Тем вечером, уложив Дэвида в кровать, я вышла в сад. Я медленно приблизилась к акации у ворот, потрогала шишковатую кору. В воздухе едва слышно пахло дождем. Неужели скоро настанет Сезон дождей?
Неожиданно из темноты донесся лай шакала, и сразу же зашелестели крылья. Подняв голову, я увидела, как крупные, с ворону, летучие мыши взлетели с акации, разрезая темнеющее небо черными перепончатыми крыльями. Опершись о дерево, я смотрела на пустынную улицу и прислушивалась — не раздастся ли цокот копыт. Однако через Калькутту проезжало много патанов. Это ничего не значило.
Я стояла там, не спуская глаз с улицы, ведущей на майдан. Наконец небо стало совсем темным и хмурым, в воздухе заплясали огоньки светлячков. Луна казалась совсем неподвижной. Из-за двери раздался резкий голос Сомерса. Он приказывал мне вернуться в дом.
Следующим утром я сидела на веранде, перечитывая одну и ту же страницу книги. Мне удалось заснуть всего на пару часов, и теперь голова невыносимо болела. Вернулась Малти с покупками. Ее лицо потемнело от беспокойства, и она что-то ворчала себе под нос, ставя новый пузырек с чернилами на секретер.
— Что-то случилось? — спросила я, входя в спальню.
Она мельком взглянула на меня.
— Ничего, мэм Линни, — ответила Малти, раскладывая бумаги, перья и книги на столе.
Затем она остановилась и снова посмотрела на меня
— Нет, что-то произошло, Малти. Ты должна рассказать мне. — Я облизнула губы. — Ты сегодня… что-нибудь заметила? Что-нибудь… необычное?
— Я ничего не видела, — резко ответила она.
— Тогда, может, появились какие-то новые сплетни?
Малти нервно двигала чернильницей по полированной древесине стола.
— Обычно вы не расспрашиваете меня, о чем люди треплют языками на площади.
— Однако сегодня я спрашиваю тебя об этом. Ты что-то слышала?
— Это не стоит пересказывать, мэм. Многие айи распускают языки не хуже своих хозяек. Им просто нечем заняться, вот они и придумывают всякую ерунду.
Я опустилась в кресло у стола.
— И о чем они говорили, Малти?
На ее добром лице отразилась боль.
— Это всего лишь новые сплетни о том мужчине с северо-западной границы, мэм Линни. Айи говорят, что он продолжает ездить вокруг майдана, вглядываясь в лица белых леди. Говорят, что он называет имя. — Она покачала головой и нахмурилась. — Вы можете себе представить такую бессмыслицу? Его скоро арестуют. Такое поведение недопустимо… Мэм Линни, что случилось? — Она смотрела вниз, и я, последовав ее примеру, осознала, что крепко держу ее за руки.
— Ему кто-нибудь говорил, где я живу? Он знает, где я?
— О, мэм Линни, успокойтесь. Тише, тише. Не волнуйтесь так. Вы так испугались, потому что вспомнили об ужасных вещах, случившихся в Симле. Ну и, конечно, эти злобные курицы мечтают раздуть проблему своими сплетнями, чтобы… Мэм Линни? Что вы делаете?
Я подбежала к туалетному столику, закалывая шпильками длинные пряди выбившихся волос. Мои руки дрожали, и шпильки рассыпались по полу. Застегнув воротничок платья, я повернулась к Малти.
— Я хорошо выгляжу?
На ее лице застыло бесстрастное выражение.
— Конечно, мэм Линни. Как всегда. — Она осторожно подбирала слова. — Но, пожалуйста, присядьте. Я приготовлю вашу трубку. Это вас успокоит. А затем я принесу вам чашку вашего любимого чая.
— Мне не нужна трубка. На это нет времени. Пойдем… пойдем со мной. Дэвид… Где Дэвид?
— Он играет с детьми Вилтонов, мэм Линни. Вы забыли?
— Возьми мою сумочку, Малти, и следуй за мной.
Я сбежала по лестнице в холл, все время поторапливая Малти. Она шла медленно, прижимая небольшую серую сумочку к груди. Когда я подошла к входной двери, возле нее возник чапраси, готовый ее открыть. Он положил руку на медную ручку.
— Пожалуйста, Малти! Мы можем опоздать. Ты можешь идти быстрее?
Я кивнула чапраси, но, прежде чем он успел открыть дверь, она сама распахнулась.
Я задержала дыхание. Вход преградила массивная туша Сомерса.
— Здравствуй, Линни.
