С высоты на него надвигалась красная гондола. Она все еще болталась на полуоборванном тросе, ее мотало из стороны в сторону, словно игрушечную машинку на веревочке. Вся передняя часть была смята. Гондола перекосилась, из двери едва не выпал человек.

Загребая руками и притормаживая, Бринстон старался подогнать свои «сани» прямо под нее. Особого выбора у него не было. Если слишком близко подобраться к гондоле, он разобьется. Если помедлит хотя бы немного, его снесет и похоронит под собой лавина. И тогда он подпрыгнул, потянулся к гондоле, практически вслепую — все вокруг заволокла снежная пыль. Ударился обо что-то твердое, но зацепиться удалось. Обтекатель ушел из-под ног, его унесло вниз. А гондолу, видимо, подхватило порывом ветра, и она отлетела от склона горы, унося его с собой, болтающего ногами в воздухе. И тут вдруг он почувствовал, как кто-то ухватил его за руку. Светловолосый мужчина втянул его в гондолу.

— Это было супер! — восторженно заметил его спаситель с сильным австралийским акцентом. — Ты молодец, друг!

— Мы изобрели новый экстремальный вид спорта, — смеясь, ответил Бринстон. — Надеюсь, выживем, чтоб понести его в массы.

Гондола содрогнулась, съехала еще ниже. Бринстон взглянул в разбитое окошко. Грохот нарастал, оглушал, как Ниагарский водопад. Кабинка оказалась на гребне лавины. Переднюю ее часть тут же оторвало. В окна хлынули потоки снега. Стенки трещали, затем вдруг оторвались, пол начал разъезжаться под ногами. Одним толчком Бринстон отворил раздвижную дверцу в потолке. Протиснулся в узкий лаз, наклонился. Мужчина ухватился за его руку. Как раз вовремя, вся нижняя часть гондолы исчезла под снежной лавиной.

Теперь мужчины держались за скобу подвески, повисли на ней. Кругом грохотала лавина, крыша зарылась в снег, они едва удержались, чтобы не отлететь в сторону. Трос не выдерживал такой нагрузки. Крыша с треском оторвалась. И их понесло вниз с горы, окутанных снежной пеленой, отчаянно вцепившихся в обломки крыши гондолы. Основная масса лавины уже сошла, они неслись ей вслед на огромной скорости, снег слепил глаза. Остается только надеяться, что шкатулка из камня не выпала, перенесла эту безумную гонку, подумал Бринстон.

— Сюда! — крикнул австралиец.

Они вдвоем налегли на стенку, и им удалось развернуть крышу гондолы, направив ее к неглубокой расселине, поросшей хвойными деревьями. И тут крыша наконец развалилась на части, и их выбросило в глубокий сугроб.

Над горами воцарилась оглушительная тишина. Застрявший в сугробе Джон Бринстон застонал, поднял голову. Потом перекатился на бок и затаил дыхание прежде, чем опустить руку вниз. Нащупал шкатулку в кармашке пояса. Интересно, выпал ли Радикс? Надо проверить. Он стал выбираться из снега и, немного расчистив пространство вокруг, сдвинул крышку. С облегчением выдохнул: Радикс был на месте, в шкатулке. Он зачаровывал одним своим видом, не походил ни на один другой предмет в мире. Прост, но при этом прекрасен. Бринстону страшно хотелось сохранить его. И как следует изучить.

В нескольких футах от него барахтался в снегу австралиец.

Джону не хотелось закрывать крышку шкатулки, но допустить, чтобы этот посторонний человек увидел Радикс, он не мог. Убрав шкатулку в кармашек, он, щурясь, стал рассматривать разрушения на склоне горы, вызванные сходом лавины.

— Как думаешь, лыжников не задело? — спросил он, чувствуя, как щеки пощипывает от холода.

— Нет, — ответил блондин, барахтаясь в снегу, он застрял в сугробе по пояс. — Лавина сорвалась в пропасть, — он прищурился. — Это что на снегу, кровь?

Бринстон посмотрел.

— Да, зацепило немного осколком стекла. Бедро.

— Будем знакомы. Я Купер Холлингворт. Давай, довезу тебя до города. Лыжная компания держит здесь неподалеку снегоходы, развозить лыжников по маршрутам и в город. Все же канун Рождества — если останемся здесь, отморозим яйца. К тому же я твой должник. Ты спас мне жизнь.

— Спас жизнь? — Бринстон даже закашлялся. — Да я едва не угробил тебя этим вертолетом.

