В это время снова заработал мотор грузовика.

Болан услышал скрип петель на воротах, и грузовик рывком тронулся с места и на малой передаче поехал по лагерю. Мак беззвучно вздохнул с облегчением, хотя знал, что расслабляться еще рано.

О'кэй, он опять находился в лагере. Но, как в случае с укротителем львов, засовывающим в пасть им свою голову, вся хитрость заключалась не в том, как засунуть ее туда, а как вытащить обратно. И остаться при этом в живых.

Следовательно, главным для Мака Волана было ухитриться выбраться из лагеря целым и невредимым.

Живым.

И к тому же с одним из арабских руководителей, который подвернется ему под руку.

Болан почувствовал, как грузовик остановился и двигатель заглох. Дверца с шумом распахнулась. Голос часового оклиюгул шофера, они начали ругаться.

Внутренне собравшись, Болан вылез из своего убежища, больше не пытаясь таиться. Брезент закрывал внутренность кузова. Он пригнулся у заднего борта, готовый к действиям.

Он узнал здание, у которого остановилась машина. Это было строение из бетонных блоков, в котором находились компьютеры, черт возьми! А ему хотелось подобраться поближе к домику, в котором он видел Хатиба аль Сулеймана.

Ночной боец затратил несколько секунд на то, чтобы сориентироваться. Сейчас больше всего значили скорость и бесшумность.

По-кошачьи осторожно он спустился на землю. Правая рука сжимала рукоятку «Беретты», которую он называл «красавицей». Болан взвел курок, прежде чем начать двигаться. Автоматический пистолет был готов начать стрелять при малейшем нажатии.

Шофер стоял спиной к Болану, но взгляд потревоженного часового упал на Палача. Боевик скомандовал что-то по-арабски. Его смуглые руки вскинули к бедру автомат, ствол которого, как стрелка компаса, стал поворачиваться в направлении Болана.

Но указательный палец Палача опередил его, нажав на спусковой крючок «красавицы», сделанной в Италии. Он услышал легкий шипящий звук в момент вылета пули из ствола. Она проделала дырку во лбу араба, прямо над левой бровью, и вышла наружу вместе с хрящевой тканью, серым мозговым веществом и фонтаном крови.

К тому времени, когда обеспокоенный шофер понял, что что-то здесь не так, «Беретта» снова мягко прошептала свой смертельный приговор, подчиняясь ласковому прикосновению указательного пальца Волана, и снова медная пуля сбила с ног свою жертву. Он был мертв еще до того, как упал на землю, свалившись на тело часового.

Болан прыгнул вперед, быстрым движением подхватил оба автомата АК-4 7, взвел один из них и, пригнувшись по-боевому, быстро побежал, готовясь ответить на огонь, если кто-нибудь его заметит.

Никто не заметил. За исключением нескольких боевиков, несших службу на постах, дождь загнал всех остальных в помещения, а часовых поблизости не было.

Сейчас ледяные глаза оценивали ситуацию, оглядывая поселение сквозь пелену дождя. То тут, то там желтый свет электрических лампочек падал на размокшую землю.

Он увидел хижину, которую искал. Да, он был прав: она находилась в дальнем углу лагеря противника.

Идти к ней по открытому пространству площадки было глупостью или безумием, а Болан, при всей своей смелости и дерзости, отнюдь не был дураком или сумасшедшим.

Но от вопроса, как добраться туда, ему было все равно не уйти. Он вернулся к грузовику, подошел к нему сзади и вытащил свой «Стоунер». Вместе с двумя тяжелыми АК-4 7 «Стоунер» отправился в кабину грузовика.

Теперь нужно было избавиться от двух трупов. По одному он погрузил безжизненные тела в кузов грузовика и прикрыл их брезентом. Эти два пассажира не будут жаловаться, какой бы неприятной не показалась им эта поездка!

Мак вскочил на подножку и сел в кабину. Ключ все еще торчал в замке зажигания. Болан завел двигатель, захлопнул дверцу и включил скорость, после чего нажал на газ. Военный автомобиль тронулся с места и поехал по площадке в направлении домика, стоящего в дальнем конце лагеря.

