Роберт угрюмо кивнул.

— Это правда, но сейчас с нашим отцом невозможно объясняться. Пусть немного остынет. Подожди пару дней, а потом начни разговор о возвращении в Анжу.

— В этом нет никакой необходимости, дочь, — жалобным голосом заявил король через два дня.

Окруженный придворными, он лежал в своей спальне, обложенный множеством подушек. Возле короля постоянно находились его лекари; один из них попытался дать ему пузырек с лекарством, но Генрих сердито оттолкнул его.

— Уехать сейчас — это мой долг, — сказала Мод. — Я смогу удержать Жоффруа от дальнейших нападений.

Король скептически взглянул на нее.

— Что-то незаметно, чтобы ты явно влияла на него. От моих войск будет больше толку. К тому же твой долг — оставаться на моей стороне. И неужели ты будешь настолько жестокой, чтобы лишить меня внука?

— Отец моего ребенка имеет такие же права, сир. Я умоляю вас не заставлять меня делать выбор между вами и мужем.

— Я не помешаю тебе возвратиться в Анжу, — Генрих глубоко вздохнул. — Покинутый в одиночестве, больной, на пороге смерти, заброшенный в старости… — Он опять вздохнул.

Мод наблюдала за отцом, нисколько не растрогавшись. Хорошо зная все его уловки, она понимала, что он может удерживать ее в Нормандии еще несколько лет. И вместе с тем не могла не почувствовать угрызений совести, глядя на его лицо, покрытое испариной, и дрожащие руки. Было жестоко покинуть старика, отнять у него возможность видеться с внуком. По правде говоря, Мод и сама предпочла бы остаться — здесь она чувствовала себя ближе к Стефану, который рано или поздно обязательно вернется в Руан.

С другой стороны, если она не возвратится к мужу, последствия могут быть самыми ужасными. Предоставленный самому себе, порывистый и неуправляемый, Жоффруа может продолжить нападения на поместья ее отца и в конце концов разъярит нормандских баронов до такой степени, что будущее Мод как герцогини Нормандской окажется под угрозой. Она должна защитить себя, а также наследство сына. Достичь этого легче всего, имея дело непосредственно с Жоффруа. Несмотря на скептицизм отца, Мод была уверена, что сможет сдержать мужа и даже уговорить его вернуть захваченные замки. Жоффруа знал о ее беременности, и это наверняка поможет образумить его. Волна гнева захлестнула Мод при мысли о своем сумасбродном муже, который поставил ее в немыслимое положение, когда ей приходится выбирать между долгом и обязанностями по отношению к нему или к отцу. Но любое решение заставит ее страдать.

— В Анжу я принесу больше пользы, чем здесь, — сказала она наконец. — Я уеду утром… надеюсь, с вашим благословением. — Мод примиряюще улыбнулась отцу. — Не забывайте, ведь я беременна. Жоффруа надеется, что я рожу в Ле Мане. И тогда вас будут утешать уже два внука.

— Я никогда не увижу ребенка, которого ты сейчас носишь.

Мод вздохнула про себя.

— Молю Господа, чтобы это было не так.

— Ты пожалеешь о столь поспешном отъезде, — проговорил король дрожащим голосом. — И больше не увидишь меня в этой жизни.

Эта сцена напоминала живописную религиозную картину, которую Мод однажды видела: отец, лежащий на кровати среди подушек, окруженный советниками, придворными, лекарями… И все разглядывают ее — кто с симпатией, а кто с нескрываемым злорадным удовольствием, наблюдая отчужденность между королем и его наследницей.

И даже если этот хитрый старый плут морочил ей сейчас голову, Мод все же колебалась. Она открыла было рот, чтобы начать объяснять все снова, но потом передумала. Ей больше нечего было сказать. С болью в сердце Мод покинула спальню, и слова короля эхом отдавались в ее ушах, как роковое предупреждение. Увидит ли она когда-нибудь еще отца живым?

Нормандия, 1135 год.

Двадцать восьмого ноября 1135 года Стефан вернулся в Нормандию. Закончив свои дела в Мортэйне, он отправился в Руан и прибыл в герцогский дворец поздно вечером.

— Как мой дядя? — спросил он Роберта Глостерского, который встретил его в освещенном факелами дворе.

