— Полагаю, она решила, что вы — привидение, мадам, — сказал солдат. — Они такие суеверные, — добавил он шепотом.

Я повернулась и увидела Нила, сидящего возле двери моей спальни.

— Нил, — позвала я, опускаясь на корточки и протягивая к нему руку. Другой рукой я продолжала прижимать к себе седельную сумку и чапан.

Пес бросился ко мне, поскальзываясь на гладком полу и радостно виляя хвостом. Нил уже почти коснулся моей руки, но затем вдруг резко остановился, заскулил и попятился.

— Что такое, Нил? — спросила я.

Он снова подошел ко мне, на этот раз низко пригибаясь к полу и поджав хвост между задними лапами. Оказавшись возле меня на расстоянии вытянутой руки, он оскалился и отрывисто, нервно гавкнул.

— Ты что, не узнаешь меня, Нил?

Солдат деликатно прокашлялся.

— Прошу прощения, мадам, но дело, должно быть, в запахе вашей одежды. Эти собаки чуют цыганскую кровь — именно для этого их и вывели. Они не упустят случая разорвать цыгана на куски.

Я посмотрела на седельную сумку и чапан.

— Как только вы сожжете эту одежду и искупаетесь, собака будет вести себя как ни в чем не бывало.

Солдат отвернулся от все еще рычащего Нила. Из-за задней двери послышались громкие голоса.

В дом вломилась миссис Партридж в сопровождении Малти и других слуг, которые держались позади нее и встревоженно на меня поглядывали. Миссис Партридж смерила меня взглядом с ног до головы.

— Откуда вы взялись?

Ни радости, ни облегчения, только прозаичный вопрос.

— Я была… в горах… Я не знаю. Правда, миссис Партридж, я не знаю.

Неожиданно я почувствовала такую усталость, что мне стало трудно говорить.

— Кажется, вы не очень пострадали, — наконец неуверенно произнесла она, словно не зная, радоваться данному факту или огорчаться.

Мне показалось, что вокруг шеи у меня затягивается тонкий шнурок. В комнате повисло молчание, и я увидела, что тусклые карие глаза миссис Партридж наполняются слезами, а ее губы начинают дрожать. Однако ее жалость предназначалась не мне. Я представила, как солдаты принесли израненное тело Фейт в коттедж, и из моего рта полился поток слов:

— Мы просто поехали на пикник, миссис Партридж. На пикник. Я не знала, что Фейт…

— Хватит, — оборвала меня миссис Партридж, взяв себя в руки.

Ее тихий голос производил куда более угрожающее впечатление, чем привычные громкие тирады.

— Я не хочу вас слушать, что бы вы ни собирались сказать. Мы все знаем, что Фейт никогда не отправилась бы туда, если бы вы ее не подтолкнули. Бедняжка, — произнесла миссис Партридж. — А теперь она мертва и лежит в сырой земле.

Но горе миссис Партридж было наигранным. Фейт ей совсем не нравилась, и новость о том, что она поедет с нами, возмутила миссис Партридж не меньше, чем Сомерса. Я знала, что она специально каждый раз заговаривала при Фейт о ее бледном цвете лица, чтобы досадить ей.

Теперь миссис Партридж прижимала к носу платочек.

— Очевидно, у нее не было никаких шансов выжить.

Она убрала платочек и еще раз смерила меня презрительным взглядом.

— Когда ее тело нашли, солдаты, собрав всех мужчин в городе, отправились на поиски. Они искали вас целую неделю, но вернулись ни с чем. Никто из нас уже не надеялся снова увидеть вас живой.

Глаза миссис Партридж цепко ощупывали мое тело.

— Однако вот вы, здесь, и выглядите ничуть не хуже обычного, за исключением этого ужасного варварского наряда.

— А Чарлз? — спросила я. — Его уведомили?

— Конечно же, я немедленно передала известие для мистера Сноу и мистера Инграма о случившемся на адрес конторы «Джон-компани» в Дели. Компания перешлет мое сообщение в Калькутту. Я написала мистеру Сноу о трагической смерти миссис Сноу и сообщила мистеру Инграму о вашем исчезновении. Им не было смысла сюда приезжать: все равно уже ничего нельзя было сделать.

Миссис Партридж продолжала рассматривать мою одежду.

— Я и слышать не хочу о том, где вы были все это время! Не говорите со мной об этом!

И она направилась к своей комнате.

