Входит Эцуко Тамаоки в костюме ковбоя — широкополой шляпе и сапогах для верховой езды, в руке наизготовку — серебряный пистолет. Направив дуло на сидящего у стойки бара Такэо, она нажимает на спусковой крючок. Один выстрел, второй, третий. Пули точно попадают в цель, но он не чувствует боли, только немного щекотно. Да она просто балуется, стреляет холостыми, улыбается он, и тут же четвёртая пуля попадает ему под ложечку, тело пронзает резкая боль, и он падает. Сбегаются люди. Кто-то кричит: «Вызовите врача!»

Тут он просыпается. Из коридора доносится топот. Трое, нет, скорее четверо. Наверное, кто-то заболел. Дежурный врач, фельдшер, начальник ночной караульной службы, постовой надзиратель. Входят в соседнюю камеру. Неужели опять Коно? Он вечно по ночам колобродит и требует врача — то у него болит живот, то мучит бессонница, то невралгия. Причём не один раз за ночь. Он не даёт никому спать, все возмущаются, но никто не решается сказать ему об этом прямо. Вызвать врача, если ночью почувствуешь себя плохо, — неотъемлемое право каждого заключённого. Приложив ухо к стене, Такэо попытался было понять, что происходит в соседней камере, но тут же отказался от этой мысли. Ну, поймёт, ну и что это изменит? Коно всегда говорит одно и то же. Этот человек начисто лишён воображения, можно заранее предсказать, всё что он скажет. Но какой странный всё-таки ему приснился сон…

Вчера он познакомился с Эцуко и теперь хорошо знает, как она выглядит, но приснилась она ему такой же, как раньше. То есть совсем другой, непохожей на настоящую. Впрочем, если задуматься, живая Эцуко оказалась именно такой, какой рисовалась ему в воображении, когда он читал её письма, какой являлась во снах. Вот только одета она была немного неожиданно. Он знал, что она студентка, и представлял её в потёртом костюме из тёмно-синей саржи, а она пришла в белом мохеровом свитере и в джинсах с редким цветочным узором — ну просто актриса, сошедшая с журнальной обложки! Миниатюрная, стройная, прелестная. И ещё в ней было что-то от мальчишки-сорванца, не зря она приснилась ему сегодня в виде ковбоя. Она показалась ему совершенным ребёнком, и, когда она открыла рот и заговорила о всяких мудрёных вещах, у него просто глаза на лоб полезли — откуда она всё это знает? Всякие там — география преступности, кривые жизни преступника? Тут у Такэо защекотало где-то под ложечкой, и он прыснул, живо представив себе, как Эцуко в ковбойском костюме с задорным видом посылает в него пулю за пулей. Надо будет написать ей об этом сне. «Представляешь? Ты мне сегодня приснилась! Ну и буянила же ты! Принялась палить в меня из пистолета и даже ухитрилась тяжело ранить».

