Пятница

Сейчас час дня. Ты, небось, сидишь, как пай-девочка, в аудитории и, потихоньку рисуя в тетради всякие картинки, почтительно слушаешь заумные рассуждения о криминальной психологии. Университетский праздник закончился, пора за учёбу. Желаю успеха!

Что-то похолодало, совсем зима. Под нависшим серым небом летит ворона. Не самый приятный пейзаж. В такие дни все замыкаются в себе и перестают общаться, кажется, чего уж лучше — читай не хочу, но, к сожалению, у меня тоже упадок духа. Во внутреннем дворике возятся какие-то рабочие, дождь лупит по их спинам. Наверное, очень холодный… Нацепил свитер. Сразу стало теплее. В европейской комнате зябнут ноги, решил перебраться в японскую.

Урра-а! Прилетела моя пташечка! Я как раз грустил — уж не забыла ли она ко мне дорогу? Вот радость-то!

Ты уже начала писать черновой вариант своей дипломной работы? По предварительным подсчётам у тебя должно получиться сто пятьдесят страниц? Довольно-таки объёмистый том. Как же я завидую пациентам, которые близко общались с тобой, пока ты их проверяла по тесту Роршаха. Хотел бы оказаться на их месте! Боюсь только, что из этого ничего бы не вышло, я бы всё время смотрел только на тебя. Ну вот и прекрасно! К тебе вернулась уверенность в своих силах. В любую работу лучше вкладывать всю душу, пусть даже в настоящее время никто не признаёт её ценности. Конечно, если нет абсолютно никакой надежды, что твой труд оценят в будущем, невольно опускаются руки… Но нельзя поддаваться отчаянию, ведь никто не знает, о каком будущем может идти речь — о том, которое наступит через сто лет, или о ещё более далёком? Всё дело в том, что это теряющееся в неоглядной дали будущее всё равно наступит, и надо уметь его ценить.

Ты пишешь, что узнала из газет… Да, нас теперь на одного меньше… На самом деле бури сотрясают нас уже с прошлой недели. Это очень утомительно. Но так или иначе, я и сегодня чувствовал себя прекрасно, не волнуйся. Утомляюсь же потому, что слишком слаб духом, всё это от расхлябанности.

О, какая-то птичка прилетела! Вот чудеса, рисовка! Откуда, интересно, она взялась? Может, из твоего дома? Попискивает и долбит клювиком крышку вентиляционного отверстия. Наверное, хочет проникнуть внутрь. Я ловко — успел-таки натренироваться — бросил ей хлеба. Смотри-ка, и воробьи тут как тут. Интересное дело, похоже, эта рисовка живёт в воробьиной стае.

А как тут мои кошечки? Задавака повернулась ко мне задом и вся скособочилась, верно, завидки берут, что я так сосредоточился на этой рисовке. А Кока хихикает, забавно ей.

Пташки, котята! Идите сюда, у меня есть для вас угощение — полбанки консервированных персиков и ещё мандарины и бананы. Да, да, в последнее время я ем одни фрукты, поэтому немного похудел.

Ночью

Потом я ещё довольно долго читал, чувствуя себя вполне бодро, делал конспекты, играл в шахматы с К., общался с крысиной семейкой, ужинал, потом опять читал, и вот уже глубокая ночь. За окном бушует непогода. Хочу поскорее сообщить тебе, что чувствую себя хорошо, поэтому больше ничего добавлять не буду, отправлю письмо как есть.

Понедельник, утром

Ясно. Очень ветрено. Окно завывает, как саксофон. Доброе утро. Доброе утро, мадемуазель. К счастью, я и на этой неделе могу тебе писать.

Наверняка бури в ближайшее время прекратятся. Так что не волнуйся за меня, направь все силы на то, чтобы завершить дипломную работу.

Ветер не только сильный, он ещё и холодный. Да, уже зима. Во внутреннем дворике в полном цвету хризантемы.

Трубит в свою трубу продавец тофу. Звенит бутылками молочник. Хорошо-то как. Город проснулся. На шоссе заметно увеличилось число машин. Я городской житель, и мне приятно, что наша тюрьма находится посреди города. Если бы она была где-нибудь в горной глуши, я бы моментально впал в чёрную меланхолию. Знаешь ведь, как изображаются тюрьмы в западной литературе? Крепость посреди голой равнины, форт на вершине утёса… Вот уж куда бы мне не хотелось попасть! Нет, я, конечно, люблю природу. И цветы, и птичек, и насекомых, и крыс. Но всё же предпочитаю находиться в городе, созданном руками человека. А, у кого-то лопнула шина!