В тот момент я ее просто ненавидела.

— Вас не было там, когда Фейт умерла, — тихо произнесла я. — Вы не знаете, что случилось. Никто не знает. Никто, кроме меня.

Миссис Партридж снова вернулась.

— Вы думаете, я не видела, в каком она состоянии? Как она была несчастна? Ей требовалась забота, настоящие друзья, которые не стали бы тащить ее неизвестно куда, которые тревожились бы о ее потребностях больше, чем о своих. Линни, от вас Фейт нужны были только ненавязчивое дружеское общение, прогулки по Мэлл, чаепития в заведении «У Пелити», поощрение ее занятий вышивкой и рисованием. А не верховая прогулка в горы. Теперь Фейт мертва. Ее сбросил со скалы тот дикарь. О Господи, все это так ужасно!

— Кто это вам рассказал?

Миссис Партридж проигнорировала мой вопрос.

— Ну? И каким образом вам удалось убедить его не убивать вас?

Она фыркнула и осуждающе покачала головой, словно сама мысль об этом казалась ей невыносимой.

— Чем быстрее мы отсюда уедем, тем лучше.

И миссис Партридж снова направилась в спальню.

— Уедем?

— Я собираюсь завтра же отправиться домой, — бросила она через плечо. — Сначала в Дели. Там сейчас временно работает полковник Партридж. Я собираюсь остаться с ним, а затем мы вместе возвратимся в Калькутту. Здесь больше нечего делать, учитывая все то, что произошло. Для меня этот сезон безнадежно испорчен. Сначала эта миссис Хэзавэй, затем вы с бедняжкой миссис Сноу… Так что вы тоже можете поехать со мной в Дели, а оттуда направиться в Калькутту. Не думаю, что вы захотите остаться здесь одна. Вашему мужу это вряд ли понравится.

Она действительно сделала ударение на слове «муж»? Или это слово прозвучало так непривычно, потому что в последнее время я и не вспоминала о Сомерсе?

— Не говоря уже о приеме, который вам здесь, несомненно, окажут. Представить себе не могу, что теперь хоть кто-то захочет иметь с вами дело. Думаю, они посчитают вас настоящей… Как бы это сказать? Мне трудно подобрать слова, чтобы выразить то, что о вас могут подумать. Учитывая, что все считают вас виновной в смерти Фейт и задаются вопросом, где вы провели все это время, занимаясь неизвестно чем, вряд ли можно винить этих людей в том, что ваше присутствие приводит их в ужас.

Миссис Партридж захлопнула дверь спальни.

Я посмотрела на сбившихся в кучку слуг. Солдат уже ушел.

— Малти, — позвала я, глядя в выпученные от страха глаза моей айи, — не бойся. Это всего лишь я. Точно такая же, как и раньше.

Однако на самом деле это была неправда.

Малти продолжала смотреть на меня, прикрыв рот мягкими складками своего горчично-желтого сари. Наконец она опустила руку.

— Но где вы были, мэм Линни? И ваша одежда…

— Малти, пожалуйста, приготовь для меня ванну, — сказала я. — Я очень устала и хочу прилечь после купания.

Я пошла в свою спальню. На маленьком столике в углу комнаты лежала книга, тонкий томик стихов Шелли. Это была одна из любимых книг Фейт. Должно быть, она положила сюда этот томик перед нашим отъездом. Я взяла книгу в руки, погладив мягкий сафьяновый переплет и чувствуя под пальцами искусное золотое тиснение. Книга была заложена ленточкой, и я открыла ее на нужной странице. Стихотворение называлось «Когда лампа разбита». Вверху страницы Фейт написала своим мелким неразборчивым почерком: «Для Линни, милого друга, чьей силой духа я всегда восхищалась. Пускай твоя лампа всегда горит. От твоей скромной подруги Фейт».

Я крепко зажмурилась, затем открыла глаза и попыталась прочитать стихотворение:

Когда лампа разбита, огонь умирает в пыли.

Когда буря забыта, все меньше радуг вдали.

Когда лютня упала, струна звенит все слабей.

Когда речь отзвучала, бледнеет память о ней[39].

Я не смогла читать дальше. Я упала на колени, прижав книгу к груди, и стала раскачиваться взад и вперед. Через некоторое время Малти постучала в дверь, чтобы сообщить, что ванна уже готова. Поднявшись с колен, я поняла, что плачу. На этот раз слезы лились помимо моей воли.