Миссис Эшбрук говорила четко, деловито и сдержанно. Не представляет себе, почему лейтенант Мендоса интересуется, но, разумеется, они обязаны содействовать, такая ужасная трагедия. Мисс Чедвик была одним из самых активных членов, работала с большим энтузиазмом. Если лейтенант подождет, она поищет книгу записей.

Мендоса сказал себе: «Еще бы! Наша Маргарет любила учить людей, как им жить. И разнюхивать невинные маленькие секреты. Или не такие уж невинные».

— Семья О'Хара… — сказала миссис Эшбрук. — Одному из детей, кажется, необходимо было лечить зубы, а они не имели права на социальное пособие. У нас было несколько подобных случаев. Мисс Женевьев Уолкер, подопечная в Центральной больнице. Мисс Синглер, пожилая дама в доме престарелых. Мисс Чедвик просто навещала ее, приносила маленькие подарки… Мы узнаем имена своих подопечных из нескольких источников. Люди, лишенные социальной поддержки, нуждаются в помощи. Многие из них бедны и одиноки — старые девы, вдовы. Мы стараемся делать, что можем. Подбадриваем их и так далее. Маленькие дополнительные радости. Нам будет очень не хватать мисс Чедвик…

«Еще бы», — снова сказал Мендоса, положив трубку, взял шляпу и засунул исписанный адресами листок в карман. Выйдя из своего кабинета, он сказал сержанту Лейку:

— Я вернусь около четырех или вообще не приеду. По обстоятельствам. Если будет что-то срочное — звони домой.

Спускаясь на лифте, он задумался о том, как идут дела у Элисон с архитекторами. Пожалуй, архитекторы чересчур упрямы. Впрочем, рыжеволосая девушка шотландско-ирландских кровей им не уступит. Его деньги пойдут на Элисон.

Элисон положила начало борьбе с архитекторами.

Сейчас, снова чувствуя себя Иудой, она приступила к переговорам с Бертой.

— Мне это хорошо слушать, миссис Мендоса, — сказала Берта, сияя улыбкой. — Я как раз недавно думать: хорошо бы получить одна постоянная работа. Но что вы сказали о квартире, я думаю, я не захочу ехать. Видите ли, здесь Фриц. Ему это не понравится. И, наверное, вам Фриц тоже не понравится. Его никто не понимать. Но я с ним так долго живу и привыкла к нему любить.

— О, — произнесла Элисон. Если подумать, то ведь она почти ничего не знает о Берте, об этой идеальной служанке. Есть ли у нее муж, дети. Речь, очевидно, идет о муже.

— Мы не стали бы возражать, — сказала она осторожно. Вероятно, у Фрица есть работа, и его целый день не будет дома.

Румяное лицо Берты расплылось в улыбке.

— Нет, миссис Мендоса, нет, я знаю. Фриц не любит кошек, никак. А я от них радуюсь. От ваших, во всяком случае. Они такие интересные. Этот кот Сеньор — никогда не знаешь, что он будет выкидывать следующий раз. Но Фриц — нет, знаете. Жалко, миссис Мендоса, но он не меняться ни от чего. Я думать все-таки. Настоящая прекрасная перемена, работать всякое время на одном месте. — Ее туго завитые седые кудри затряслись, когда она энергично тряхнула головой.

— Мне… нам ужасно неловко забирать вас от остальных клиентов.

— Не беспокойтесь, миссис Мендоса! Даже не думайте, что я не оставлю кто-то хороший вместо себя для мисс Картер и мисс Брайсон и Элгинсов. Они все милый народ. Есть моя племянница Мабель…

— О, прекрасно! — вздохнула Элисон с большим облегчением. — Полагаю, она так же аккуратна и добросовестна, как и вы? Как мило.

— Сейчас она есть даже лучше, — сказала Берта. — В основном, я ее воспитывать. Она замужем, но любит зарабатывать. Она будет делать здесь настоящую хорошую работу. И что уж говорить, мне будет приятно приезжать к вам всякое время. Правда, интересно работать для настоящего сыщика, как лейтенант. Просто

Фриц, видите ли… Я просто не могу отделаться от Фрица, я не смогу жить у вас. Он это не одобрит, нет. Кошки и все остальное.

— Хорошо, я понимаю, — сказала Элисон. — Тогда это просто будет постоянная ежедневная работа.

— Да, миссис Мендоса. Конечно, я иметь моя машина. Только это все Фриц. Я не могу обещать никаких сверхурочных, когда у вас будут гости. Он поднимает такой шум, вы не поверите.

— Да? — удивилась Элисон. Казалось невероятным, чтобы здравомыслящая самостоятельная Берта находилась под пятой деспотичного мужа. — Но если вы объясните ему…

Берта откинула голову и расхохоталась.

