Генрих поднял руку, требуя тишины, и остановился прямо напротив Брайана.

— Мне известно все относительно надежд моего племянника, которые я, кстати, всегда оправдывал. Относительно того, что лорды покинут Англию… да, я уже думал об этом и позаботился о том, чтобы в пяти портах выставили охрану. Каждый, кто попытается бежать из страны, будет остановлен. Для тех, кто откажется принести присягу, найдется достаточно места в моих подземных темницах.

Брайан увидел, что Роджер в испуге уставился на короля, и покорно вздохнул. Что ж, он сделал все, что мог. Так тому и быть. Все в руках Господних.

— Вопрос закрыт, — произнес король Генрих, снова садясь за стол, и обратился к клюющему носом монаху с восковой дощечкой на коленях: — Прочти-ка нам о порядке проведения церемонии.

Монах очнулся и взглянул на дощечку.

— Сейчас-сейчас, найду. Первым присягу должен приносить епископ Кентерберийский, затем — прочие пэры церкви. Первым из светских лордов присягу приносит король Шотландии, затем — граф Глостерский, затем — граф Мортэйн…

— Что?! — Брайан и епископ одновременно вскочили на ноги.

— Это грубая ошибка, сир! — завопил епископ, и его толстые щеки затряслись от возмущения. — Как вы можете позволить бастарду, вне зависимости от его высокого положения, приносить присягу перед Стефаном из Блуа? Это уж наверняка доведет нас до беды. — Он повернулся к Брайану. — Милорд Уоллингфорд, вы поддержите меня?

— Целиком и полностью, ваша светлость. Умоляю вас, сир, поверьте, Стефан и его брат Анри воспримут это как смертельное оскорбление дому Блуа, тем более что оно последует так скоро за их нынешним… разочарованием. Милорд Роберт Глостерский должен присягать после Стефана.

Король тихо произнес:

— Роберт — дитя моего сердца. Будь это в моей власти, я сделал бы его своим наследником. Вы оба знаете, что он с честью справился бы с этим. Судьба решила иначе, но, по крайней мере, я могу даровать ему иную честь — осуществить право присягнуть на верность сестре сразу после короля Шотландии. Это, конечно, совсем немного, но для меня очень важно.

В голосе его звучала мольба, и Брайан не мог ее не услышать. Однако он заметил и уловку. Ведь в действительности честь была далеко не такой малой, как представлял ее король, и сам Генрих тоже это понимал. Но ни Брайан, ни епископ не могли больше возражать. Продолжать подобный спор с Генрихом Английским означало кратчайшую дорогу в темницу или даже в могилу.

Брайан понимал, что указать королю на его ошибки невозможно, а ошибок было уже немало: сперва сделать Мод наследницей, а затем позволить Роберту принести присягу раньше Стефана, чем еще сильнее оскорбить его и так расстроенные чувства. Если король превратит обоих племянников в заклятых врагов, это повлечет за собой далеко идущие последствия, которые могут дать о себе знать лишь после смерти Генриха, когда настанет время подтвердить присягу и короновать Мод. Кроме того, по-видимому, король-консорт тоже выбран неверно… Одна глупость за другой. Когда же это кончится?

На следующее утро Стефан лежал в своей комнате на деревянной кровати на четвертом этаже Белого Тауэра. Под глазом у него красовался синяк, предплечье было перевязано белым лоскутом. Протянув здоровую руку, он нащупал оловянную пивную кружку и отхлебнул глоток. Рядом с ним на мягкой скамеечке сидел Анри и смотрел на него немигающим взглядом.

— Что с тобой произошло ночью? — поинтересовался аббат. — Только не ври.

Стефан рассказал ему, как полночи он провел в бесцельной скачке через Саутворк, затем остановился в прибрежной таверне и в конце концов ввязался в пьяную драку.

— Голова болит, и рука ноет, но могло быть и хуже.

— Ты сможешь выдержать новые дурные известия?

Стефан горько рассмеялся.

— Что может быть хуже вчерашней катастрофы?

Аббат придвинул скамеечку ближе к кровати и небрежно окинул взглядом пустую комнату.

— Я передаю тебе эту новость со слов епископа Солсбери. На церемонии присяги, после того как принесут клятву пэры церкви, первым из светских лордов присягать на верность Мод будет король Шотландии. По всем правилам, следующим должен присягать ты. Однако Роберт принесет клятву раньше тебя.

