– Первые тридцать страниц, – сказал отец, перелистывая книгу, – немного суховаты, и так как они не имеют прямой связи с предметом, – мы их на этот раз опустим. Это введение, которое служит предисловием, – продолжал отец, – или предисловие, которое служит введением (я еще не решил, как я его назову), относительно политического или гражданского управления, основы которого надо искать в первоначальном союзе мужчины и женщины для произведения потомства; я как-то незаметно углубился в эту тему. – Это естественно, – сказал Йорик.

– Первоначальная форма общества, я в этом убежден, – продолжал отец, – такова, как нам говорит Полициан[276], то есть это попросту брачный союз; это всего только сожительство одного мужчины с одной женщиной, – к которым философ (в согласии с Гесиодом[277]) присоединяет слугу; но так как, надо полагать, слуги тогда еще не родились, – – – то он закладывает общество на мужчине – женщине – и быке. – – – Я думаю, воле, – заметил Йорик, приводя соответствующее место (????? ??? ????????, ??????? ??, ???? ?’ ???????[278]). Бык доставил бы больше хлопот, чем пользы. – – – Есть и более веский довод, – сказал отец (макая перо в чернила), – ведь вол, будучи животным самым терпеливым и в то же время наиболее пригодным для вспашки земли и доставления супругам пропитания, – являлся самым подходящим во всей вселенной орудием и символом для новобрачных. – Есть еще более сильный довод, – заявил дядя Тоби, – в пользу вола. – Отец не решился вынуть перо из чернильницы, не выслушав довода дяди Тоби. – Ведь когда земля была вспахана, – сказал дядя Тоби, – и ее стоило огородить, участок стали обносить валами и окапывать канавами, и таким образом положено было начало фортификации. – Верно, верно, дорогой Тоби, – воскликнул отец, зачеркнув быка и поставив на его место вола.

Отец сделал Триму знак снять нагар со свечи и снова взял слово.

– Я вхожу в эти умозрения, – сказал отец небрежно и наполовину закрыв книгу, – просто для того, чтобы показать основы естественных отношений между отцом и его ребенком, над которым отец приобретает право и власть следующими разными путями —

во-первых, путем брака,

во-вторых, путем усыновления,

в-третьих, путем узаконения и

в-четвертых, путем произведения на свет; все эти пути я рассматриваю по порядку.

– Одному из них я придаю мало значения, – заметил Йорик, – по-моему, последний акт, особенно когда дело им кончается, возлагает так же мало обязанностей на ребенка, как мало прав дает отцу. – Неправда, – запальчиво сказал отец, – по той простой причине, что * * * * * * * * * * – Я согласен, – прибавил отец, – что на этом основании ребенок не находится в такой же безусловной зависимости от матери. – Однако ваш довод, – возразил Йорик, – имеет одинаковую силу и по отношению к матери. – – Она сама подначальна, – сказал отец, – и кроме того, – продолжал он, кивнув головой и приложив палец к носу, когда приводил этот довод, – она не есть главное действующее лицо, Йорик. – В чем? – спросил дядя Тоби, набивая трубку. – Хотя безусловно, – прибавил отец (пропуская мимо ушей вопрос дяди Тоби), – сын обязан относиться к ней с почтением, как вы можете подробно об этом прочитать, Йорик, в первой книге Институций Юстиниана[279], глава одиннадцатая, раздел десятый. – Я отлично могу прочитать это, – возразил Йорик, – и в катехизисе.

– Трим знает его наизусть, от слова до слова, – проговорил дядя Тоби. – Ну-у! – протянул отец, которому вовсе не хотелось, чтобы Трим перебивал его чтением катехизиса. – Честное слово, знает, – возразил дядя Тоби. – Задайте ему, мистер Йорик, какой-нибудь вопрос. —

– Пятая заповедь, Трим, – мягко сказал Йорик, – поощряя капрала кивком, как застенчивого новообращенного. Капрал не проронил ни слова. – Вы его не так спрашиваете, – сказал дядя Тоби. – – Пятая! – отрывисто скомандовал он, возвысив голос. – Я должен начать с первой, с позволения вашей милости, – сказал капрал. —

Йорик не мог удержаться от улыбки. – Ваше преподобие изволили упустить, – сказал капрал, – взяв на плечо палку наподобие ружья и выступив на середину комнаты для пояснения своей позиции, – что это точь-в-точь то же самое, что проделать полевое учение. —

– «Встать в ружье!» – скомандовал капрал, выполнив соответствующее движение.

