<1861> «Перед ветхою избенкой…»* Перед ветхою избенкой Старичок сидит седой, И кудрявого ребенка Он морщинистой рукой Охватил. В свой полушубок Завернул его теплей; С пухлых щек и алых губок Не спускает он очей. «Ох! недолго, внучек милый, Мне понянчиться с тобой, – Говорит старик. – В могилу Мне пора уж на покой. Долго маялся я; много Вынес горя на плечах; Не легка была дорога, Да господь помог. Он благ. Хоть во многом был я грешен И хоть часто я роптал, Но под старость им утешен: Мне он радость ниспослал; Знаю я, мой светик Саша, Веселей твой будет век: Доля ждет тебя не наша – Будешь вольный человек!» <1861> Весна («Песни жаворонков снова…»)* Песни жаворонков снова Зазвенели в вышине. «Гостья милая, здорово!» – Говорят они весне. Уж теплее солнце греет, Стали краше небеса… Скоро всё зазеленеет – Степи, рощи и леса. Позабудет бедный горе, Расцветет душой старик… В каждом сердце, в каждом взоре Радость вспыхнет хоть на миг. Выйдет пахарь на дорогу, Взглянет весело вокруг; Помолясь усердно богу, Бодро примется за плуг. С кротким сердцем, с верой сильной Весь отдастся он трудам – И пошлет господь обильный Урожай его полям! <1861> Больной* Томим недугом, одинокий, Он в душной комнате лежал; Сурово ночь в окно глядела, И ветер в трубах завывал. Он молод был… Сгубила рано Его всесильная нужда… Лицо его следы носило Ночей бессонных и труда. Лежал он бледный, неподвижный; Огонь в глазах его потух; Он видел смерть… и к ней с мольбою Взывал его скорбящий дух: «Помедли, смерть! Не дай в могилу Во мраке ночи мне сойти. При блеске дня хочу я миру Сказать последнее прости! Я вижу: призраков ужасных Толпа кружится предо мной; Их царство – тьма… И торжествуют Они над спящею землей… Как отвратительны их лики! Порока, зла на них печать! Но это буйное веселье Должно с зарею миновать… Она разгонит их… И люди Пошлют ей радостный привет! Помедли, смерть! Пускай увижу Я утра нового рассвет!» Он говорил, но жизни пламень В груди больного догорал… И ночь всё хмурилась… И ветер Сердито в трубах завывал. <1861>
Дети* Люблю я вас, курчавые головки! Ваш звонкий смех, и ваша беготня, И хитрости ребяческой уловки – Всё веселит, всё радует меня! Гляжу на вас в сердечном умиленьи, Житейских нужд забыв тяжелый гнет; Но коротко отрадное забвеньи, И вновь ему на смену скорбь идет. И в глубине души, помимо воли, Мучительный рождается вопрос: Ужель и вам не видеть лучшей доли? И вам идти путем бесплодных грез? Ужель и вы в борьбе со злом могучим Духовных сил растратите запас? И правды свет, пронзив густые тучи, Вам не блеснет и не пригреет вас? Страдали мы – и верили так страстно, Что день иной придет. О! неужель Он и от вас далек – тот день прекрасный – И далека стремлений наших цель? Ответа нет на мой вопрос унылый… О, дай-то бог, чтоб эта чаша зла, Которая всю жизнь нам отравила, До ваших уст, малютки, не дошла! <1861> «Друзья свободного искусства…»* Друзья свободного искусства Тебе, артист наш дорогой, С стесненным сердцем, с грустным чувством Несут привет прощальный свой. Ты честно шел – прямой дорогой, Искусству честно ты служил; И твой юмор правдивый много Мгновений светлых нам дарил. Не в мишуре, не в ложных блестках Являлся ты перед толпой – Ты на сценических подмостках Был человек, а не герой! Осмыслить пошлые явленья Вседневной жизни ты умел, И чистый пламень вдохновенья В душе художника горел. Смеялись мы, когда пред нами Лгал с увлеченьем Хлестаков… Глубоко трогал нас слезами Своими – Тихон Кабанов. Но вот недуг неумолимый День от очей твоих сокрыл – И расстаешься ты с любимой Тобою сценой в цвете сил. И грусть нам в сердце западает, И слышу я со всех сторон: «Васильев сцену покидает, Но позабыт не будет он!» |
