– С кем не бывает… – удрученно произнес Робертсон.

Розетти молча снимал плащ, положив его на кресло. Потом снял наплечную кобуру и положил ее поверх плаща. Снял пиджак и, расстегнув застежки «велкро», снял кевларовый бронежилет. Подержав его в руке, он протянул жилет Джеймсу и принялся одеваться.

– Вы думаете?.. – смущенно проговорил Джеймс.

– Не думаю. Настойчиво рекомендую. Кроме того, я же его не в подарок вам подношу. Напрокат. До лучших времен. Не понадобится – слава Богу. Но если вдруг…

– Вы что же, специально его принесли? В вашем офисе вы вряд ли сидите в нем.

– Какая разница? Может, и в офисе. – Розетти улыбнулся. – А может, и специально. – Он посерьезнел. – Что-то подсказывает мне, что посетители у вас будут. И вряд ли они ринутся на вас в рукопашную.

– А что? – Джеймс тоже расплылся в улыбке. – Это было бы интересно!

Розетти уже спускался по лестнице. Робертсон, оставив бронежилет в гостиной, потопал за ним. У входной двери инспектор не без колебания протянул дворецкому руку, но тот пожал ее аккуратно и дружески.

Джеймс открыл дверь, и Розетти со словами «даст Бог, свидимся» исчез в темноте.

– Что ж, теперь можно поговорить о том, что выяснил о нашем израильском друге я, – произнес Артур, устроившись в кресле у окна и вытянув ноги. – А ты до сих пор не догадалась, что означает зеркальное написание формулы?

Он проговорил ее буква за буквой:

– Е равно эм-це квадрат тождественно эм-це квадрат равно Е.

Эли энергично замотала головой:

– Ни малейшего понятия. И что же это?

– Если помнишь, «зеркальная» формула, идет сразу после имени «Марк». То есть, настоящее имя нашего псевдо-Марка тоже должно «зеркалить». Быть палиндромом.

– То есть?

– То есть, имя-палиндром читается одинаково и слева направо, и справа налево. Читай хоть с начала, хоть с конца. Ну, вот тебе пример такого имени: Анна.

– Но это женское имя…

– Да, батарейки у тебя явно подсели, – со вздохом произнес Артур. – Я же сказал: пример. Попробуй поискать мужские аналоги, которые так же «зеркалят».

– Без подзарядки не получится, – язвительно парировала Эли.

– О подзарядке мы уже говорили. Нам нужно бодрствовать, искоса поглядывая на стекло двери. Ты успела убедиться, насколько это важно.

– Ладно, убедил. Давай свои мужские аналоги.

– Если не залезать в дебри экзотических народов и их имен, а ограничиться именами европейскими, то палиндромов окажется не так уж много. Например, Натан. Или Боб. Хотя последнее не годится, будучи сокращением от «Роберт». Или еще: Пип, сериал «Южный парк» ты, наверное, помнишь. Но давай на момент отвлечемся от имени-палиндрома и вернемся к нашему псевдо-Марку, он же псевдо-Айнштайн.

– Ну да, то, что он не Айнштайн мы уже выяснили.

– Мы выяснили кое-что еще. Что он никогда не был узником Освенцима.

– Верно, – кивнула Эли. – Значит, татуировка поддельная.

– Татуировка настоящая, но нанесена она была им самим, или кем-то по его просьбе. Номер – «67618-Z» – был позаимствован у какого-то из заключенных. Наверняка из числа убитых. Иметь живого «двойника» нашему «Марку» было бы совсем не с руки. И не забудем букву «Z» – «Zwillinge», то есть, близнец, по системе маркировки «Аненербе». Значит, у погибшего узника, чей номер «Марк» позаимствовал, был брат-близнец. Который, вполне возможно, жив. Да что там возможно – жив наверняка.

– Отец Иоанн, с Патмоса?

МакГрегор молча кивнул.

– Но это означало бы, что священник знает о «Марке» едва ли не всё! Однако разговор на эту тему он почему-то свернул. В чем он может зависеть от «Марка»?

– Это пока не столь существенно, и рано или поздно мы и здесь докопаемся до истины. Возвращаемся к «зеркальному» имени.

– Ну да, – откликнулась Эли. – Боб. Пип.

– Или… – произнес Артур и, сделав паузу, добавил: – Или Отто.

