— Ну как?

— Дело сделано!

— Не врёшь? — Ясима плюхнулся на пол, будто у него подкосились ноги. — Значит, всё-таки…

Рассказав ему всё по порядку, он сказал:

— У меня к тебе просьба. Сходи сегодня вечером в «Траумерай», разведай обстановку. Да, и ещё — завтра пораньше утром зайди в магазин и купи большой чемодан. Не хочется отступать от запланированного. Сегодня я не смог купить: там всё утро было полно народа.

— Нет уж, уволь. В конце концов, я не имел к этому делу никакого отношения.

— Как это не имел никакого отношения? Это ведь твоя идея, никто тебя за язык не тянул.

— Да нет же…

— А вот и да! — решительно сказал он. — Ты всё придумал, ты купил провод, ты с нами репетировал, если бы не ты, ничего бы вообще не вышло. Так что не валяй дурака! Зачинщик именно ты. Фукуда тоже так считает.

— Но… — нерешительно протянул Ясима. — Я же ничего не сделал. Я вовремя сообразил, что это может плохо кончиться. Ведь за это и повесить могут.

— Подумаешь, повесить! Будто ты с самого начала этого не знал! Поздно идти на попятный! Дело сделано!

— Эй, Малышка! — Ясима, вскочив, раздвинул перегородку и смерил злобным взглядом стоявшую за ней девочку. — А ну-ка катись отсюда!

Девочка высунула длинный язык и поскакала вниз по лестнице.

— Если ты категорически отказываешься участвовать, то хотя бы поклянись, что будешь держать язык за зубами, — процедил он. — Вот тебе за молчание. — И он извлёк из портфеля двадцать тысяч йен.

— Нет, нет, не надо. Если я возьму деньги, меня могут привлечь за соучастие.

— Какая разница, ты и так и так соучастник. Ты ведь всё знал.

Он положил деньги на стол, переложил остальные пачки в только что купленную сумку, а портфель швырнул Ясиме:

— С этим сам разберёшься.

Ясима извлёк из портфеля сберегательную книжку, облигации, покачал головой и, пробормотав: «Придётся сжечь, другого выхода нет!», поднялся. Из окна было видно, как он прошёл в угол сада, где была яма для сожжения мусора, и стал жечь бумаги. День был безветренный, чёрный дым поднимался к небу, словно шнурок, повинующийся движениям руки арабского мага. Он сильно потел, наверное оттого, что выпил слишком много воды, пот не успевал высыхать, и бельё прилипало к телу. Вспомнив, что рядом есть дешёвые бани, решил сходить туда. Заметив под ногтями кровь, долго и старательно тёр руки щёткой. Потом надел новое нижнее бельё и рубашку, после чего почувствовал себя другим человеком: ему стало казаться, что ничего не произошло, просто приснился дурной сон. Однако, вернувшись к Ясиме и увидев раздувшуюся от пачек сумку, понял, что всё это было на самом деле. У него возникло подозрение, что, пока он отсутствовал, Ясима запустил руку в сумку, но проверять её содержимое не стал. Ну украл и украл. Позже выяснилось, что к крупной сумме, лежавшей в сумке, Ясима не притрагивался, зато вытащил из кармана его брюк часы, от которых он ещё не успел избавиться, и потом эти часы стали одной из главных улик. Предприняв ещё одну безуспешную попытку уговорить Ясиму сходить на разведку в «Траумерай» и купить чемодан, он вышел на улицу. Промчавшись на такси по городу, на который уже упали сумерки, отправился на источники Цунадзима, напился там в одиночестве, потом попросил, чтобы ему прислали женщину.

Четверг тоже выдался ясным и жарким. Женщина оказалась толстой и уродливой, не очень чистые груди и живот блестели от пота. Сначала он хотел, чтобы она прислуживала ему за завтраком, но даже смотреть на неё было противно, поэтому он отпустил её и тут же вызвал такси. Со вчерашнего дня он предпочитал ездить на такси: электрички его раздражали. В «Барон» он приехал без чего-то одиннадцать. Фукуды ещё не было, не явился он и через полчаса. Сев за столик, он стал просматривать биржевые новости. Бар находился на втором этаже на той же улице, что и «Лори», только напротив. Посетителей было немного. Хозяин, представительный мужчина лет тридцати, со скучающим видом поглаживая усы, приветливо заговорил с ним:

— Правда, ужас?

— А что такое?

— Да вот, в этой газете. Убийство. Тут, в баре неподалёку.

Он стал читать заметку, на которую указывал палец хозяина.

— Ну и шум тут был вчера! Весь вечер выли сирены патрульных машин, следователь и к нам приходил, опрашивал всех присутствующих.

— Да что вы? — Он старался делать вид, будто происшедшее его совсем не интересует, потом испугался, что это, наоборот, может показаться подозрительным, и спросил: — Ну и кто же, интересно, убийца?

— Кажется, подозревают бармена. Представляете, ведь он и у нас часто бывал.

— Да? Ужас какой! И вы его знаете в лицо?

— Ну, если мне покажут фотографию, я его, конечно, узнаю. Но, судя по всему, у полиции ещё нет его фото. Кстати, поговаривают, что он был не один. Вроде там было двое: один душил, другой наносил удары. Так, во всяком случае, говорили.

— Да, ну и дела!

Он хотел тут же бежать из бара, но побоялся, что это покажется подозрительным, поэтому сначала прочитал сообщение из Панмунджома, где проходили переговоры о перемирии, и только после этого, легко вскинув на плечо сумку и улыбнувшись хозяину, вышел. Скорее всего, хозяин «Барона» ничего не заподозрил, во всяком случае, его не вызывали потом в суд в качестве свидетеля. Краем глаза отметив, что перед «Траумераем» стоит полицейский, он свернул в переулок и вышел на Юракутё. Зашёл в кинотеатр, но спокойно смотреть фильм был не в силах, поэтому снова вышел на улицу, на такси доехал до Санъя и зашёл в гостиницу передохнуть. Но, почувствовав, что оставаться на одном месте не может, снова взял такси, потом ещё одно и долго колесил по Токио и его окрестностям. Ёсивара, Кикудзака, Коисикава, Камакура, Дзуси, Йокогама, Атами. Потом, сообразив, что человек, разъезжающий на такси в такое время (было уже далеко за полночь), может вызвать подозрения, решил заночевать в Атами.