Скоро три часа

Сегодня отправил брату в Париж письмо авиапочтой. Написал, чтобы он не привозил мне никаких сувениров, когда приедет на Рождество (тут не скажешь «вернётся домой», он ведь наполовину уже француз), что мать с нетерпением ждёт его, что я чувствую себя прекрасно.

Получил длинное письмо от сестры Кунимицу. О покаянии и обращении к Богу. Наверное, ты опять станешь ревновать, но я скопирую для тебя то письмо, которое я ей отправил.

«…После того как выносится окончательный приговор, с большинством приговорённых к смертной казни начинают проводить воспитательную работу. Как правило, главным её пунктом является предложение „вступить в какую-нибудь религиозную организацию". У меня с самого начала это вызывало внутренний протест. Как будто тебе предлагают вступить в шахматный кружок или в теннисную секцию — давай, почему бы не попробовать? Но ведь тут совсем другое — у человека должен быть некий внутренний зов, побуждающий его обратиться к вере. Само слово „вступить" низводит религию до положения особого клуба, деятельность которого имеет своей целью пробудить в душах приговорённых к смерти надежду на спасение, на искупление вины. Но ведь истинное обращение возможно лишь тогда, когда без веры невозможно больше существовать, оно начинается со стона, который издаёт человек, готовый вот-вот задохнуться. Многие считают, что тяжкое преступление, за которое приговаривают к высшей мере наказания, подталкивает человека к вере, что страх неотвратимо надвигающейся смерти заставляет его искать путь к спасению, таким образом, само преступление рассматривается как врата, через которые человек „вступает" в религию, но, как вам несомненно известно, далеко не все убийцы стремятся к спасению, значительно чаще бывает как раз наоборот, и это обстоятельство является серьёзным аргументом против подобного мнения.

Схоласты утверждают, что „зло не может быть целью", при этом они основываются на положении — „зло есть состояние, характеризующееся недостатком добра", но я никак не могу с ними согласиться. Потому что, насколько мне известно, в нашем мире существуют люди, целью которых является именно зло. Я сам принадлежу к их числу, ибо однажды, одержимый идеей уничтожения, совершил наихудшее зло. Для меня именно это и стало отправным моментом. Надеюсь, вы меня понимаете. Сердце моё в тот миг сокрушилось. „О-о, я вступил во мрак, — подумал я, — и свет для меня померк". И стал я молиться о чуде. Вы, конечно, знаете это выражение „сокрушённое сердце", оно из Библии. Когда человек входит в совершённый, непостижимый мрак и, вобрав голову в плечи, каменеет и сжимается в комок, дабы его сокрушённое сердце не разбилось бы окончательно, не разлетелось бы по сторонам, что для него значит — „жить"? Совершенно верно, это значит пытаться обрести „любовь". Написав слово „любовь", я тут же ввёл его в кавычки. Мне хотелось придать этому чрезвычайно многозначному слову обобщённо-абсолютный смысл. В нём для меня всё — и моё обращение к Господу, и мои надежды. Я имею в виду вовсе не ту „любовь", о которой цветисто рассуждают с кафедр проповедники. И не ту, о которой говорят богословы. Моя „любовь" — она как воздух, без неё невозможно жить.

Ад для меня не пустая фантазия. Как вам известно, дать точное определение аду чрезвычайно сложно. Если говорить словами отца Шома, „ад — это страдание в чистом виде".

Однако я не хочу сказать, что лишь тот достоин похвалы, чьё сердце сокрушено и кто ценой нечеловеческих усилий стремится выкарабкаться из ада. Один старый священник написал: „Люблю святых, которые, подобно канарейкам, жили и умерли красиво и чисто". Помню, прочтя эту фразу, я пришёл в полное отчаяние. Но недавно я стал понимать, что он имел в виду. Одни люди, упав в пучину греха, пытаются выкарабкаться оттуда к свету, другие же до самой смерти сохраняют чистоту души, к ним не пристаёт мирская грязь. Они о ней и не ведают, однако в их святости видится мне некоторая ограниченность. Так чистое, невинное дитя в силу узости своего кругозора не способно понять преступника. Человек, не ведающий зла и ада, не в силах спасти душу злодея».

Вот в таком примерно духе. Ну вот, опять посланник ада, коему имя Такэо, разразился речью. Ха-ха-ха. Полный конфуз. Но, если я где и искренен, то именно в этом письме. Я дерзнул переписать его в надежде, что, может быть, когда-нибудь, спустя много лет, ты ещё раз его прочтёшь.