Он был очень спокоен.
Я попятилась, налетев на Малти, которая выронила сумочку.
Сумка привлекла внимание моего мужа.
— Ты собиралась на улицу, Линни?
Сомерс не сдвинулся с места, продолжая загораживать дверь.
— Нет… Вообще-то да. Мы с Малти собирались пойти на майдан… Мы часто туда ходим в это время, правда, Малти?
Я повернулась к ней.
Малти застыла с распахнутым ртом.
Сомерс вошел в дом, не закрывая дверь.
— Ты собиралась на прогулку в самое жаркое время дня, без солнцезащитного шлема и даже без зонтика — в этом наряде?
Его щеки горели нездоровым румянцем.
Я посмотрела на свое обвисшее платье — на одном из рукавов красовалось жирное пятно, на талии не хватало одной пуговицы.
— Почему… почему ты дома?
— Лихорадка, — коротко ответил Сомерс.
Значит, его старый враг, малярия…
— Я пойду лягу в кровать. Малти, не позволяй своей хозяйке выходить из дома. Ты поняла?
Я схватила его за рукав.
— Но, Сомерс, я только хотела…
Он тряхнул рукой, сбрасывая мою ладонь, и больно схватил меня за нос. Перед моими глазами замелькали разноцветные пятна.
— Я запрещаю тебе! Ты не выставишь меня на посмешище, разгуливая по городу, одетая как шлюха, каковой ты на самом деле и являешься.
Я услышала вздох Малти и шорох одежд чапраси.
— Меня тошнит от твоего вида! Шлюха!
Мне хотелось плюнуть Сомерсу в лицо, гордо поднять голову и сказать, что да, я действительно шлюха. Я испытывала соблазн крикнуть ему, что Дэвид не его сын. Что я всегда оставалась той, кем он меня считал. Что я соединилась с мужчиной с радостью, для собственного удовольствия, и что Дэвид был плодом этой любви, а не его грубого изнасилования. Но, конечно, я промолчала. То, что я скрывала шесть лет, являлось моей козырной картой. Я тряхнула головой, чтобы опомниться и удержать язык за зубами, и попыталась обойти Сомерса.
Он схватил меня за платье и изо всех сил потянул к себе. Послышался громкий треск рвущейся ткани. Я изумленно остановилась. Сомерс смотрел на лоскуты поплина и батиста, оставшиеся в его руке, — он порвал даже мою нижнюю сорочку. Затем он перевел взгляд на меня. Его внимание привлекла моя обнаженная грудь. От лица Сомерса отхлынула вся кровь, оно сделалось белым как полотно. Он попятился и споткнулся, чапраси еле успел его поймать.
Малти встала передо мной, пытаясь прикрыть мою наготу своим шарфом, сорванным с головы.
Сомерс выронил лоскуты ткани и дрожащим пальцем указал в мою сторону.
— Что такое, Сомерс? — прошипела я, отталкивая Малти в сторону и выпрямляясь перед ним, чтобы показать свой шрам. — Разве тебе не понравилось увиденное? А я-то думала, что ты знаешь обо мне абсолютно все.
— Мэм Линни! Мэм Линни! — закричала Малти. — Пожалуйста! Не злите его! Пожалуйста!
Она расплакалась, закрыв лицо руками.
Сомерс стряхнул с себя чапраси и выпрямился. Его лицо по-прежнему было бледным, на лбу бисером блестел пот.
— Что это? — прошептал он.
— А на что это похоже? На подарок от старого любовника? — Я больше не обращала внимания на свой тон и на слова. Меня переполняла ненависть к мужу.
Но я не дождалась ответа — Сомерс вдруг застонал и согнулся. Чапраси потащил его через холл к спальне. Я проскользнула в открытую дверь и что было духу бросилась бежать по улице. Под ногами хрустели ракушки. Я тяжело дышала, с непривычки у меня закололо в груди. Я даже не успела добежать до конца улицы, когда меня сзади обхватили большие руки в перчатках.
Это был чапраси, несомненно, посланный Сомерсом, чтобы меня вернуть. Я вырывалась из его цепких рук.
— Отпусти меня! — бормотала я. — Ты должен выполнять мои приказы!
Но он продолжал крепко меня держать. Взглянув через плечо, я увидела, что его лицо не выражает никаких чувств. Я изворачивалась, словно беспомощный котенок. Малти была рядом. Все еще плача, она протягивала руку, чтобы стереть слюну с моего подбородка, пыталась прикрыть мое тело остатками платья, успокаивала, пока чапраси тащил меня домой.
