— Значит, вы уже начали свою клеветническую кампанию? Стоит ли мне готовиться к тому, что меня вышвырнут из дома Уотертоунов прямо сегодня?

Кажется, мистеру Инграму нравилось причинять мне страдания. Он, улыбаясь, покачал головой.

— Или вы воспользуетесь этой информацией, чтобы удовлетворить свою похоть, когда у вас будет подходящее настроение?! — закричала я. — Вы думаете, что можете делать со мной все, что захотите, раз уже использовали однажды, — хотя я совсем вас не помню. Однако, должно быть, вы тогда оказались не на высоте.

Я увидела, как он стиснул зубы.

— Тогда, да и сейчас, такая сделка вряд ли меня заинтересовала бы. Мой интерес, как ты уже знаешь, распространяется только на сильный пол. Хоть сам я никогда не мог воспользоваться тобой, это пятно мне знакомо, и я знаю, что оно имеет отношение к временам, проведенным мною в злачных местах Ливерпуля.

Странно, что с ним у меня не связано никаких воспоминаний, только смутный ускользающий шепот, рожденный, видимо, моим нынешним страхом.

— Мужчины часто приглашали тебя составить им компанию? У тебя есть какие-либо перспективы? Есть ли хоть кто-нибудь, кто всерьез тобой заинтересовался?

Лукавить с Сомерсом Инграмом не имело смысла. Я знала, что не пользуюсь популярностью у молодых людей, живущих в Калькутте. Если я не отпугивала их при первом же знакомстве, то ставила в такое неловкое положение, что они больше не приближались ко мне и на пушечный выстрел. Я понимала, что им было нужно: сдержанная, возможно даже стеснительная, любезная девушка — а разве в этом обществе встречались другие? Но образ застенчивой прелестницы давался мне с трудом. Как бы я ни старалась изображать интерес к рассказам джентльменов, кокетливо опуская ресницы, отбрасывающие тень на щеки, я знала, что не справлюсь с этой ролью — к ней у меня не лежала душа. Я покачала головой.

— Но как же ты собираешься остаться в Индии, Линни, если никто не сделает тебе предложение?

— Как я уже говорила… Возможно, я смогу работать…

— В самом деле, Линни, хватит витать в облаках.

Меня обдало запахом рома.

Я знала, что мистер Инграм прав. Думаю, что еще по прибытии в Калькутту я в глубине души понимала, что мне придется найти мужа, если я захочу остаться в Индии, но отказывалась это признать. Мы с Фейт могли гостить у Уотертоунов максимум шесть или семь месяцев, пока кто-нибудь не сделает нам предложение, а сейчас шел уже четвертый месяц нашего пребывания здесь. Я знала — мне необходимо одурачить только одного мужчину, и сейчас поняла, что мне все равно, кем он окажется. Столкнувшись с мыслью об отъезде из Индии и возвращении в Ливерпуль, я поняла, что готова идти до конца. Я согласилась бы выйти замуж за кого угодно. Мне вспомнился Шейкер и мои слова о том, что я не выйду замуж в Индии. Но если вставал выбор между тем, оставаться здесь в качестве замужней женщины или уезжать… В этой стране, где все домашние дела выполняют слуги, у меня не будет никаких обязанностей, одни развлечения. Я привыкну вести бесконечные скучные беседы за столом, отдавать приказы слугам, организовывать званые приемы и составлять меню. А что касается всего остального, то мне вовсе не составит труда раздвигать ноги перед безликим мужем на кровати под москитной сеткой. Такие вещи ничего для меня не значили: это была невысокая цена за возможность остаться в Индии — стране, которая пришлась мне по сердцу. Если уж мне суждено быть пленницей, то лучше быть пленницей в Индии, где я в конце концов смогу добиться некоторой свободы и проводить часть своего времени вдали от занавешенных паланкинов, майдана и «Калькутта Клаба».

Я подумала о Мэг Листон, уехавшей с мужем в глубь страны. Сейчас она пишет книгу и занимается исследованиями. Для меня это тоже может стать возможным.

— Линни, ты меня слушаешь? Я сказал, что у меня есть план.

Я моргнула.

— План?

Мистер Инграм сел на диван и кивнул на стоявшее возле него кресло.

— Я лучше постою.

— Как пожелаешь. Но эта мысль не выходит у меня из головы последние несколько дней.

Он окинул взглядом комнату, а затем снова посмотрел на темную жидкость на дне стакана. Ухоженной рукой Сомерс откинул назад волнистые темные волосы.

