Роберт Лестерский обеспокоенно взглянул на короля, одетого в пурпурную мантию, который сидел на герцогском троне, стоящем на возвышении.

— Придержи язык, брат. У нас нет выбора.

Уолерен бросил мрачный взгляд в сторону монарха.

— Пока король Генрих жив, мы все под его башмаком. После его смерти все будет иначе.

Близнецы инстинктивно повернулись в сторону Стефана, который коротко кивнул в ответ и отошел от них, направляясь к Роберту Глостерскому, Брайану Фитцкаунту и графу Честерскому. Уолерен не скрывал своей ненависти к анжуйцам, и Стефан предпочел бы, чтобы он был более осторожен.

— Им уже пора появиться, — прорычал граф. — У меня нет желания так долго ждать этих анжуйцев. — Он даже не счел нужным говорить потише и вызывающе выдвинул вперед подбородок.

— Теперь уже скоро, — успокаивающе улыбнулся Роберт.

Старшая дочь графа Глостерского, Сибил, недавно вышла замуж за могущественного Ренальфа, владельца богатого и обширного Честерского палатината, и Роберт всегда вел себя с почтительной вежливостью по отношению к своему влиятельному зятю.

— Мне кажется, наш любезный граф чувствует, что новоприбывшие затмят его, — прошептал Брайан Фитцкаунт Стефану. — Знаю по собственному опыту, что если Ренальф не находится в центре внимания, он воспринимает это как личное оскорбление.

Стефан встряхнул головой, и глаза его невольно обратились в сторону бочкообразной фигуры графа, чьи обвисшие каштановые усы были предметом множества насмешек. Как бы использовать замечание Брайана себе на пользу? Никогда не бывший в близких отношениях с Ренальфом, Стефан понимал, что, если в будущем он добьется поддержки графа, это будет настоящим торжеством.

— Граф и графиня Анжуйские! — возвестил сенешаль.

Бароны двинулись к дверям, поспешно расступаясь и образуя проход. Ренальф Честерский оттолкнул тестя, пробираясь вперед. Почтительно кивнув, Стефан позволил графу стать впереди него, и был награжден за это признательным бормотанием.

Стефан, стоя за спиной Ренальфа, почувствовал, как его сердце забилось быстрее, а ладони стали влажными. Прошло четырнадцать месяцев с тех пор, как они последний раз виделись с Мод. От ожидания все его тело напряглось, как тетива.

Мод появилась в дверях с ребенком на руках и двинулась по проходу между рядами баронов. Те подались вперед, и она замедлила шаг, чтобы бароны могли рассмотреть ее сына. На ней было изящное платье абрикосового цвета, с плеч ниспадал золотой плащ, темно-каштановые волосы были перехвачены золотой лентой — одним словом, Мод выглядела по-настоящему величественно. При виде ее Стефан застыл и затаил дыхание.

— Наконец-то! Наконец! — Король вскочил с трона и поспешил навстречу дочери, чуть не запутавшись в длинном пурпурном одеянии.

Мод подошла к нему, встала на одно колено и протянула Генриху запеленутого младенца.

— Вот, сир, это Генрих, ваш внук, — объявила она и с гордостью передала младенца в руки короля.

Стефан подался вперед вместе с толпой, глядя, как смягчилось и просияло суровое лицо короля при виде крошечного внука. Теперь он был виден совершенно отчетливо. Плотные и густые, как у всех его нормандских предков, каштановые завитки волос обрамляли розовое личико. Большие серо-зеленые глаза внимательно и серьезно вглядывались в лицо деда. Казалось, младенца нисколько не волнует ни непривычное окружение, ни то, что его держит на руках незнакомец; с тех пор как Мод с малышом появились в зале, он не издал ни звука. Внезапно по спине Стефана пробежал холодок. Сыну Мод всего шесть месяцев, а он уже умеет держать себя в руках, как взрослый.

Пышно разодетый в зеленые и алые наряды, Жоффруа вошел в зал следом за супругой и встал рядом с королем. Взглянув на него, Стефан был потрясен: в изящной, подтянутой фигуре графа Анжуйского не было и намека на того невзрачного юнца, которого описывала Мод. Впрочем, то было четыре года назад. А теперь граф возмужал. Стефан поймал себя на том, что с отвращением разглядывает красивое, высокомерное лицо, золотисто-рыжую бороду и желтую веточку, хвастливо торчащую из синей шапки. Он подумал, что если ребенок Мод и был похож на Жоффруа при рождении, то сейчас в нем не осталось никакого сходства с графом. Генрих Анжуйский был нормандцем с головы до ног.

