— Только и слышишь — надо себя хорошо вести, все мексиканцы такие плохие, воры и жулики и тому подобное, и так далее… Может, теперь напечатают в газете, мистер, что мексиканец помогает полицейским, и, может, тогда люди изменят свое мнение? Я думаю…

— Да, конечно, — рассеянно отозвался Мендоса, разглядывая «бьюик». Машину тщательно обследовали в поисках отпечатков пальцев и каких-нибудь вещей. — Y pues que? И что же? Конечно, они ничего не нашли, — добавил он.

— Вы mejicano? Из полиции? — спросил мистер Санчес недоверчиво. — И вас приняли?

— По-моему, — ответил Мендоса, — законом этого не запрещено.

— Существует неписаный закон, — сказал Санчес, переходя на испанский. — Североамериканцы настолько нелогичны, сэр, что просто нет слов. Меня раздражает их непоследовательность. Вообразите, они проводят большие парады, ежегодные фестивали, они очень гордятся своим так называемым калифорнийским испанским наследием. Одеваются в испанские костюмы, называют фестивали именами великих аристократических испанских семей — Каррилло, Вердуго, Дел Валле, верно? Могут выучить несколько испанских словечек. И потом, когда фестиваль закончится, снова говорят о грязных мексиканцах. Нелогично!

— В поведении людей вообще мало логики, — сказал Мендоса. — У англо-саксов ее, действительно, меньше, чем у других. Они упорно представляют латиноамериканцев сверхэмоциональными и легкомысленными людьми, в то время как на самом деле нет никого рассудительнее нас. Я согласен с вами, логики им не хватает.

— Они даже языческий символ ацтеков, змею с перьями, поместили на официальную городскую печать, — сказал Санчес. — Дают вычурные испанские названия новым престижным жилым районам. А моя дочь Франческа — она три года проучилась в университете — ищет работу, а ей говорят, мол, очень жаль, но мы не берем мексиканцев. Это нелогично. И мы не грязные, у меня дома современная ванная комната… Я не знал, что мексиканцев принимают в полицию.

— Там вечно не хватает людей, — сказал Мендоса.

— Да, конечно, — согласился Санчес. — Хотя все равно досадно. Я подумал, может, если в газетах напишут, что мексиканский джентльмен помогает полиции…

— Я прослежу, чтобы это отметили, — сказал Мендоса. — Но чужие представления изменить нелегко.

— Вы глубоко правы, сэр, — сказал Санчес.

«Бьюик», разумеется, оказался абсолютно чистым.

С приборной доски и руля были стерты все отпечатки. Кое-где нашли несколько пальчиков, но они, скорее всего, принадлежали Маргарет или кому-то из ее семьи. В бардачке он не обнаружил ничего необычного: карты, ветошь, щетка. Ничего постороннего.

— Знаешь, Арт, — произнес Мендоса, — все-таки машина кое о чем говорит.

— Например?

— Помнишь, я говорил о Сильверман? Лишняя машина. Очень неудобно устраивать засаду на дороге, еще неудобнее, если ты сам за рулем. Все говорит за то, что было два человека. Смотри. Должно быть две машины — убийцы и Маргарет. Так вот, он звонит и говорит: давай встретимся там-то и там-то. Встречается с ней и убивает. Бросает тело. Если он один, то должен оставить свой автомобиль неподалеку от места свидания. Затем ему надо отогнать машину Маргарет сюда, а самому каким-то образом вернуться за своей. Даже в Нью-Йорке, где многие ездят на такси, можно потом отыскать пассажира. Здесь сделать это гораздо легче. Девять из десяти жителей Лос-Анджелеса имеют машины, мы редко пользуемся такси — очень уж дорого. Так что пассажира отыскать нетрудно. Убийца не стал бы ловить мотор. Он мог пойти пешком, но я в этом сомневаюсь.

— Ты просто сочиняешь.

— Нет. По всей видимости, важную роль играло время. Ему не хотелось, чтобы кто-нибудь запомнил, когда он вернулся в тот вечер домой, даже если надеялся, что мы примем это за случайное убийство. А на любую прогулку пешком пришлось бы потратить время. Насколько все упрощается, если преступников двое и один из них ведет вторую машину. Два человека, таких, как, скажем, Джордж и Даррелл.

— Красивый вывод, — сказал Хэкет, — но как же мы, черт подери, сможем найти доказательства? Боже мой, «Голливуд Боул»!

— Да, я знаю. Мы, на всякий случай, разошлем запросы в таксомоторные компании. Хотя я уверен, что их было двое.