– «На плечо!» – скомандовал капрал, исполняя одновременно обязанность командира и рядового.

– «К ноге!» – одно движение, с позволения вашего преподобия, вы видите, ведет за собой другое. – Прошу вашу милость начать команду с первой. —

– Первая! – скомандовал дядя Тоби, подбоченившись, – * * * * * * *.

– Вторая! – скомандовал дядя Тоби и взмахнул трубкой так, как сделал бы это шпагой, стоя во главе полка. – Капрал справился со своим катехизисом отлично; «почтив отца своего и матерь», он сделал низкий поклон и удалился на прежнее место в глубине комнаты.

– Все на свете, – сказал отец, – можно обратить в шутку, – и во всем есть глубокий смысл и наставление, – надо только уметь его найти.

– Вот вам леса просвещения, за которыми не скрывается никакого здания; вот вся его дурь.

– Вот вам зеркало, в котором педагоги, наставники, репетиторы, гувернеры и школьные учителя могут увидеть себя в настоящую величину. – – —

– Ах, Йорик, вместе с учением растет также шелуха и скорлупа, которую ученики, по неопытности своей, не умеют отбрасывать!

– Науки можно вызубрить, но мудрость – никогда. – Йорик решил, что на отца нашло вдохновение. – Клятвенно обязуюсь, – сказал отец, – сейчас же пожертвовать все наследство, полученное мной от тети Дины, на благотворительные цели (о которых отец, кстати сказать, был невысокого мнения), – если капрал связывает какое-нибудь представление хотя бы с одним словом, которое он здесь повторил. – Скажи, пожалуйста, Трим, – обратился к нему отец, – что ты разумеешь под «почитанием отца твоего и матери»?

– Выдачу им, с позволения вашей милости, трех полупенсов в день из моего жалованья, когда они состарятся. – А ты это делал, Трим? – спросил Йорик. – Да, делал, – отвечал дядя Тоби. – В таком случае, Трим, – сказал Йорик, соскочив со стула и пожав капралу руку, – ты лучший комментатор этой части десятисловия, и за это я чту тебя, капрал Трим, больше, чем если бы ты приложил руку к составлению самого Талмуда.

– Благословенное здоровье! – воскликнул отец, перелистывая страницы, чтобы перейти к следующей главе, – ты превыше золота и всяких сокровищ; ты расширяешь душу – и отворяешь все способности ее к восприятию просвещения и наслаждению добродетелью. – Тому, кто обладает тобой, почти нечего больше желать, – а тот несчастный, который тебя лишается, лишается с тобой всего на свете.

– Я сосредоточил на очень небольшом пространстве все, что можно было сказать по этому важному вопросу; таким образом, я вас не утомлю, прочитав эту главу целиком.

Отец прочитал следующее:

«Весь секрет здоровья зависит от соблюдения должного равновесия в борьбе между первичной теплотой и первичной влагой». – Я полагаю, вы доказали это выше, – сказал Йорик. – Убедительным образом, – отвечал отец.

Говоря это, отец закрыл книгу, – не так, словно он решил дальше не читать, потому что он держал еще указательный палец на главе; – и не с сердцем, – потому что он закрыл книгу медленно; его большой палец, когда он это сделал, покоился на верхней крышке переплета, между тем как остальные три пальца поддерживали нижнюю его крышку без малейшего нетерпеливого нажима. —

– Истинность этого факта, – сказал отец, кивнув Йорику, – я самым убедительным образом доказал в предыдущей главе.