Болан усилием воли заставил себя вести машину медленно. От напряжения он вспотел. Одним глазом он неотрывно смотрел в зеркало заднего вида.

Что больше всего беспокоило его, так это то, что его мог остановить часовой. Да, если так произойдет, он будет бессилен. Он даже не сможет ответить на окрик часового!

Палач знал с самой первой экскурсии в лагерь, что оба они — он и Броньола — допустили непозволительный промах, который сейчас мог стоить ему жизни!

Часовые общались друг с другом только на арабском языке!

А Болан говорил только по-английски! Это означало, и он это четко знал, что единственный способ действия, доступный ему в случае обнаружения, заключался в немедленных акциях, в устранении всего, что попадется ему на его пути из лагеря!

Каждый дюйм этой поездки длиной в сто ярдов по лагерю противника длился, казалось, целую вечность. В любой момент Болан ожидал, что кто-нибудь прикажет ему остановиться, а затем и раскроет его личность.

Но так не случилось.

Он загнал машину за здание, которое было его целью, выключил двигатель, вылез из кабины — и оцепенел.

У ворот зажглись прожектора. Сейчас, когда двигатель его машины замолк, Болан расслышал шум другой машины, медленно поднимавшейся в гору. Ворота находились от него на расстоянии пятидесяти ярдов. Машина вынырнула из дождя и темноты, она сверкала под светившими сверху прожекторами.

Болан сразу же определил ее марку. Это был «ленд-ровер» темно-синего цвета. Колеса и нижняя часть машины были заляпаны жидкой грязью, смотровое стекло было тоже в грязи, за исключением тех мест, где работали «дворники». Пластиковые полукрылья сплющились под давлением дождя.

Болан увидел, как часовой подошел к автомобилю, вытянулся по стойке «смирно» и отдал честь. Автомобиль на самой малой скорости пересек площадку и направился прямо к нему.

Волану ничего не оставалось делать, как спрятаться под днищем грузовика. Но «лендровер» остановился перед входом в постройку. Водитель, коренастый смуглый человек с густыми черными усами, выпрыгнул из машины, обежал вокруг нее и угодливо распахнул дверцу. Одновременно открылась и дверь постройки, откуда хлынул поток света. Из «лендровера» выскочил мужчина и в два скачка очутился внутри домика.

Он был в поле зрения Волана менее секунды, но и этого было достаточно, чтобы понять: в отличие от большинства обитателей лагеря, которые были арабами, этот человек был явно белым, что подтверждали его волосы пшеничного цвета, хотя и слипшиеся от дождя.

Поверх делового костюма на нем был пластиковый плащ-дождевик.

Ну, черт возьми, кто будет одет в деловой костюм вместо тропического комбинезона, пробираясь сюда из Пуэрто Обалдиа через сплошные джунгли?

И кто может быть такой важной шишкой, что часовые у ворот станут отдавать ему честь?

Волану предстояло разгадать еще одну загадку. Еще раньше Волан установил три миниатюрных «жучка» Шварца, каждый из которых работал в пределах полумили. Сейчас, лежа под грузовиком на расстоянии нескольких футов от домика, Волан вытащил приемник из внутреннего кармана, выдвинул маленькую антенну и вставил наушник в ухо.

Он включил приемник. Ничего. На втором канале тоже пусто. Щелчок переключателя — и голоса оглушили его. Он уменьшил громкость, ухмыляясь. Волан не сообразил, что хрупкое оконное стекло будет усиливать звуки, принимаемые «жучком».

Черт возьми, слышимость была такая, как будто он находился вместе с ними в комнате!

Но, проклятье, они опять говорили по-арабски! И ссорились из-за чего-то. Затем твердый, чуть гнусавый голос перекрыл спорящих, вынудив их замолчать.

— Хватит, — сказал этот голос по-английски. — Вы, парни, знаете, что я не понимаю вашей тарабарщины. Если хотите что-то сказать мне, говорите по-английски! Вы же это знаете!

Ему ответил недовольный ропот.

— Мы обсуждали между собой наши дела, которые вас не касаются.

— Ну что ж, вы должны выслушать кое-что, что я вам скажу, поэтому буду очень признателен, если вы прекратите болтать друг с другом и будете слушать. Я ясно выразился, Хатиб?