немецки и на идиш эта фамилия произносится именно так), проживающий на берегу Средиземного моря в городе Хайфа, что в Израиле.

– И как ты все это вычислил – море, Хайфу…

– Телефонный номер, дорогая фройляйн. 972 – код Израиля. 4 – код Хайфы и ее окрестностей.

– А формула? Зеркальность? – не унималась Эли. – Рисунок?

– Формула несомненно увязана со всем этим, но до встречи с господином Айнтштайном я не стал бы гадать, каким именно образом. Хотя некоторые соображения на сей счет у меня есть. Впрочем, «зеркальность» мне пока не ясна. Как неясно и то, о каком ритуале идет речь. Нет соображений на сей счет?

Эли, нахмурившись, мотнула головой.

– Ну, а рисунок – это ария из несколько иной оперы. А теперь помоги мне упаковать икону, окей? Джеймс! Экипаж к парадному подъезду! Отставить! Подать со двора.

– Заедем с Литл Рассел Стрит, к служебному входу, Джеймс, – скомандовал Артур.

– Волшебный документик не забыл? – шепнула Эли.

– Никоим образом, виконтесса. – И, уже шагая к дверям с красным фонарем над ними и надписью «Только для персонала», добавил: – Иначе пришлось бы вызывать Джорджа, вскрывать пакет, не бомба ли, и прочий бред. Нет, члену палаты лордов все-таки проще.

Так оно и оказалось. На пропускном пункте охранник всего лишь поинтересовался, знает ли виконт Кобэм, где находятся мастерские реставраторов и где, соответственно, трудится реставратор Митчелл? Виконт Кобэм знал. И направился туда вместе с пакетом и виконтессой.

Добравшись до мастерской Митчелла, которая, как и все прочие, находилась в полуподвале, Артур постучал.

– Войдите! – ответил из-за двери густой бас.

Артур толкнул дверь и, пропустив Эли вперед, вошел следом за ней.

– Джордж! Рад тебя видеть, старина. Познакомься, это мисс Бернажу.

– Очень приятно, мисс Бернажу. Джордж Митчелл.

– Просто Эли, прошу вас.

Мисс Бернажу была порядком удивлена. Густой бас совершенно не вязался с обликом его достаточно пожилого обладателя, который ростом был вряд ли выше крошечного профессора Коэна. На носу его красовались странные очки с довольно толстыми стеклами, нижний край которых был просто толстенным. Лупы для работы, догадалась Эли.

Артур пожал руку реставратору. Тот, указывая на пакет подмышкой у МакГрегора, прогудел пароходной трубой:

– Ну, давайте же взглянем.

Артур аккуратно положил пакет на рабочий стол Митчелла и, отодрав скотч, раскрыл верхний край пакета. Митчелл направил на икону яркую лампу, закрепленную на стене над столом и присвистнул.