К королю приблизились несколько священников в богатых одеждах, среди которых был и епископ Винчестера; всем им не терпелось взглянуть на младенца.

— Взгляните, милорды! — король возвысил голос, поднимая ребенка над головой, чтобы все могли увидеть его. — Взгляните на своего нового принца. Это Генрих, правнук Завоевателя, и вы должны присягнуть ему на верность.

Когда бароны подошли к Мод, чтобы приветствовать ее, Стефан отступил назад. В их манерах, сдержанных, но учтивых, не было недостатка в уважении. Однако в их отношении к Жоффруа Анжуйскому чувствовалась скрытая враждебность. Замечая неприязненные взгляды, которые бароны бросали в сторону графа, Стефан испытывал своего рода злорадное удовлетворение. Среди собравшихся ни один человек не обращался с Жоффруа так, как подобало бы обращаться с будущим королем-консортом. Стефан задумался: неужели его дядя настолько поглощен внуком, что не обращает внимания на презрительное отношение к зятю?

Стефан расхаживал по залу, порой останавливаясь, чтобы обменяться с кем-либо из гостей улыбкой или перекинуться парой слов. Он старался определить, кто из присутствующих лордов останется верным присяге после смерти короля. Рождение младенца может оказаться на руку анжуйцу. Стефан поднял голову и внезапно встретился глазами с холодным, оценивающим взглядом Жоффруа. Между ними пробежала волна откровенной враждебности. Стефан с потрясением понял, что граф размышляет над тем же самым, что и он, пытаясь ответить себе на вопрос: теперь, когда есть законный наследник, кто еще посмеет возражать против права Мод носить корону?

— Погляди на своего нового родственника, племянник! — окликнул его король.

Стефан подошел к дяде и протянул младенцу палец; малыш вцепился в него, зажав палец в неожиданно сильном кулачке.

— Неплохая хватка для такого возраста, — улыбнувшись, сказал Стефан. — В нем уже чувствуется будущий воин. Это великая честь для Нормандского дома, сир.

— И Анжуйского дома, милорд, не забывайте, — произнес у него за спиной Жоффруа.

— Да, действительно, — отозвался Стефан, но не стал оборачиваться, потому что в этот момент рядом с королем появилась Мод. — Вы прекрасно выглядите, кузина, — сказал он, и сердце его бешено заколотилось.

Мод слабо улыбнулась в ответ. Ее лоб перерезала складка; серые глаза, казавшиеся невероятно огромными на молочно-белом лице, избегали встречаться с глазами Стефана, встревоженно блуждая по всему залу; Мод казалась перепуганной, как загнанная лань. Стефан не сразу понял, что она испугана из-за него. Но почему? Ошеломленный и задумчивый, он отошел в сторону, пропустив графа Честера к младенцу. Может быть, Мод боится, что он откроет слишком многое каким-нибудь лишним словом или жестом в присутствии ее мужа? Но ведь она знала, как он осмотрителен!

Стефан ощущал настоятельную необходимость увидеться с кузиной наедине, убедиться в том, что она все еще любит его, и поведать ей, какой груз лежит у него на сердце. Вскоре ей предстоит возвратиться в Анжу, ему — в Англию. Это, быть может, последняя возможность, предоставившаяся им, прежде чем события развернутся в полную силу, прежде чем… Стефан заставил себя оборвать эту мысль.

Двумя днями позже бароны еще раз поклялись в верности Мод и принесли ей присягу. Первым из приведенных к присяге лордов был Стефан. Когда Мод пожала ему руку, ладонь ее была холодной, как лед, лицо казалось мраморным, но Стефану почудилось, что по ее телу пробежала волна легкой дрожи.

Во время праздничного пира, который состоялся этим же вечером в герцогском дворце, Стефан дождался, когда Жоффруа Анжуйский войдет в большой зал, и поймал Мод у самого порога, в тот момент, когда она собиралась проследовать за мужем.