— «Боул», — повторил Хэкет. — Я тебя спрашиваю. Прекрасный мягкий летний вечер, поп-концерт, вероятно, полно народу. Ну кто может сказать, были ли они там или нет?

— Забудь про «Боул», — сказал Мендоса. — Или лучше узнай, когда концерт закончился, и продолжай с этого момента. Он сказал, что они останавливались выпить, спроси — где, время остановки можно потом сопоставить со временем убийства.

— Черт, а я ведь не сообразил.

— Вообще-то я надеялся найти в машине пуговицу от рубашки или что-то еще, но мог бы догадаться, что этот шутник не таков. Он почти такой же аккуратный, как наша Маргарет. Да. Ну что ж, пойдем быстренько перекусим, а потом, думаю, надо хорошенько осмотреть комнату Маргарет. Чертовски долго тянули с ордером на обыск. Не думаю, что по злому умыслу, но… Ладно, пошли!

В таких случаях, как нынешний, Мендоса всегда предпочитал приехать на место и посмотреть своими глазами. В обычном деле парни и сами подметят все важное, однако если оно не ординарное, то и важная подробность может на первый взгляд показаться не имеющей значения. Мендоса взял с собой для компании Дуайера, но смотреть намеревался сам.

Ему это удалось не сразу. В прихожей большого дома на Франклин-авешо они встретили Кеннета Лорда, который, видимо, собирался уходить. Лаура крепко держала его за руку, глаза у нее были заплаканы. Запоздалое горе? Миссис Чедвик, судя по всему, не плакала; она опять смотрела сквозь Мендосу.

— Надо было сделать столько… столько дел, — сказал Лорд. — Я старался, как мог.

— Мы очень благодарны вам, Кеннет, — тепло ответила миссис Чедвик, взглянув на Лорда почти влюбленно.

— Ты замечательный, Кенни, — сказала Лаура, тихо всхлипнув, — просто замечательный.

— Ну, в такое время… — Его слегка смутило ее откровенное благоговение. Он в самом деле был хорош собой: высокий, стройный, с немного мальчишеским лицом, отчего казался моложе своих лет; белая кожа, короткие светлые волосы. Как бы в противоположность этому манеры его были несколько официальны; хотя, возможно, это было вызвано присутствием полиции. Очень многие не любят, когда в доме полиция, и не всегда потому, что у них нечиста совесть.

Мендоса предъявил ордер на обыск, чем мгновенно вызвал переполох.

— С какой стати? — холодно спросила миссис Чед-вик. — Я не вижу, каким образом это поможет найти этого… преступника! Вы посягаете на неприкосновенность — вы, очевидно, некомпетентны в своих обязанностях, вы…

— Я не понимаю! — вскричала Лаура, теснее прижимаясь к Лорду. — Копаться в вещах Маргарет? Но она же никогда раньше не встречала этого человека! Я не понимаю…

Лорд немного помолчал, его синие глаза внимательно изучали Мендосу.

— Мне это немного странно, — сказал он. Нет, Лорд определенно был не дурак. — Она не водила знакомств с людьми, похожими на убийц. Означает ли ваш визит, что по вашей версии нападение было не случайным и вы кого-то подозреваете?

— Простите, мистер Лорд, сейчас я ничего не могу добавить, — мягко ответил Мендоса. — Миссис Чедвик, не покажете ли вы мне комнату мисс Чедвик?

— Нет, я отказываюсь. Полнейшая некомпетентность. Мы вам не… всякие там; осмелюсь предположить, что обычно вы имеете дело с бедными, невежественными людьми, которые ничего не знают, не имеют связей, но я — личный друг…

— Самого господина мэра? — при необходимости Мендоса мог поставить на место самого закоренелого сноба, сохраняя всю свою учтивость. Он мягко, с жалостью улыбнулся миссис Чедвик. — У меня есть ордер на обыск, подписанный судьей, миссис Чедвик. Я уполномочен обыскать этот дом или любую его часть. Заявка на обыск была подана и удовлетворена обычным законным путем. Я офицер полиции, ответственный за расследование данного дела, и все, что мне покажется необходимым изучить, будет изучено. — Он по-добро-му объяснял очевидные вещи несмышленому ребенку. — Я уже двадцать лет офицер полиции, мадам, и имею некоторый опыт расследования убийств. Мне показалось, что вы заинтересованы в данном расследовании. Я еще раз прошу проводить меня в комнату мисс Чедвик.