Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Да-а… — протянул Танигути, воспользовавшись тем, что Тикаки на минуту задумался. — Вот была бы для тебя интересная тема. «Психология заключённых», или что-нибудь типа «Реакция человеческого организма на условия продолжительной изоляции». Почему бы тебе этим не заняться?

— Ты полагаешь, что стоит? — без особого энтузиазма отозвался Тикаки.

Но на самом деле в глубине души его очень занимало то, о чём говорил Танигути, более того, именно исследованием психических расстройств, вызванных условиями продолжительной изоляции, он и собирался заняться в будущем. Этой темой впервые заинтересовались ещё в прошлом веке немецкие исследователи, потом ею стали заниматься учёные других стран; в Японии первыми стали разрабатывать её Канъити Кикути и Сюфу Ёсимасу, а в послевоенные годы появились работы профессора Накаты из университета И. и профессора Абукавы из университета Т. Тем не менее совершенно не затронутых проблем остаётся более чем достаточно. Например, почти нет подробных описаний случаев синдрома Ганзера. Надо будет обязательно сделать доклад на заседании научного общества о симптомах Тёскэ Оты. У него уже есть описания примерно тридцати случаев, которые можно квалифицировать как реакцию человека на условия продолжительной изоляции. К ним можно добавить вестибулярные галлюцинации с ощущением падения, которые он выявил сегодня у Такэо Кусумото, рвотный рефлекс Тайёку Боку и амнезию Нацуё Симура. Всё это может стать великолепным материалом для будущих исследований.

— Я хотел бы вам задать один вопрос, — проговорил Сонэхара, поворачиваясь к Танигути. — Ведь этот Коно — марксист, да? И при этом у него чётки?

— Думаю, в них нет никакого глубокого смысла. Ему, наверное, их подарил кто-нибудь из проповедников. Они часто дарят заключённым разные вещицы, многим это очень нравится.

— Это уж точно, — подтвердил Тикаки, вспомнив об Оте. — Особенно в нулевой зоне. Там некоторые просто помешаны на проповедниках. Есть заключённые, которые просят свиданий со всеми проповедниками подряд: с католиками, протестантами, монахами секты Дзёдо-синсю, монахами секты Нитирэн…

— Ну это вряд ли, — засмеялся Сонэхара. — Я здесь уже целых десять лет, а таких не встречал.

— Но это правда. — Тикаки ни на шутку рассердился. — Мне говорили сами заключённые, которые лежат у нас в больнице.

— Да они просто врут. Все проповедники объединены в союз, составлены подробные списки — кто с кем работает. Так не бывает, чтобы один и тот же заключённый был подопечным разных религиозных организаций.

— Вот как? Неужели? — Тикаки смерил Сонэхару сердитым взглядом, настроение у него было вконец испорчено. «Какой же всё-таки гнусный тип, — подумал он, — никогда не упустит случая щегольнуть своей многоопытностью». Но, может, он и сам выглядел так же, когда распинался по поводу параноидного бреда и прочего?

— Постойте-ка! — сказал Танигути. — У этих проповедников наверняка есть свои профессиональные секреты, так ведь? И уж что-что, а имена своих подопечных они в первую очередь должны хранить в тайне. Неужели существуют такие списки?

— А вот и существуют. — Сонэхару не так-то просто было смутить. — Проповедники, которые шефствуют над тюрьмами, — это совершенно особая категория. И потом, если даже у них и имеются всякие там профессиональные тайны, это не значит, что они не делятся ими друг с другом. Мы, врачи, ведь не держим друг от друга в секрете имена своих больных? Вот и здесь то же самое.

— Действительно. — Танигути, совершенно подавленный авторитетным тоном Сонэхары, с некоторой досадой откинулся назад.

Разговор иссяк. Из канцелярии донёсся стук шашек. Сквозь раскрытую дверь виднелась фигура молодого надзирателя, со скучающим видом читающего газету. Сонэхара распахнул окно. Громкоговорителя уже не было слышно, лишь погромыхивали надетыми на шины цепями проезжавшие по шоссе машины.

— Эй, — обратился Сонэхара к Томобэ, — тебе не кажется, что потеплело? Явно пахнет весной! Даже не верится, что было так холодно.

Томобэ подошёл к окну.

— И впрямь! А я всё недоумевал давеча: вроде и отопление выключено, а не холодно.