Часов нет и неизвестно, который час. Но судя по всему, скоро рассвет. Минут двадцать седьмого. Слышны птичьи голоса. Эти птицы прилетают из Дзосигая, здесь у них передышка. Сначала появляются вороны, потом голуби, а за ними — воробьи. Такэо повернулся на другой бок и стал разминать шею и плечи. Особенно побаливает шея. Уже года два даёт о себе знать. Ничего удивительного, он ведь уже не молод — тридцать девять. В апреле исполнится сорок. Двадцатичетырехлетний юноша, которого арестовали в Киото, превратился в зрелого мужчину. Другие за эти годы устраиваются на работу, женятся, заводят детей, а он прожил их круглым бобылём в одиночной камере. Так и состарился здесь в этой конуре с особо прочными, специально для смертников, стенами, спрятанной в одном из уголков гигантской бетонной крепости. Наверное, для тех, кто живёт на воле, он вроде мерзкого вонючего таракана. Но эти пятнадцать с половиной лет были для него чрезвычайно напряжёнными и продуктивными. Разумеется, он лишён той свободы, которая есть у остальных. Но и при ограниченной свободе можно жить полноценной, достойной человека жизнью. Вера, молитвы, чтение, подготовка к печати «Ночных мыслей», работа над тюремными записками для журнала «Мечтания» и над эссе «О зле», переписка с разными людьми, ежедневный трёп о том о сём с соседями… Был ли он так уж одинок в своей одиночке? Да нет, скорее он втайне страдал от того, что не может побыть один: окружающие постоянно стремились к общению и требовали его участия. Он узнал, что альтруизм нередко является привлекательной маской для эгоизма, во всяком случае, люди, постоянно твердящие о благе ближних, о своей готовности жертвовать собой ради других, очень часто приходят к тому, что начинают ненавидеть весь свет. Ещё бы, ведь эти другие, которым они приносят себя в жертву, как правило, платят им чёрной неблагодарностью. Скоро ему исполнится сорок, ну и что от этого изменится? Да ничего. Разве что наестся в день своего рождения до отвала. Причём в рот не возьмёт ничего тюремного. Оплатит доставку бэнто, откроет пару банок консервов, специально закажет фрукты и мороженое. Почему-то день своего рождения он предпочитал отмечать именно таким образом. В этом году у него круглая дата, поэтому надо будет заказать самое лучшее бэнто и консервов открыть банки три, не меньше. Позавчера он получил «уведомление», согласно которому у него в настоящее время имелось пятьдесят с небольшим тысяч йен. «Уведомление» — это когда заключённому вручают листок бумаги размером десять на двадцать сантиметров, где указано, сколько денег и какие переданные ему вещи находятся в данный момент на хранении. Так или иначе, тюремное начальство позаботилось заранее довести до его сведения — у него достаточно средств для подготовки праздничного пиршества.

Мышцы расслабились, кровообращение восстановилось, голова прояснилась. По коридору больше никто не ходит, тихо. Такэо встал, снял пижаму, переоделся и сделал лёгкую зарядку, бдительно следя за тем, чтобы не производить лишнего шума. Воскресенье. Ощущение лёгкости и свободы, всегда посещавшее его в воскресное утро, распространилось по всему телу, проникло в каждую клеточку. Да, сегодня особый день, можно ничего не бояться, день, когда никого не казнят! Он улыбнулся сам себе, довольный, что чувствует себя прекрасно. В такие дни и это никогда не приходит.

— Что ж, хватит лениться, надо немного почитать, — сказал он себе и сам же ответил:

— Наконец-то взялся за ум! А то всю неделю куксился.

— Да уж… Совсем раскис. Хватит расслабляться! Начнём, что ли, с этого почтенного сочинения?

Такэо сел за стол у окна и раскрыл «Место человека в природе». Его сознание послушно нырнуло в толщу веков, в мир, существовавший миллион, а то и два миллиона лет тому назад. Начиная с плиоценовой эпохи разные формы жизни копили энергию, собирались с силами, подготавливая появление человека. Но возникает вопрос — почему за эти два миллиона лет на земле не возникло никаких других новых живых организмов, кроме человекообразных? Ответить на него невозможно. Учёные говорят о естественном отборе случайных мутаций. Но таким образом непонятному явлению даётся непонятное определение, не более. Так или иначе, в какой-то момент возник новый биологический вид — человек, и с невероятной скоростью распространился по всему земному шару. Древние следы пребывания человека находят повсюду — в Африке, Малайзии, Западной Европе. Но каким образом человечество, не знавшее никаких средств транспорта и способное передвигаться только пешком, сумело распространиться по такой обширной территории? Загадка на загадке. И что самое удивительное — человечество представлено на земле только одной разновидностью — хомо сапиенс. Причём по своим анатомическим особенностям — большой мозг при сравнительно небольшой лицевой части, разделение функций нижних и верхних конечностей — хомо сапиенс резко отличается от ископаемого человека. Человек, существовавший на земле два миллиона лет назад, принадлежит к тому же биологическому виду, что и мы, нынешние люди. На протяжении многих миллиардов лет великая река жизни несла по миру свои тёмные воды. Только породив наконец человечество, она озарилась светом. Все мы, каждый из нас, светящиеся капли этой реки…

