— Может, тебе надо куда идти, а я тебя задерживаю? — со смущенным видом проговорила Фатима Темболатовна.
— Что вы такое говорите! У меня нет и не может быть более важного дела, чем ваше! — твердо заверил я свою учительницу. — А сейчас, извините меня, на минутку отлучусь. Пока не начался обеденный перерыв, хочу позвонить в отдел народного образования… Скажу секретарю, чтобы она заказала мне ваш район.
Я бросился к двери. В коридоре мне повстречался заместитель редактора.
— Ну, как?
— Собираюсь звонить в районо…
— Ты знаешь там кого-нибудь?
— Есть там один знакомый инспектор, вместе учились…
— Не давай Фатиму в обиду, она отличный человек…
— И педагог тоже…
Вскоре я снова был в кабинете. Не стану скрывать, очень люблю выручать кого-нибудь из беды. Что может быть важнее, чем оказание помощи ближнему!
— Никак не могу от своих забот отделаться! Не знаю даже, что в мире творится, — упрекнула сама себя Фатима Темболатовна. — Расскажи, как вы живете, как твои младшие сестренки? Кого ни спросишь, все о вас хорошо отзываются, молодцы, не испугались трудностей, выдюжили… Сестры твои тоже в городе бывают?
— Дунетхан работает в магазине. В этом году закончила техникум.
— А Бади?
— Пока в селе, но скоро собирается приехать…
— Очень рада за вас, чести Дзылла ничем не запятнали…
При упоминании о Дзыцца сердце у меня, как обычно, сжалось. Хорошо, что в этот момент раздался телефонный звонок. Я схватил трубку.
— Алло! Алло! Слушаю! Да! Отдел народного образования? Жду! Алло! Клим мне был нужен, позовите его, пожалуйста! Да, да, жду! Говорим, говорим! Алло? Это Клим?
Добрый день! Это Таучелов Казбек! Из города! Из редакции! Хорошо, хорошо! Спасибо. А как ты?..
Пока я беседовал по телефону, Фатима Темболатовна вышла на балкон и прикрыла за собой двери: не хотела слушать наш разговор. Думаю, она поступила верно. Я сказал Климу то, что при Фатиме Темболатовне, возможно, не решился бы сказать. Слушал он меня очень внимательно. Как только я назвал фамилию учительницы, он сразу понял, о ком идет речь. Даже говорить мне дальше не дал. Пообещал во всем разобраться. «У нас в районо тоже могут ошибаться», — сказал он мне на прощание.
Я положил трубку, приоткрыл дверь на балкон и позвал Фатиму Темболатовну. Она вошла, вытирая платком глаза. Как, неужели она плакала?! Но почему? Для беспокойства у нее нет никаких оснований.
— Не волнуйтесь, пожалуйста, — попытался я ее успокоить, — мне обещали во всем разобраться. Думаю, все будет хорошо, к вам больше никто никаких претензий предъявлять не будет.
По щекам моей бывшей учительницы вновь покатились слезы.
— Дадите знать в редакцию, как там у вас дела сложатся. А я завтра еще раз позвоню в районо.
— Спасибо, Казбек!.. Эх, если бы твоя Дзыцца хоть краешком глаза могла на тебя взглянуть! Как бы она была счастлива, что ее сын в такого большого человека вырос… — И она опять поднесла платок к глазам.
Надо что-то сказать, отвлечь ее.
— Фатима Темболатовна, если хотите, я и сам могу в район съездить!..
— Не надо, не надо!.. — замахала она руками.
— Я уверен, Клим сделает все, что возможно. Прямо к нему и зайдите.
Провожая Фатиму Темболатовну, я вышел в коридор. Появился заместитель редактора.
— Ну, как успехи?
— Пообещали все уладить…
— С кем говорил?
— Со своим старым приятелем, инспектором районо Климом, дело Фатимы Темболатовны как раз у него.
— Вот и отлично!
Фатима Темболатовна тепло попрощалась с нами и ушла. На душе у меня было до того радостно, что хотелось горланить песни. Одно дело — помочь незнакомому человеку, которого прежде никогда не видел и, может быть, больше никогда не увидишь, и другое — проявить заботу о том, кого ты знаешь с детских лет и перед кем ты в постоянном неоплатном долгу. Никогда прежде я не испытывал такого чувства благодарности и уважения к заместителю редактора, как в тот день. О том, что он когда-то возвращал мне материалы на доработку, даже вспоминать не хотелось. Когда дело будет завершено — а я не сомневался, что Клим уладит возникшее недоразумение, — приятнее всего будет мне и, конечно, Фатиме Темболатовне, моей первой и незабываемой учительнице. Кстати, почему я не сказал ей о нашей новой квартире, почему не пригласил ее в гости?!