— Может, то был знак свыше, — усмехнулся блондин. — Намек, что мне пора домой. Приехал поработать на лыжную компанию Аспена, но страшно скучаю по своей девушке. Райлин здесь не понравилось, и она вернулась в Канберру. И то, что я выжил, это знак: мне надо отсюда валить. Хоть я и полюбил эти снежные горки, но… Если честно, просто тошнит от этих богатеньких городских выежонов.

— Выежонов?

— Так их называют в тех краях, откуда я родом. «Ты посмотри на меня, мать твою, как я хорош!» Только и знают, что выеживаться.

— Что ж, мне понравилась эта поездка, — сказал Бринстон, открывая в лунном свете бумажник. Достав толстую пачку денег, протянул блондину. — Об одном прошу: забудь, что ты мне помог. Как думаешь, получится?

Холлингворт, разинув рот от изумления, взирал на деньги.

— Да за такие бабки, друг, я обо всем на свете готов позабыть.

Вашингтон, округ Колумбия

19.33

Президент Александр Армстронг говорил по телефону, когда в Овальный кабинет вошла агент секретной службы Натали Хатчинсон. Он жестом пригласил ее на обтянутый синелью диван возле камина. Она повиновалась, села и смотрела на пляшущие язычки пламени, теребя в пальцах черное форменное кепи. Натали была образцовым агентом, с честью несла службу в Унифицированном подразделении по охране Белого дома. Он лично распорядился перевести Хатчинсон с поста на улице на первый этаж резиденции.

Пожелав счастливого Рождества британскому премьер-министру Джеймсу Грею и его жене Энн, Армстронг повесил трубку и поднялся из-за стола. Агент Хатчинсон тотчас вскочила.

— Сидите, сидите, — сказал он ей. — Пожалуйста.

Она снова повиновалась и села, опустив глаза на огромного золотого орла, вышитого на синем фоне президентского ковра. Армстронг опустился в кресло рядом.

— Мне нужна ваша помощь, Натали.

Ответом был ничего не выражающий взгляд, столь типичный для агентов спецслужб. Армстронг понимал, что обязан жизнью этим людям, но такой стиль поведения всегда раздражал его. Ведь он всегда так гордился своей способностью разбираться в людях, читать их мысли. Но со спецслужбами? Нет, это не пройдет. Непроницаемы, точно вулканцы[13] в солнечных очках.

— Сегодня вечером мой брат и Дина Риверсайд довольно долго пробыли на балконе Южного портика. О чем они говорили?

— Я не прислушивалась к их разговору, сэр. Просто посоветовала им вернуться в Синий зал.

И опять без всякого выражения. Все равно что беседовать с куклой. Он всем телом подался вперед.

— Послушайте, Натали, меня беспокоит мой брат. Понимаю, это не входит в ваши обязанности. — Армстронг сделал паузу. — Но мне необходимо знать, о чем они говорили. Это очень важно, поверьте.

Она сглотнула слюну. Уже хорошо, хоть какой-то признак жизни.

— Я не очень-то поняла, сэр.

— И все равно, расскажите, что слышали.

Натали откашлялась, борясь с выработавшимся инстинктом.

— Слышала слово «Форчун». И еще мистер Армстронг упоминал о каком-то Радиксе, — это слово она произнесла, как «рейдикс». — Планировал отдать за него кучу денег.

— Сколько?

— Не знаю. Но он именно так и выразился — кучу. И еще добавил, что не хочет, чтоб вся эта история всплыла, потому что тогда грянет грандиозный скандал. Вот и все, что я слышала, сэр.

Армстронг встал, подошел к камину. Побарабанил пальцами по доске белого мрамора.

— А эта вещь, о которой они говорили? Как вы ее назвали?

— Радикс. Понятия не имею, что это такое, сэр. К тому же говорили они недолго. Вернулись в Синий зал на вечеринку.

Он устало потер веки.

— Спасибо, агент Хатчинсон. Можете идти.

Она отворила дверь и вышла из Овального кабинета в коридор. Президент смотрел на елку, стоявшую у окна, и думал о брате. Дилон был выдающимся бизнесменом, никогда не боялся рисковать. Прогорал несколько раз, но затем все наверстывал. Но здесь совсем другой случай. Провал Дилона ударит и по Белому дому. А ведь он, Армстронг, собирался переизбраться на второй срок. И уже прикидывал, какой стратегии будет придерживаться во время избирательной кампании. В ней нет места ошибкам младшего брата.