Сумев наконец сосредоточиться на чтении, Такэо дочитал «Место человека в природе» до конца. Даже на чтение такой тоненькой книжонки ему потребовалась неделя. С прошлого воскресенья он выбился из привычной колеи и перестал читать регулярно, у него возникло неприятное ощущение, что напечатанные на бумаге знаки ловко ускользают от него и ему никак не удаётся уловить заключённый в них смысл. А утром его охватило предчувствие, что на этой неделе за ним придут. Он вдруг сообразил, что за полтора месяца, прошедшие с Нового года, ещё никого не казнили, поэтому, скорее всего, следующей казни можно ожидать в ближайшие дни и это наверняка будет кто-нибудь из старожилов — либо Тамэдзиро, либо он сам, так что пора заняться наведением порядка. Прежде всего он постирал нижнее бельё. Рассортировал письма на отдельные стопки — по отправителям, перетянул их резинками и сложил в картонную коробку. Писем оказалось так много, что коробка моментально заполнилась. Больше всего писем было от Эцуко, около ста за один только год. Наверное, и он написал ей столько же — обычно, получив письмо, он сразу же на него отвечал. Затем Такэо отобрал тетради, в которых комментировал и конспектировал прочитанное, дневники, рукописи — получилась солидная стопка. «Ну и что с этим делать?» — в замешательстве подумал он. Тетрадь под названием «О зле», на которую было потрачено столько времени и сил, он готовил к публикации, у него даже мелькала мысль издать её отдельной книгой, но он хорошо понимал, как неприятно будет матери и братьям читать её, а ему не хотелось оставлять после себя то, что могло бы кого-то огорчить. В конце концов он написал на листке почтовой бумаги: «Эту тетрадь после моей смерти прошу уничтожить. Я писал её не для публикации» — и приклеил его к первой странице. Вечером он аккуратно сложил высохшее бельё, тщательно убрался в камере. Теперь вокруг царил образцовый порядок, можно готовиться к смерти. Однако тут его начали одолевать сомнения. А собственно, почему он решил, что за ним придут именно на этой неделе? Какие у него есть основания? Ведь никаких. Просто вдруг втемяшилось в голову — и всё. Вправе ли человек сам определять свой смертный час, ведь таким образом он выказывает недоверие Богу? Смерть должна являться внезапно и неожиданно. Никому не дано её предвидеть, участь наша в руках Всемогущего Бога. Именно так его учили, именно в это он верил, откуда же это неприятное предчувствие? Он постарался усилием воли отогнать его. Но безуспешно — тень Смерти надвигалась на него неотвратимо, как тяжёлая крышка гроба. Понедельник прошёл спокойно. Но потом стали множиться недобрые предзнаменования: во вторник его почему-то вызвал начальник тюрьмы, а обычно он вызывает к себе того, кого собираются казнить, в среду падре Пишон принёс Мессу си-минор, которую называют музыкой смерти, в четверг мать пришла на свидание в траурно-чёрном пальто. Утром в пятницу покосился набок висевший на стене католический календарь, нарушился образцовый порядок, который он всегда поддерживал на книжной полке, и на первый план выползла копия приговора, что явно было не к добру. То есть одно за другим происходили весьма странные и неожиданные явления. Как тут не насторожиться? Однако предчувствие его обмануло — пришли не за ним, а за Сунадой. Узнав о том, что наступил черёд Сунады, Такэо испытал некоторое облегчение — «Ещё не я». Конечно, хорошего мало, сегодня Сунада, а завтра — он, но, во всяком случае, предчувствия перестали его мучить и на душе стало легко. К тому же в субботу к нему на свидание пришла Эцуко. Да, кажется, в его жизни наступила светлая полоса.