Стефан ошеломленно уставился на брата. Холодная ярость вспыхнула в его сердце.

— Это — смертельное оскорбление нашему дому! Я не явлюсь на церемонию. За неделю до назначенного дня я отправлюсь в Булонь.

— В пяти портах уже расставлена стража короля. Все лорды, с которыми я говорил, в один голос утверждают, что не станут присягать на верность германской императрице, и грозятся покинуть Англию. Но это — пустые слова. В конце концов все будет так, как желает король. Никому не хочется поближе познакомиться с дядюшкиными подземельями, лишиться своих земель и попасть в руки палача.

— Но ведь мы — его племянники!

— Что это значит в глазах человека, который убил одного брата, а второго пожизненно заточил в темнице!

Стефан взглянул на брата и отвел глаза.

— Да, я тебя понимаю. Что ж, скажусь больным и все равно не явлюсь на церемонию. Что он сможет со мной сделать? — Боль и гнев продолжали кипеть в его душе. — Почему он предал нас, Анри, почему?

— Он не предавал нас. — Аббат поднялся со скамеечки. — Я уверен, что он вовсе не хотел оскорбить нас. Король уже находится в том возрасте, когда люди чувствуют угрозу приближения смерти и небесного суда. Роберт — его любимец, и Генрих надеется, что перед смертью он сумеет воздать ему честь по заслугам. Он сделал Мод своей наследницей потому, что одержим идеей основать собственную династию, вышедшую из его собственных чресел. Чем еще он сможет оправдать совершенные им преступления — и преступления его отца? Желание продлить нормандский род лишило короля присущего ему здравого смысла и рассудительности. И если мы не попытаемся что-нибудь изменить, то нам придется всю жизнь жалеть об этом.

— Все это слишком сложно. Факт остается фактом: он все же оскорбил нас, и я отказываюсь присутствовать на церемонии.

Аббат поджал губы и нащупал на груди украшенный драгоценными камнями крест.

— Конечно, если ты хочешь поставить на карту все свое положение ради оскорбленной гордыни…

— Какое положение?

— Я говорю о твоем будущем, тупица! Прекрати жаловаться на судьбу! Как ты можешь надеяться когда-либо стать королем, если сейчас не хочешь унять жалость к себе и подчиниться королевской воле? Как я могу надеяться помочь тебе, если стану братом изменника? Ведь если ты не явишься на церемонию, король, несомненно, сочтет тебя таковым. Ты должен сохранять верность нашему дяде и оставаться его преданным слугой, если надеешься когда-либо взойти на трон.

Стефан приподнялся с подушек.

— Ты — такой же безумец, как и он. Прошлой ночью я думал, что ты сможешь помочь мне, но теперь-то понимаю, что наше дело проиграно. Лорды присягнут на верность Мод. И если они нарушат присягу, Рим отлучит их от церкви.

— Предоставь мне самому разбираться с Римом. — Аббат заговорщицки улыбнулся. — Неужели ты думаешь, что церковь и лорды в самом деле позволят женщине править Англией и Нормандией, даже если поклянутся в этом перед лицом короля? — Он присел рядом с братом на край постели. — Нам уже обеспечена поддержка знати. И простолюдинов, кстати, тоже. Не станешь же ты отрицать, что в Лондоне тебя любят?

Стефан внимательно всмотрелся в лицо брата.

— Что конкретно ты имел в виду, когда сказал, что мы должны попытаться что-нибудь изменить?

Аббат улыбнулся.

— Ну, будет разыгрывать невинность.

— Прекрати морочить мне голову, Анри. То, о чем ты толкуешь, невозможно! — Стефан не осмеливался надеяться на то, что его мечты еще могут сбыться.

Анри снова поднялся.

— Все возможно… в будущем. Пока король жив, мы ничего не сможем сделать и обязаны подчиняться его желаниям. Но что будет после его смерти? Ах, это же совсем другое дело! Тогда нам понадобятся влиятельные друзья, твердая решимость и отвага, которая поможет нам не упустить шанс. Когда настанет время, — carpe diem[8], брат, carpe diem! Доверься мне. Пока что никому ничего не говори. Веди себя как преданный слуга короля, добровольно подчиняющийся его воле. Завоевывай себе друзей и не наживай врагов.