Я не вылезал из бара «Траумерай» — он находился возле станции Симбаси, на углу одного из переулков. Там была молодая — чуть за тридцать — и очень приветливая хозяйка, которая верила мне в долг, молодой бармен по фамилии Фукуда, который ночевал прямо в баре и разрешал мне засиживаться допоздна, нередко до самого утра, уже после того, как всех остальных посетителей выпроваживали. Одним из завсегдатаев бара был некто Ясима, мы часто оказывались с ним рядом у стойки и в конце концов стали друзьями-собутыльниками.
Своё полное, большое тело Ясима упаковывал в мешковатый костюм, галстук у него был, как правило, полуразвязан, а верхняя пуговица сорочки расстёгнута. Он говорил всегда слишком громко и фальшиво хохотал, поэтому уже с улицы можно было определить, в баре он или нет. Он был на несколько лет старше меня, то есть ровесник Иинуме, но у него уже намечалась лысина, особенно хорошо заметная на свету, поэтому выглядел он довольно старообразно. Он называл себя студентом, однако, где именно учится, не говорил, никогда не вёл обыкновенные для студентов интеллектуальные разговоры, зато любил поболтать о женщинах, скачках и маджонге.
Наверное, и Ясиме трудновато было понять, что я собой представляю. Сначала я заявил, что студент, и нарочно приходил в бар в студенческой форме, но, похоже, она его не убедила. Иногда он с серьёзным видом меня спрашивал: «Нет, правда, а чем ты, собственно, занимаешься?»
«Являюсь членом одной мафиозной группировки», — отвечал я и отгибал воротник, к которому с обратной стороны был приколот значок. Это был какой-то дурацкий значок, купленный по случаю в ларьке, но, судя по всему, Ясима мне верил. Хотя он и строил из себя бывалого головореза, но иногда вдруг проявлял неожиданное простодушие и легко поддавался на обман.
В какой-то момент обнаружилось, что Ясима живёт в Офуне, так что мы стали часто возвращаться домой вместе. Однажды на линии Йокосука отменили последнюю электричку, и я остался ночевать у него, в съёмной квартире. Тогда-то я и узнал, что он действительно студент, во всяком случае, числится в списках одного из частных университетов на Канде. Ещё я узнал тогда, что он родом из города Инуямы префектуры Аити.
Однажды мать вдруг спросила:
— У тебя что-то не в порядке с лёгкими?
Она обнаружила пакетик от лекарства, выданного мне в диспансере, я забыл его на кухне. Кивнув, я демонстративно выпил ПАСК прямо при ней. Мне полагалось принимать один раз в день по десять граммов, это была довольно большая доза.
— Ты не испортишь себе желудок? Мне кажется, ты принимаешь слишком много.
— Мне так велел врач.
— А что с тобой такое?
— Да ничего особенного.
Я вкратце рассказал ей о своей болезни. Сообщил, что из-за неё не смог получить место в банке. Мать заявила, что мне следует взять академический отпуск и отправиться в какой-нибудь санаторий, чтобы восстановить силы и полностью вылечиться, тогда мне будет легче потом и с трудоустройством. Но я ответил, что обязательно должен в следующем году закончить университет. В конце концов, я могу устроиться на работу туда, где не требуется медицинское освидетельствование. Я вполне могу работать, продолжая делать пневмоторакс и принимая лекарства. О том, что я собираюсь жениться на Мино, я умолчал. Мать попыталась намекнуть на то, что я заразился от Мино. «И откуда только у тебя туберкулёз, — твердила она. — Вроде бы в нашей семье ни у кого его не было». Я сносил всё это молча — мне ведь приходилось постоянно клянчить у неё деньги на лекарства. В то время я репетиторствовал в пяти домах, но большую часть заработанных денег съедали развлечения, и на лечение постоянно не хватало.
Мать стала давать мне деньги на лечение. А я снова начал искать работу В студенческом комитете по трудоустройству мне посоветовали обратиться в юридическую консультацию Огиямы, которая находилась на улице Каябатё, якобы там меня вполне могли взять. Консультация занималась разными текущими делами, давала советы относительно ценных бумаг, страхования и налогов. Каждый год они присылали запрос в университет Т., но пока никто из выпускников не откликнулся. При поступлении на работу надо было пройти только собеседование, ни экзамена на профессиональную пригодность, ни медицинского освидетельствования не требовалось.
