Кружок Петрашевского был тесно связан с первых же дней его существования с Белинским. Салтыков-Щедрин, Плещеев, Пальм, Ахшарумов и другие петрашевцы-писатели считали его своим учителем и идейным вождем. Эстетические принципы петрашевцев полностью опирались на его учение и художественный опыт Гоголя. Рассказы и очерки Плещеева, Дурова, Пальма и др. являлись закономерным развитием традиций Гоголя в истолковании Белинского.
Статьи Белинского, особенно его знаменитое письмо к Гоголю, воспринимались петрашевцами как программа действий революционной России в 40-е годы XIX столетия. Петрашевцы – один из центров собирания сил против крепостничества и самодержавия}- были, по определению Ленина, представителями раннего этапа русского утопического социализма. В основном идеологическом документе кружка Петрашевского – в «Карманном словаре иностранных слов, вошедших в состав русского языка» (1845–1846) – велась пропаганда материализма и социалистических учений. Петрашевский настойчиво выдвигал на первое место борьбу с крепостным правом и самодержавием.
Наиболее ярким и крупным представителем петрашевцев в литературе был А. Н. Плещеев. Он довольно быстро получил известность в качестве молодого поэта и прозаика. Плещеев выступал также и в роли критика, и в роли переводчика. В 1846 году вышла его первая книга «Стихотворения А. Н. Плещеева». Тогда же появляются в различных изданиях его повести, фельетоны и критические статьи. Серьезное значение приобрела серия его фельетонов «Петербургская хроника» в газете «Русский инвалид» (1847–1848 годы).
Фельетоны, повести и стихотворения А. Н. Плещеева 1840-х годов являлись осуществлением той литературной программы, которую, опираясь на статьи Белинского, выдвигал Петрашевский. Он требовал в литературных произведениях «поселять свои идеи в публике».[14] Идеология ранних русских социалистов, с их неприятием николаевской действительности, с протестом против крепостничества и самодержавия, является подлинной основой произведений Плещеева. Социальная значительность художественного произведения, его политическая тенденция – вот что лежит в основе литературно-критических воззрений молодого поэта и критика. Автор должен быть «человеком, сочувствующим общественному движению».[15] Политическая тенденция фельетонов Плещеева не укрылась от властей. Они привлекли в 1847 году внимание III Отделения и Петербургского цензурного комитета, и попечителя Петербургского учебного округа, и военного министра. Это и привело к преждевременному прекращению участия Плещеева в газете «Русский инвалид». Передовые идеи, одушевлявшие его поэзию, определили искреннее увлечение его стихами передовой молодежи. Письма Чернышевского-студента – яркое свидетельство силы этого влияния.[16] В 1870 году Страхов напоминал Достоевскому: «Помните ли вы время, когда Плещеев был нашим первым поэтом?»[17]
2
Выход в 1846 году сборника стихотворений Плещеева – значительное событие в жизни тайного общества петрашевцев. Он в полном смысле слова стал поэтическим манифестом ранних русских социалистов. Поэтические устремления – характерная черта духовной жизни петрашевцев: стихи пишут почти все участники, начиная с самого Петрашевского. Салтыков-Щедрин, А. Пальм, С. Дуров, П. Баласогло и др. печатаются в различных второстепенных органах – от «Современника» Плетнева и до «Иллюстрации». Серьезные журналы в эту неблагоприятную для поэзии пору почти прекратили печатание стихов.
Первые стихотворения Плещеева, напечатанные в «Современнике» Плетнева, ничем не выделялись из массового потока псевдоромантических медитаций. Знаменательно, что Плетневу были близки именно эпигонско-романтические мотивы в таких стихах молодого поэта, как «Челнок», «Прощальная песня», «Могила» (1844) и т. п.
