<1858> Мой садик* Как мой садик свеж и зелен! Распустилась в нем сирень; От черемухи душистой И от лип кудрявых – тень… Правда, нет в нем бледных лилий, Горделивых георгин, И лишь пестрые головки Возвышает мак один. Да подсолнечник у входа, Словно верный часовой, Сторожит себе дорожку, Всю поросшую травой… Но люблю я садик скромный: Он душе моей милей Городских садов унылых С сетью правильных аллей. И весь день, в траве высокой Лежа, слушать бы я рад, Как заботливые пчелы Вкруг черемухи жужжат. А когда на садик сыплет Блеск лучей своих луна, Я сажусь в раздумье тихом У открытого окна. Посребренных и дрожащих Листьев я внимаю шум, И, одна другой сменяясь, Грезы мне волнуют ум. И несут на крыльях легких В мир иной меня оне… Как сияет ярко солнце В той неведомой стране! Нет вражды под этим солнцем, Нашей лжи вседневной нет; Человека озаряет Там любви и правды свет! Всё, что истины пророки Обещают нам вдали, Люди в братстве неразрывном Навсегда там обрели… О, как сладки эти грезы! Разрастайся ж, расцветай Ты, мой садик! и почаще На меня их навевай. <1858> «Ты помнишь: поникшие ивы…»* Ты помнишь: поникшие ивы Качались над спящим прудом; Томимы тоской, молчаливы, С тобой мы сидели вдвоем. В открытые, окна глядели К нам звезды с высоких небес; Вдали соловьиные трели Поля оглашали и лес. Ты помнишь – тебе я сказала: Мы много любили с тобой, Но светлых часов было мало Дано нам суровой судьбой. Узнали мы иго неволи, Всю тяжесть житейских цепей, Изныло в нас сердце от боли; Но скрыли мы боль от людей. В святилище наших страданий Не дали вломиться толпе – И молча, без слез и рыданий, Мы шли по тернистой тропе. Ты помнишь минуту разлуки? О, кто из нас думал тогда, Что сердца забудутся муки, Что рану излечат года, Что страсти былые тревоги, Все бури поры прожитой Мы, встретясь на новой дороге, Помянем насмешкою злой! <1858>
«Когда возвратился я в город родной…»* Когда возвратился я в город родной И там, над отцовской могилой, Колена склонил и поник головой, О, как мое сердце заныло! Мне всё прожитое припомнилось вдруг; Припомнились долгие годы, Что шли средь волнений бесплодных и мук, Без счастья, любви и свободы. И мнилось мне, будто отец мой глядит На сына с тоской и любовью, Скорбя, что суровым он горем убит, Что сердце исходит в нем кровью. Мне слышался говор зеленых ветвей: «Устал ты и ищешь покою! Усни здесь! И мы над могилой твоей Раскинемся тенью густою…» <1858> «Была пора: своих сынов…»* В надежде славы и добра Гляжу вперед я без боязни… Пушкин Была пора: своих сынов Отчизна к битве призывала С толпой несметною врагов, И рать за ратью восставала, И бодро шла за ратью рать Геройской смертью умирать. Но смолк орудий страшный гул; И, отстояв свой край родимый, Народ великий отдохнул. Отчизна вышла невредима Из той борьбы… как в старину – В иную славную войну. И вот опять она зовет Своих сынов на бой упорный; Но этот бой уже не тот… Со злом и тьмой, с неправдой черной Она зовет теперь на бой, Во имя истины святой! Не страшен нам и новый враг, И с ним отчизна совладает… Смотрите! уж редеет мрак, Уж свет повсюду проникает, И, содрогаясь, чует зло, Что торжество его прошло. <1858> Счастливец* Я здоров, румян и весел, Сытно ем и славно пью; Никогда нужда и голод Не стучатся в дверь мою. Мне наследственный оставил Мой родитель капитал… Он его на службе царской Понемножку собирал. Я одет всегда по моде Англичанином-портным; За приятные манеры Очень дамами любим. Не якшаюсь с разной дрянью, Только с знатными знаком. И владею превосходно Я французским языком. Хоть не делал зла я людям, Хоть душой и сердцем чист, Но не скрылся от злословья: Говорят, я – эгоист! Клевета! Богоугодных Разных обществ член и я. Филантропы пять целковых Каждый год берут с меня. Все толкуют: погибает От неправды род людской… Тот объелся на обеде, Умер с голоду другой. Разве я тому причиной? Видно, так уж суждено. Рассуждать об этом, право, И напрасно и смешно! Жизнь дана, чтоб наслаждаться, – Мой на это взгляд такой. Пусть мечтатели вздыхают – Я махнул на них рукой. Я румян, здоров и весел, Сытно ем и славно пью; Никогда нужда и голод Не стучатся в дверь мою. |