— Это есть хорошо! Объяснить! Даю вам мое слово, это будет все равно, что объяснить вашему коту Сеньору. Он ожидать свой ужин строго шесть тридцать, я должна быть там, кормить его. Не берет еду ни от кого другого. Поднимает ужасный шум, если я опаздывать. Видите оно как. Но мне, правда, приятно приезжать к вам каждый день, миссис Мендоса. Я думать, мне надо проще к этому относиться. Хотя Фриц — это тяжело. Очень хорошо, что домовладелец не возражает. Это так. Потому что он иногда очень шумный.

— Да? — снова удивилась Элисон, представляя себе пьяного Фрица, который швыряет в Берту вещами, и отказываясь в это поверить. Подумать только, Берта, прекрасный человек! И позволяет, чтобы ею командовал какой-то…

— И еще, — сказала Берта, — он каждый вечер должен гулять, дождь или солнце. Иначе он станет слишком толстый. Хотя, вы понимать, я даю только самое лучшее. Тушеное мясо и говяжья печень. Он ее любит — просто с ума сойти. А вот витамины — сущее наказание. Прямо как кот Сеньор, когда ему давать проростки пшеницы.

— А! — произнесла Элисон, до которой смутно начало доходить. — А, я понимаю. А… какой он из себя?

— Фриц, — ответила Берта, — немецкая овчарка, миссис Мендоса. Ужасно большой даже для своей породы. Я думать, наверное, глупо для меня держать подобное создание, но он есть компания. Он был самый забавный щенок, каких вы только видели. Еще умный. Я иметь его бумаги и все прочее, он настоящий породистый. Только ужасно большой. И он совсем не любить кошек, ни в какую.

— Я думаю, — сказала Элисон.

— Он бежать за кошкой, и эта кошка со страху делает следы, даю вам мое слово. Теперь вы понимать. Я их люблю, а Фриц нет. Значит, договорились, миссис Мендоса. Мне это очень нравится, одно постоянное место. А я привести сюда на замену мою племянницу Мабель. Только я лучше продолжать жить там, где живу.

— Ну что ж, пусть так, — сказала Элисон. — Думаю, это будет где-то в декабре.

— Да, конечно, — отозвалась Берта. — Я расскажу Мабель. Будет замечательно, я буду ждать.

Итак, с Бертой все в порядке. Но эти архитекторы…

— Значит, вы полицейский и хотите знать о письме, которое я написал этой любопытной мисс Чедвик? — спросил Мартин О'Хара. — Еще бы, такая, как она, сейчас же побежит звать полицейских. Я не сделал ничего плохого и не собираюсь жаловаться, понятно? Кажется, я имею право защищать свой дом и семью. Говорят, мой дом — моя крепость. А она приходит, везде сует свой нос, рассказывает Энни, что я никуда не гожусь!

Мистер О'Хара имел рост примерно пять футов три дюйма и могучие мускулы. Огненно-рыжие волосы, густые, как щетка, рыжие усы и опасный огонь в голубых глазах.

Его жена, маленькая худенькая смуглянка, встрево-жещю сказала из-за его спины:

— Прошу тебя, Марти. Это же полицейский. Он тебя арестует, если ты…

— У меня нет с собой ордера, — сказал Мендоса. — Полагаю, вы мне просто все расскажете, мистер О'Хара.

— Вы правы, черт вас побери, я все расскажу! Садитесь. Пива?

Мендоса вежливо отказался.

— Дело ваше. А я пропущу стаканчик.

— Да, дорогой, — и его жена побежала за пивом.

— Чертовы богатые суки ходят по бедным домам, раздают милостыню и думают, что раз у них больше денег, чем у меня, то они вправе учить нас жить! Не нужна мне ни от кого никакая милостыня, я сразу так сказал!

— Джулии надо было лечить зубы, Марти, — произнесла его жена, аккуратно наливая пиво.

— Спасибо, Энни. Я знаю про зубы. Но почему бы мне самому не заплатить за то, чтобы поправить зубы собственному ребенку? В клинике разрешают платить в рассрочку. Просто потому, что свора этих пронырливых богатых сук любит потешить себя раздачей милостыни, когда их не просят… — Он отхлебнул, поставил стакан и воинственно уставился на Мендосу. — Я, знаете ли, честный работяга, вожу мусоровоз. Я имею восемьдесят пять долларов в неделю чистыми. И на эти деньги содержу жену и детей. Милостыни не прошу и не беру. Это все Энни, она вообразила, — просто сдурела, — что если они помогут заплатить, то и ладно, и, черт побери, все сладила раньше, чем я об этом услышал. Я нисколько этого не хотел, я так и сказал. Но разве она хоть чуть прислушалась к моим словам, эта Чедвик? Дело было сделано, и она приезжала дважды в неделю и отвозила Джулию в клинику. В четыре часа, а я кончаю в три и в это время я уже дома, понимаете. Маленькая сопливая дрянь. — Он снова поднял стакан.