Воспевание одиночества («от народа подальше» хочет забраться поэт со своею милой), описание унылой и безотрадной любви, гроба, «озаренного луной», прославление мечты, устремленной «в ту благодатную страну, где мирт, поникнув головой, лобзает светлую волну», – являлось отражением тех ходовых эпигонско-романтических тем, которые ядовито высмеял Некрасов в автобиографическом повествовании о Тихоне Тросникове. Подобно Некрасову, Плещеев очень скоро понял всю анахроничность и литературность этих рифмованных вздохов (не случайно он исключил их из книги 1546 года). Новые, социалистические и антикрепостнические настроения Плещеева и его друзей привели его в самом начале 1845 года не только к уходу из журнала Плетнева, но и к поиску новых тем, мотивов и идей. Наряду с прежними романтическими мотивами в его стихах начинают все сильнее звучать ноты социальной неудовлетворенности и гражданского протеста. Его искания полностью совпадают с попыткою других поэтов-петрашевцев – Баласогло, Дурова – дать поэтическое выражение социалистических идеалов. Высокое представление о поэте, как духовном вожде народа, отличающемся «тиртеевским умом», то есть умом воина и борца, – один из важнейших мотивов в их поэзии. Баласогло уже в 1838 году воспевал Пушкина как «властителя всех дум России», «могучего гения перехода с одной тропы на все тропы…». Это ощущение нового пути, на который вступил русский народ, – «он шел, сознав, что Русь пошла», – порождало страстное чувство вражды к окружающему миру и искреннюю веру, что осознает страна «рано или поздно идею собственного сна».[18]
В стихах Плещеева отразились новые настроения и социальные идеи, которые овладели всеми близкими его друзьями. Они нашли очень яркое выражение в письме одного из тогдашних его друзей – П. В. Веревкина (ему посвящено стихотворение «Челнок»). Веревкин восторженно писал в 1845 году о социалистических учениях, показывающих «радикальную, ложность современного общества». Комментарием к стихам Плещеева были дальнейшие слова Веревкина: «Мы живем в эпоху брожения, разрушения старых основ общества, – пишет Веревкин. – Все кругом нас падает, все колеблется, старые боги свергнуты; что для наших дедов было святым, для нас сделалось пустой игрушкой!»[19]
Ощущение «радикальной ложности основ современного общества», крушения всех старых богов и идеалов и составляет эмоциональную атмосферу стихов Плещеева с 1845 года, и в особенности собранных в его книге 1846 года. Именно поэтому сборник Плещеева 1846 года в истории русской гражданской поэзии занял видное место. Он отличался тематическим единством и цельностью замысла. Через всю книгу проходила тема неприятия крепостнической действительности и социальной несправедливости. «Но это, – по характеристике Майкова, – не плаксивые жалобы на судьбу, не стоны разочарования, не тоска по утраченном личном счастье, – нет, это вопли души, раздираемой сомнением, глухая и упорная борьба с действительностью, безобразие которой глубоко постигну то поэтом и среди которой ему душно и темно, как в смрадной темнице».[20] Трагическое восприятие несправедливости социальной действительности, косности и тупого равнодушия среды, отчаяние, вызванное «бедствиями страны родной», «муками братьев» пронизывает первый сборник Плещеева. Безнадежность, скорбь, отчаяние в поэзии Плещеева являлись следствием «отвратительной тяжести эпохи» (Герцен).
Однако в поэтическом наследии Плещеева критика социальной действительности сливается с верой в торжество человечности, свободы и социального равенства. На этой основе и вырастает в его произведениях образ поэта – пророка и борца. Тема поэта тесно сплетается с мотивами грусти и трагического восприятия разлада мечты с жизнью. Гражданские стихи Плещеева объединены личностью героя-поэта. Судьба поэта составляет их сюжетную основу. Особо важно в этом отношении стихотворение «Сон». То, что им открывался сборник 1846 года, свидетельствует о его программном характере. Герой этого стихотворения не просто поэт, а пророк, давший обет служить «истине святой», возвещающий, «утесненным» «свободу и любовь».