Эли вцепилась в запястье МакГрегора с такой силой, что на лице его появилась гримаса боли.

– Ты хочешь сказать?..

– Вообще-то, – проговорил Артур, высвобождая руку, – фамилию он назвал сам, рассказывая о докторе-палаче из Дахау и его семейке.

– Боже… – почти шепотом произнесла Эли и дрожащей рукой вытащила из пачки «Голуаз» сигарету. Артур, привстав, приоткрыл фрамугу окна. Эли курила, не вставая с кресла. – Боже… – повторила она. – У Лонгдейла была манера в разговорах с людьми иронизировать и даже кривляться. Самоутверждался. Так вот в телефонных беседах с заказчиком-израильтянином он называл собеседника то der Vorgänger, то lieber Vorgänger, то…

– Нам-то это что дает? «Предтеча, предшественник», либо же «дорогой предтеча»?

– Ты поспешил меня перебить, дорогой баронет, – с досадой проговорила Эли. – Иногда он называл его «Доктор Фастер».

– Черт возьми! – воскликнул Артур. – Так Лонгдейл практически называл его по фамилии!

– Теперь, когда у нас сложились многие кусочки пазла, я догадалась и сама. Ведь английское «фастер» – «быстрее» – переводится на немецкий как «рашер». – Она закрыла глаза рукой. – Арти, так все это время мы дружески общались ни с кем иным, как с Отто Рашером!!!

– Который, похоже, рано или поздно доберется до нас, чтобы совершить ритуал, который они с Лонгдейлом так тщательно – и не без твоей помощи – разрабатывали.

– И фраза «„Зеркало“ активировать только по завершении ритуала!» означает… – задумчиво сказала Эли.

– Что по завершении ритуала нам следует Отто Рашера сдать, то есть, навести на него людей, занимающихся поиском нацистских преступников. Моссад или Интерпол, либо же и тех, и других. Но остаются два вопроса. Ведь шифрованную записку Лонгдейл писал для меня явно на случай своей смерти. Иначе она лишена смысла. Так вот, вопросы: почему он опасался Рашера, если они затевали что-то вместе? И еще более серьезный вопрос: почему ритуал, о котором ты ничего не знаешь, обязательно должен быть завершен, даже после смерти самого Лонгдейла? Значит, для него успех ритуала был крайне важен, даже и в том случае, если сам он упокоится в могиле?

– Арти, когда мы впервые читали записку, ты спросил меня, знаю ли я что-нибудь о ритуале.

– Ну да, ну да. Ты ответила отрицательно.

– Я солгала, дорогой. Прости. Кое-что я все-таки знаю.

Теперь, не вставая с кресла, закурил и МакГрегор, не мигая смотревший на спутницу.

– Это действительно всего лишь «кое-что», – продолжала Эли, – то есть, немного. Но суть ритуала мне известна. Это, скажем так, ритуал гарантированного зачатия.

– Это лишь умножает число загадок, – отреагировал Артур, выпустив облако дыма прямо в купе. – Зачатия кем? Кто в этом ритуале он, и кто она? И кого предполагается зачать? Хотя понятно, что вряд ли розовенького херувима ради создания крепкой и надежной семьи…

– Кто будет осеменителем? – Задумчиво произнесла Эли. – Думаю, вряд ли Отто. Ему уже хорошо за восемьдесят. Староват. Маловероятно, что его сперматозоиды способны к оплодотворению.

– Как знать, как знать, – отозвался МакГрегор. – Возможно, ритуал для того и разработан, чтобы…

– Наполи! Наполи! Наполи!

Проводник шел вдоль вагона, стуча в двери всех купе. Делал он это, судя по всему, лишь из чувства долга – те, кто ехал до Неаполя, начали с сумками и чемоданами выстраиваться в коридоре еще за полчаса до прибытия в южную столицу Италии.

– Арти, – потягиваясь, поинтересовалась Эли (ей с полчаса удалось вздремнуть), – ты смотрел расписание: сколько поезд стоит в Неаполе?

– Какая разница? Хоть сутки, нам-то что. Поднимайся, родная. Мы сходим здесь.

– Здесь? В Неаполе? Почему здесь?

– Потому что в Риме нас наверняка встречали бы почтенные монахи ордена Иисуса. Они же знают, куда мы – теоретически – направляемся. Да и рисковать еще несколькими часами пути после ночной истории с прелатом из ордена Пия мне как-то не улыбается.