— Пока жив, благодарю Господа, а сейчас мирно спит, — ответил Роберт, перекрестившись. Уже прошло около двух месяцев с тех пор, как он избежал неминуемой смерти.

— Мы слышали об этом, — сказал Стефан. — Все от того, что он объелся вареными миногами. Ты не думаешь, что лучше бы вообще не давать ему рыбы? На его организм она всегда действует как сильный яд.

— Это так. Ему пришлось делать кровопускание и несколько дней очищать желудок. Можешь поверить, мы чуть его не потеряли.

Стефан вздохнул про себя.

— Если бы я знал, что все так серьезно, то приехал бы немедленно.

— К счастью, он поправился, и мы подумали, что лучше не тревожить королевство понапрасну. Тем более что в последний месяц, с тех пор, как родился его второй внук, отец находится в гораздо более приподнятом настроении.

— Которое еще больше улучшится, когда он увидит любимого племянника, — с улыбкой сказал Брайан, сбегая по ступеням дворца во двор. — Завтра король собирается устроить большую охоту с ужином в охотничьем домике. Погода и его здоровье благоприятствуют этому. — Брайан обхватил Стефана руками. — Все будет как в старые времена, а? Господи, как я соскучился по тебе, мой друг! — Его лицо стало серьезным. — Сожалею о смерти твоего сына Болдуина. Ужасные новости. Но мы недавно узнали, что Матильда опять беременна.

— Да, благодарю Господа. Смерть Болдуина была для нее тяжелым ударом. — Стефан замолчал, вспоминая муки смертельной болезни сына. Потом поднял с земли седельный вьюк. — Я привез королю на подпись несколько писем от Роджера Солсберийского.

— Это подождет до завтра, — сказал Роберт.

Следуя за Брайаном и Робертом в герцогский дворец, Стефан на минуту задержался, оглядывая двор. Его взгляд остановился на соколиных клетках, возле которых он в последний раз виделся с Мод. Хотя он очень тосковал по ней, резкая боль утраты уже утихала. Но теперь это место воскресило память о той роковой встрече гораздо острее, чем притупляющаяся боль воспоминаний.

— Графиня Анжуйская полностью оправилась после родов? — спросил Стефан Роберта.

— Для Мод это был тяжелый период, роды оказались гораздо труднее прежних, но, к счастью, сейчас и малыш, и его мать прекрасно себя чувствуют.

— Ее отношения с ее отцом улучшились?

Брайан и Роберт быстро переглянулись.

— Не совсем. Еще нет.

— В самом деле? — Стефан, оживившись, перевел взгляд с одного на другого.

— Ты помнишь инцидент прошлого мая, когда Жоффруа атаковал королевские крепости? — спросил Брайан.

— Очень хорошо помню. Об этом до сих пор говорят в Лондоне.

— Могу себе представить. Так вот, Мод вернулась в Анжу, чтобы попытаться образумить мужа. Благодаря ее вмешательству Жоффруа согласился вернуть все крепости, но до сих пор даже не пошевелился, чтобы сделать это. Когда Мод покидала Нормандию, король был в ярости. Он считал, что место дочери рядом с ним, и до сих пор не простил ее.

— Но, к счастью, к Новому году Мод собирается приехать в Руан с обоими детьми, — добавил Роберт. — Это будет сюрпризом для короля и залечит рану в их отношениях.

— Уже поздно. Стефан проделал долгий путь, — сказал Брайан. — Пойдемте отдыхать, чтобы к завтрашней охоте быть бодрыми.

Лежа на соломенной постели, Стефан обдумывал все, что он услышал о Мод и ее отце. Ему пришло в голову, что для него будет очень выгодно, если король умрет, пока Мод находится в отдалении. Но если этого не произойдет до Нового года, в течение ближайших четырех недель, он ничего не приобретет. Почувствовав раскаяние, Стефан прогнал от себя недобрые мысли и погрузился в сон без сновидений.

На следующий день небо было чистым, мягко светило солнце. Охотники выехали в полдень, к ним присоединились близнецы де Бомон, выехавшие за день до этого из Мулэна. К вечеру охотники, подстрелившие двух оленей, несколько уток и пару зайцев, спешились у королевской хижины на краю леса. Одного оленя освежевали, заднюю ногу его насадили на вертел над пылающим костром из яблоневых веток, и вскоре восхитительный аромат жареного мяса наполнил воздух.