Юридическая консультация помещалась на втором этаже небольшого здания позади Токийского акционерного дома. В конторе за столами сидели двое мужчин и пять женщин с нездоровым цветом лица, по соседству располагалась приёмная, она же кабинет начальника. После тридцатиминутного ожидания меня пригласили к нему. Пока я рассматривал непонятно откуда взявшуюся в кабинете точную копию самурайских доспехов — они выглядели дико рядом с беспорядочно громоздившимися на книжных полках юридическими журналами, — в комнате появился высокий старик, он вытирал руки носовым платком, будто только что вышел из уборной. Ухватив ещё влажными пальцами рекомендательное письмо, которым меня снабдили в университете, и автобиографию, он нацепил очки и принялся обстоятельно изучать бумаги. «У вас, значит, умер отец? A-а, он был врачом? А матушка, значит, преподаёт в университете? Все трое сыновей кончили университет Т.? Что ж, прекрасная семья. Конструкторское бюро О… Торговая фирма С… Да, ничего не скажешь, первоклассные фирмы…» — бормотал он, потом снял очки и впился в меня пронзительным взглядом. Однако его вопросы не выходили за пределы ожидаемых.
— А почему вам хочется здесь работать? Для выпускников университета Т. есть сколько угодно куда более выгодных вакансий.
— Видите ли, я… Я слышал, что здесь у вас очень семейная атмосфера. — Мне казалось, я смогу получить практические навыки, которые мне пригодятся в будущем… Ведь работая в крупных фирмах, трудно реализовать полученные в университете знания по юриспруденции.
Начальник кивнул. Я был тут же принят, мне сказали, что я должен выходить на работу 1 апреля следующего года. Проходя на обратном пути через контору, я ощутил на себе холодно любопытные взгляды семи пар глаз. Спускаясь по лестнице, с отвращением разглядывал покрытые пятнами, как паршой, стены. На лестничной площадке зашёл в уборную, чтобы помыть руки, — воды не было. Гадая, где же мог помыть руки начальник, вышел на улицу.
Так или иначе, на работу я устроился, всё-таки одной заботой меньше, и на радостях решил навестить Мино, с которой давно не виделся.
Обычно, созвонившись, мы договаривались встретиться в каком-нибудь кафе, домой же друг к другу не ходили. Мино знала, что моя мать плохо к ней относится, и не хотела встречаться с ней, я тоже не любил бывать у неё, тем более что её дом был весьма неудобно расположен. Она жила у моря, в той части города, где было много пансионатов; её дом стоял в самом конце переулка, зажатого двумя рядами заборов, и легко просматривался из соседних домов. У дома слева был обычный для этих мест низкий забор, хозяйка много времени проводила в саду, обихаживая свои посадки, и при каждом удобном случае поглядывала в сторону соседей. Справа находился особняк в европейском стиле с большой застеклённой террасой и обнесённым металлической сеткой газоном. На террасе почти всегда сидели рядком три старушки и, когда я шёл мимо, смотрели на меня так, будто я был актёром, проходящим через зрительный зал по «мосту цветов». Судя по морщинистым лицам, старушки были уже в очень преклонном возрасте, и создавалось впечатление, что они, за неимением других дел, просто сидят и ждут своего смертного часа. Я даже подумал было, что это приют для престарелых, но потом узнал, что старушки — сёстры и что дом принадлежит младшей из них.
Кажется, тогда был зимний вечер. Да, точно, близилось Рождество, и У меня в руках был свёрток с маленькой итальянской кожаной коробочкой, которую я приготовил Мино в подарок. День выдался холодный, и хозяйки дома слева в саду не было, но старушки из дома справа сидели террасе в полной боевой готовности, словно поджидая меня. В конце переулка зеленела бамбуковая роща. Я толкнул калитку, зазвенел прикреплённый с обратной стороны колокольчик. Были зимние каникулы, и я рассчитывал застать Мино дома. Не услышав звуков рояля, замер в нерешительности, но тут на крыльцо вышла её тётка и пригласила меня в дом. Когда я пришёл к Мино впервые, то принял эту женщину за её старшую сестру. Оказалось же, что это младшая сестра матери Мино, Цунэ Цукамото. Она жила по соседству и часто заходила в гости.