— Говорят, сливы в парке Кайракуэн уже в полном цвету. Ты со своими в воскресенье не собираешься прокатиться в Мито? Я бы с удовольствием составил вам компанию.

— Но ведь снег ещё лежит. Не опасно?

— Да ладно, при таком тёплом воздухе он мигом растает.

— И правда, неплохо бы съездить в Мито. Надо будет подумать.

Танигути раскрыл свою иностранную книгу. Тикаки аккуратной стопочкой сложил энцефалограммы и, взяв верхнюю, принялся за расшифровку. По бумажной ленте бежали восемь красных волнообразных кривых. По форме волн и их частоте можно определить, есть ли нарушения в функциях мозга. Расшифровка — дело достаточно трудное, требующее определённого опыта и подготовки, поэтому Тикаки заставил себя собраться и полностью сосредоточиться на работе. Однако держать забинтованным пальцем ручку оказалось не так-то просто, и на то, чтобы вписать в заключение результаты, он затратил в два раза больше времени, чем обычно. В какой-то момент, вдруг обратив внимание на наступившую тишину, поднял глаза и обнаружил, что в ординаторской остались только он и Танигути. Все переместились в канцелярию. Надзиратель Ито и Томобэ боролись. Сонэхара смешил всех своей болтовнёй. Скорее всего, он перемывал косточки именно ему, во всяком случае, Тикаки поймал на себе его вскользь брошенный взгляд, от которого у него сразу же испортилось настроение.

— Не понимаю, что он имеет против меня? — сказал Тикаки, ни к кому особенно не обращаясь.

— Ты имеешь в виду бритоголового? — пробормотал Танигути, не отрываясь от книги. — А он просто немного сердит на нас с тобой. Из-за Боку. Это ведь он предложил главврачу отправить Боку в городскую больницу, приостановив отбывание наказания. А мы с тобой заявили, что в этом нет никакой необходимости.

— Ах вот в чём дело! Ну знаешь, сердиться по такому поводу… Тикаки повернулся к Танигути.

Танигути положил пресс-папье на то место, где читал, и поднял голову.

— Помнишь, когда мы обсуждали улкус Боку, он всё иронизировал по нашему поводу. Говорил что-то вроде: «Воркуете, словно два голубка…» А потом тебя вызвал главврач. Видел бы ты его надутую физиономию!

— Но почему он дуется только на меня, ведь с тобой-то он разговаривает вполне дружелюбно? Вот что непонятно. И вообще он сам себе противоречит. Ведь днём он заявил: «И что вы так волнуетесь из-за этого Боку? Не помрёт, можно и здесь его лечить». Но позже, когда я был у главврача, тот мне сказал: «Сонэхара осмотрел Боку и говорит, что стояние тяжёлое». Ну и когда он, по-твоему, говорил то, что думает?

— Да он вообще никогда не говорит то, что думает, — кивнул Танигути. — Он всегда подлаживается к собеседнику: одному говорит одно, другому — другое. Но в данном случае, как мне кажется, у него был ещё и определённый умысел. То есть он нарочно сказал главврачу — одно, а тебе — другое, ему хотелось вас стравить и посмотреть, что будет, такие вещи доставляют ему удовольствие.

— Но если так, чего он сердится?

— Думаю, главврач расспрашивал его о результатах осмотра и отчитал как следует.

— А, тогда понятно. Ведь весь этот его осмотр заключался в том, что он минуты две разглядывал Боку сквозь приоткрытую дверь.

Приятели захохотали. Вдруг ощутив, что за спиной кто-то стоит, Тикаки обернулся и увидел главврача Титибу.

— Ну что, доктора, начальник тюрьмы отдал распоряжение об окончании рабочего дня. Все свободны.

Главврач прошёл в канцелярию. Голоса на миг стихли, но тут же снова стало шумно. Врачи вернулись в ординаторскую, оделись, взяли сумки и разошлись.

— Ладно, пока, — помахал рукой Танигути и тоже ушёл. Через несколько минут в медсанчасти остались только дежурные — доктор Тикаки и надзиратель Ито.

3

Внезапно, словно его разбудили, Такзо открыл глаза. Утро, подумал он, но тут же понял, что ещё вечер. Опять заснул после ужина. Пронзительно вопил приёмник.

135
{"b":"260873","o":1}