Я вспомнил, что вечером к нам должна прийти Дуду, и радость моя удвоилась. Домой я несся, как на крыльях. Взбежал по лестнице, на минуту-другую остановился, отдышался и только после этого толкнул дверь.
Дунетхан была одна, пекла пироги.
— Давно пришла?
— После обеда отпросилась с работы и сходила на базар. Сыра было сколько угодно, а вот дрожжи удалось найти с большим трудом. Зато тесто поднялось просто отлично, вон оно, в кастрюле, можешь поглядеть, — похвасталась Дунетхан. — Который сейчас час?
— Пятнадцать минут седьмого.
— Что-то наша гостья задерживается…
— Какая гостья? — с притворным удивлением спросил я.
— Разве я не говорила тебе, что к нам придет Дуду?
— Верно, как я забыл!.. Когда она собиралась прийти?
— С шести до семи.
— Тогда ей еще рано.
— Она бы могла мне помочь.
— Я тебе помогу, говори, что делать.
— Воды набрать, дров принести, комнату прибрать — дел невпроворот…
— Пока ты перечисляешь, я бы мог уже половину всех этих дел сделать.
— Ну да, только на словах…
В этот момент раздался тихий стук в дверь.
— Кто-то стучит!..
Пока я открывал дверь, сердце мое бешено колотилось. Дуду стояла в нескольких шагах от нашего порога, словно это и не она только что стучала в дверь.
— Входи! — пригласил я ее.
— Дунетхан дома? — даже не поздоровавшись, со смущенным видом проговорила Дуду.
— Дома.
— Позови ее, пожалуйста.
— Входи!
— Нет, нет, входить я не буду!
Тут на помощь мне подоспела Дунетхан.
— Ты что в дверях стоишь? Входи! — потянула она Дуду за руку.
— Боюсь, мы задержимся!
— Входи, входи, сейчас пойдем!
— Поздно будет…
— Не волнуйся, не опоздаем…
Дуду, видно, не ожидала застать меня и теперь от смущения не знает, что делать.
— Положи пока свою сумочку на постель и помоги мне!.. Вдвоем мы быстро управимся.
Слова Дунетхан для Дуду — что спасительная соломинка для утопающего, она мигом хватается за это предложение. Я тоже не сижу сложа руки, иду во двор, набираю ведро воды, потом несу охапку дров из кладовки.
В печи вовсю пылает огонь. Дунетхан укладывает в духовку уже второй пирог. Дуду стоит рядом, ждет указаний.
— Так, теперь возьми тряпочку и протри стол, — обращается к ней Дунетхан. — Потом надо будет немножечко подмести, веник за дверью, в коридоре! Ты уж извини, не успела я в доме прибрать… Да, фартук надень!..
— Не нужен он мне.
— Платье запачкаешь.
— Ничего…
Дуду принялась за уборку. Я невольно любуюсь ее ловкими, уверенными движениями. Пока Дунетхан укладывает в сковородку третий пирог, все ее поручения оказываются выполненными. Надо же, как быстро Дуду вошла в роль хозяйки.
— Будешь жить на квартире, тебе многое самой придется делать, так что привыкай, — назидательным тоном говорит Дунетхан и добавляет: — Дзандзабах любит аккуратных и сама аккуратная женщина, тебе она очень понравится, лишь бы только они не успели пустить к себе квартирантов. Муж у Дзандзабах тоже очень хороший человек, правда, Казбек?
Мысли мои витали где-то совсем в другом месте, и, услышав свое имя, я испуганно вздрогнул.
— Что ты сказала?
Дунетхан и Дуду рассмеялись.
— Я сказала, что Дзапар хороший человек.
— Не просто хороший, а отличный! — с самым серьезным видом уточнил я.
Наконец уалибахи готовы, и мы садимся за стол. Дуду держится скованно, к пирогам почти не притрагивается. Понять ее можно: я вот в своем доме сижу и то от робости разучился есть и разговаривать, а что же от гостьи требовать. Одна только Дунетхан чувствует себя легко и непринужденно. То и дело она слегка подталкивает Дуду в бок:
