– Но в Рим мы все равно поедем?

– Конечно. Нам туда и надо. Но выходим пока здесь.

– Окей, – зевнула Эли и, достав из сумочки зеркальце, принялась наносить хоть какой-то макияж на заспанное лицо.

Пару минут спустя они вышли из купе и пристроились в хвост очереди, которая постоянно превращалась в толпу – каждый стремился выйти пораньше и лез с багажом в руках, пытаясь обойти стоявших впереди.

– Италия не меняется! – хохотнул МакГрегор.

– А с чего бы ей меняться? – отозвалась Эли. – Хочешь порядка, езжай в Швейцарию.

– Не поеду. Там скучно, – ответил ей Артур. – А Неаполь – это как Париж у Хемингуэя.

– В смысле? – удивилась Эли.

– Вы так и не проснулись, виконтесса. «Праздник, который всегда с тобой» читать не приходилось?

Наконец вышли на перрон и они. Проводник, стоявший у вагона и знавший, что эти двое едут до Рима, предупредил:

– Синьора, синьоре, стоим пятнадцать минут.

– По чашечке эспрессо успеем проглотить, – улыбнулся ему Артур.

– О, конечно, синьоре. Но в пол-шестого откроется бар в нашем поезде.

– До пол-шестого мы не дотянем. Грацие.

Они двинулись к эскалатору, который вывез их из подземелья, где находились платформы, на белый свет. Эли наметанным парижским глазом тут же выловила уличное кафе с зонтиками и направилась к нему. Пройдя несколько шагов, она заметила, что Артура нет рядом. Она резко остановилась и обернулась, облегченно вздохнув, когда увидела МакГрегора в десятке шагов от себя у газетного киоска. Он поймал ее взгляд и кивнул, когда она указала ему рукой на полосатые зонтики кафе.

Несмотря на очень раннее утро – четыре часа с четверью – большинство столиков уже были заняты. Эли устроилась в пластиковом кресле за столиком у самой дороги, и когда подбежал официант, уверенно произнесла:

– Эспрессо. Дуэ, – для убедительности показав два пальца.

Несколько секунд спустя в кресло рядом с ней опустился баронет МакГрегор, сразу же разложивший на столике только что купленную газету: неаполитанское издание «Il Mattino».

– Интересуетесь новостями Неаполя, виконт? – поинтересовалась Эли.

– Очень. Дайте-ка лучше авторучку, виконтесса, – пробормотал Артур, тщательно изучавший отдел объявлений.

– Окей, ты, похоже, не расположен шутить, – сделав глоток крепчайшего кофе, сказала Эли. – Серьезно, что ищем?

– B&B[80]. Желательно в центре, чтобы можно было быстрее добраться до вокзала в день отбытия.

– А просто гостиница нам уже не по карману?

– B&B потому, что в гостинице нужно выкладывать хоть какие-то документы, чего нам делать, как ты понимаешь, нельзя. О, черт… – ругнулся Артур, вертя в руках телефонную карточку.

– Что не в порядке?

– Я просил карту для местных и международных звонков. А эта – только для звонков по Италии.

– А ты собирался звонить и за границу?

– Конечно, Эли! Нам же нужно как-то связаться с Джеймсом. Что там, в Лондоне?

Вся группа кардинала Кшыжовского собралась в его номере – в гостиной, вокруг довольно большого стола. Все были в черных сутанах, под которыми скрывались того же цвета трико – выходить на дело в длиннополой сутане было бы нелепо.

Кардинал вертел в руках большой желтый конверт из «манильской» бумаги, адресованный «Артуру, 9-му баронету МакГрегору». Конверт до этого лежал на самом верху стопки бумаг в атташе-кейсе, который они вынули из сейфа в кабинете профессора Коэна, сняв с его шеи ключи. Тогда к кейсу была прилеплена желтая бумажка с той же надписью.

Кшыжовский уже долго ломал голову над тем, почему профессор решил отправить ксерокопии взрывоопасных документов (в том, что они были взрывоопасны, кардинал убедился – впрочем, таким же было всё содержимое кейса) именно МакГрегору. Никак не мог он решить и другую задачу: что означала страница, первая строчка которой была написана на вполне нормальном английском языке: «Дорогой сэр Артур! Это небольшое послание для вашей очаровательной спутницы». Всё хорошо, но дальше шла какая-то чертовщина – сплошные закорючки, черточки, скобки и стрелки. Кардинал догадывался, что это какая-то стенографическая запись; он был знаком с английской и итальянской стенографией, но это было вообще ни на что не похоже. И почему, если всё содержимое конверта предполагалось передать Артуру МакГрегору, еще и какое-то дополнительное письмецо для его подруги?

Кшыжовский нарушил царившую за столом тишину, словами:

– Какие-то соображения по поводу этого? – Он постучал пальцем по желтому конверту. – Почему для МакГрегора?

Брат Дидимус, кашлянув, проговорил с подчеркнутой вежливостью, в которой, однако, ощущалась нотка язвительности:

– При всем моем почтении, Ваше Высокопреосвященство, не думаю, что у нас есть время заниматься ребусами, как нет и необходимости их решать.

– Вам известна разгадка? – резко отреагировал кардинал.

– Мне – нет, – покачал головой брат Дидимус, – но она наверняка известна баронету. Достаточно спросить об этом его самого.

– И как вы предполагаете это сделать? Может быть, вы знаете, где находится баронет?

– Нет, Ваше Высокопреосвященство. Но думаю, что знаю, как нам с ним связаться.

Кшыжовский, скрестив пальцы рук, откинулся на спинку высокого стула.

– С интересом слушаю вас, почтенный брат.

Брат Дидимус, снова кашлянув, пояснил:

– Наши наблюдатели уже убедились в том, что лондонская полиция сняла слежку за особняком на Ланселот Плейс. Соответственно, особняк сейчас никем не защищен снаружи. Дело за малым: проникнуть внутрь и…

– Но МакГрегора в особняке нет, – заметил кардинал.

– Верно, Ваше Высокопреосвященство, – ухмыльнулся Дидимус. – Но зато в нем есть дворецкий. Мы даже знаем его имя, Джеймс Робертсон. У него наверняка есть связь с хозяином. Они, если я не ошибаюсь, в очень доверительных отношениях. Значит, нам остается убедить мистера Робертсона связаться с Его Светлостью баронетом, – а я уверен, что убедить его удастся – а уже затем задать сэру Артуру все интересующие нас вопросы.

– Где гарантия, что он на них ответит? – Кардинал приподнял бровь.

– Стопроцентной гарантии, конечно, нет, но я бы осмелился предположить, что все-таки ответит. Если мы поясним ему, что в противном случае его слуга и наперсник Робертсон умрет, причем умирать будет очень долго. МакГрегор поверит, тем более, что с моими способностями он знаком не понаслышке. Не думаю, что он пойдет на то, чтобы обречь верного слугу на долгое и мучительное умирание.

Кшыжовского передернуло.

– Понимаю, Ваше Высокопреосвященство, – снова ухмыльнулся брат Дидимус. – Все это, безусловно, неприятно. Но уж больно высоки ставки. И Его Преосвященство генерал настаивал на том, чтобы проблема эта была решена любым способом.

Кардинал хмуро кивнул.

– И когда вы предполагаете это сделать? – спросил он.

– «Мы», Ваше Высокопреосвященство, «мы», – ухмылка Дидимуса стала откровенно неприятной, он по-волчьи оскалил зубы. – Ведь главный во всей группе – вы. Что касается вопроса «когда», то ответ один: сегодня же. Сейчас полиции возле особняка нет. Но нет и гарантии, что завтра копперы не появятся снова.

– Значит, с наступлением ночи… – начал было кардинал.

– Мы выезжаем вчетвером, – закончил за него брат Дидимус. – Вы, я, и братья Лонгинус и Максимус. Почтенные братья останутся возле особняка, чтобы предупредить нас о неожиданных посетителях. Вашей работой будет задавать вопросы, будь то мистеру Робертсону, будь то баронету МакГрегору. А моя работа, как всегда, – он хохотнул, – будет заключаться в том, чтобы упомянутые особы на эти вопросы дали удовлетворительные ответы. Вы утверждаете этот план, Ваше Высокопреосвященство?

Кардинал снова кивнул, хотя и после небольшой паузы.

Набор отмычек позволил Дидимусу вскрыть замок задней двери особняка за считанные секунды. Осторожно открыв дверь и достав из-за пояса свой устрашающих размеров SIG Sauer, он ступил внутрь, знаком приглашая кардинала, в руках которого был кейс, следовать за ним. Сделав несколько шагов, Дидимус поднял руку: «стоять». И внимательно вслушался в ночные звуки. Со второго этажа лилась негромкая музыка: женский голос в сопровождении скрипок и волынок.