— Грубо говоря, мне нужна жена. Я больше не могу ждать и намеревался выбрать кого-нибудь с этого корабля. Если честно, некоторое время я думал, что остановлю свой выбор на этой маленькой писклявой канарейке, вместе с которой ты приехала, — на мисс Веспри. Кажется, с ней легко поладить, и она не настолько уродлива, чтобы меня тошнило за завтраком, хоть и довольно легкомысленна и порой неуравновешенна. Могу также допустить, что она оцепенеет от страха, если ее коснется мужчина, и первое время это тоже могло бы оказаться для меня полезным — ей, конечно же, не с кем меня сравнивать.

Он продолжал приглаживать волосы, глядя в свой стакан, затем перевел взгляд на меня.

— В любом случае это уже не имеет никакого значения. Недавно мне пришло в голову, что мы с тобой — идеальная пара.

— Пара? Мы с вами? Ничего подобного. Пожалуйста, не надо нас сравнивать, я считаю это оскорблением.

Неожиданно мистер Инграм громко рассмеялся.

— Очень мило — тебя, ливерпульскую портовую шлюху, оскорбляет сравнение со мной.

Он снова засмеялся, подзывая жестом китматгара. Тот немедленно подошел, с серебряным подносом наготове. Его выкрашенная хной борода дрожала, пока мистер Инграм ставил стакан на поднос. Китматгар вернулся к буфету, снова наполнил стакан и поднес его мистеру Инграму. Затем растворился в углу комнаты.

Мистер Инграм сделал осторожный глоток.

— Но мы и в самом деле подходящая пара, моя дорогая. По той простой причине, что нам обоим есть что скрывать и мы можем воспользоваться друг другом для достижения собственных целей. Кроме того, ни ты, ни я здесь ни к кому не привязаны.

Я наблюдала за китматгаром, который стоял в темном углу, по-прежнему глядя в пол.

— Почему вы так торопитесь с женитьбой?

Мистер Инграм снова отпил из стакана.

— Я жду, когда смогу полностью получить наследство. Мой отец сколотил состояние благодаря интуиции и продуманным инвестициям в строительную промышленность, хотя за последние годы б'ольшая часть этих денег была пущена на ветер из-за его… пристрастий, недостойных джентльмена. — Мистер Инграм умолк и нетерпеливо, сердито мотнул головой. — Я единственный наследник. Несмотря на чудовищные траты, сумма наследства все еще довольно велика. Ее, конечно, не хватит на то, чтобы провести остаток жизни в праздности, но с ее помощью я мог бы расширить свои возможности. В завещании мой отец оговорил, что я получу наследство, когда мне исполнится двадцать пять лет, если при этом будут соблюдены все условия. Одно из этих условий — моя женитьба. Через три месяца мне исполняется двадцать пять.

Он осушил стакан.

— Я хочу сказать, Линни, что мы с тобой оба находимся в затруднительном положении, ты согласна? И самый простой выход из него — женитьба. Ты сможешь остаться в Индии. Мне эта страна тоже нравится, несмотря на царящие здесь беспорядок, грязь и идолопоклонство. Я не знаю, что привлекло здесь тебя, но я могу жить в Индии так, как мне заблагорассудится, — любой мой каприз немедленно исполняется слугами. Не говоря уже о богатстве и свежих мальчиках, которые охотно становятся любовниками того, кого они считают своим господином. Индия — это чудесное место для такого, как я. Родись я на полвека раньше, я стал бы купцом или солдатом удачи. Но дни купечества миновали. Теперь мы отвечаем за управление индусами. Нет, мы не только управляем ими, но и пытаемся им помочь. Индия — это отсталая страна.

Мистер Инграм перевел дух.

— Моя должность главного аудитора в «Джон-компани» позволит мне завоевать уважение, которого я никогда не смогу добиться в Лондоне. А женившись на тебе, Линни, я стану достаточно богатым, чтобы заниматься тем, что мне нравится, и выглядеть должным образом в глазах общественности. Пылкий молодой мужчина с женой, со своей второй половинкой, которая позволит ему войти в высший свет английской Индии. Положение холостяка начинает приносить мне некоторые неудобства — за время моего пребывания здесь это уже пятый корабль с жаждущими замужества девушками. Люди могут заинтересоваться — почему ни одна из этих милых молодых леди мне не понравилась, невзирая на все своднические усилия матрон, озабоченных устройством моей личной жизни.