Андерль уселся возле шофера. Он был так горд, словно сам совершил этот удачный перелет в Америку.

– Итак, вы, действительно, были сегодня днем в Америке? – захотел еще раз удостовериться директор, который никак не мог освоиться со совершившимся фактом.

– Конечно! Ровно в двенадцать часов семь минут по американскому времени я подарил там одному американскому журналисту бутылку пива. Бедняга! Ни одной строки не сможет он написать о моем предприятии.

Кампгенкель крепко пожал руку инженера и взволнованным, дрожащим голосом сказал:

– Простите, я до сих пор сомневался в успехе вашего дела. Такой старый человек, как я, не в состоянии так легко понять все новое. Вам удалось блестяще доказать, что ракета с жидким горючим действительно в состоянии сделать все то, на что вы рассчитывали. Теперь я не сомневаюсь, что вам удастся преодолеть и силу земной тяжести. К сожалению, я этого не могу объять. При мысли о том, что человеку удастся покинуть Землю, у меня начинает кружиться голова.

– Моя поездка прошла не совсем так, как я предполагал, – заметил Гардт. – Правда, в начале все шло хорошо. Высоты четыре тысячи метров я достиг очень просто, словно на обычной машине. Только после этого решился я сделать первый бросок. В продолжение ста двадцати секунд полным ходом работали все дюзы. Благодаря реакции вытекающего газа, скорость нарастала на тридцать метров в секунду и, таким образом, в течение этих двух минут я достиг скорости в три тысячи шестьсот метров в секунду. Когда взрывной аппарат был остановлен, моя машина продолжала лететь, словно брошенный камень. По истечении тридцати минут я опять коснулся верхних воздушных слоев, проделав свыше пяти тысяч километров. При втором броске выходные дюзы действовали только наполовину. Пролет оказался, соответственно, короче, и мне пришлось в третий раз пустить взрывной механизм, чтобы достичь американского берега.

– Чем объясняете вы это ослабление?

– Причина, вероятно, в охлаждении труб во время свободного полета через безвоздушное пространство. Вспомните, что я большей частью находился вне атмосферы, в холодном мировом пространстве. В дальнейших конструкциях необходимо будет принять меры для предварительного нагрева дюз.

– В мировом пространстве! – повторил директор задумчиво. – Но рассказывайте дальше... Спуск?

– О, это прошло вполне благополучно. Я стал спускаться вниз, и воздух при этом действовал как тормоз, но все же не оказывал чрезмерно сильного противодействия, иначе мой аппарат воспламенился бы. Когда я довел воздушным торможением скорость до ста метров в секунду, я мог уже спускаться, как на обычной машине. Небольшое, уединенно расположенное озеро к югу от Детройта, которое разыскал доктор Гардт, оказалось чрезвычайно удачным местом для спуска и старта. Но ввиду того, что мне пришлось сделать вместо предположенных двух прыжков – три, запасы горючего оказались исчерпанными. Не позаботься мой дядя, который ради этого задержался в Детройте, о доставке необходимого горючего, я засел бы там крепко. Не легко ему было, вероятно, достать такое большое количество спирта в «сухой» Америке!

Инженер замолчал.

– А обратный перелет?

– Тут у меня было маленькое приключение. К американскому алкоголю, по-видимому, кое-что подмешивают, что значительно уменьшает его горючесть. Я хотел развить максимальное ускорение, чтобы возможно раньше приобрести необходимую скорость для броска. А тут-то, – Гардт странно улыбнулся, – получалась слишком сильная для меня искусственная тяжесть. У меня едва хватило силы пустить в дело дюзы для свободного полета. Некоторое время, по-видимому, я находился в бессознательном состоянии. Правда, пока я летел свободным броском, это не представляло особенной опасности. Но если бы я не пришел вовремя в себя, машина моя, попав в атмосферу, безусловно, сгорела бы.

– Какой ужас! – воскликнул директор. – Вообще было слишком рискованно пускаться в первый полет одному. Это ведь игра со смертью. Но вас никак нельзя было удержать.

– Иначе было невозможно... Вы ведь знаете, что для постройки машины на двоих у нас не было средств. Никто не хочет давать денег, не убедившись раньше в осуществимости проектов. Будем надеяться, что, может быть, теперь нам удастся получить государственную субсидию.

– Гм, несмотря на ваш блестящий успех, это вряд ли легко осуществить, – сказал задумчиво директор. – Достать деньги в обнищавшей Германии на дело, которое не может тотчас же приносить доходов, – об этом не может быть и речи.

– Да, к сожалению, вы правы, – сказал Гардт.

– Вряд ли удастся добыть что-нибудь для предстоящего путешествия на Луну.

Автомобиль остановился перед виллой Гардта. Андерль раскрыл дверцы.

– Андерль, – сказал Гардт, выходя, – если у нас будут деньги, мы совершим следующее путешествие вместе.

Андерль улыбнулся, обнажив свои прекрасные зубы.

– Не прикажете ли взломать кассу Госбанка?

Гард улыбнулся:

– Ты, пожалуй, и с этим бы справился. Что там у тебя?

Андерль подал инженеру бумажку.

– Телеграмма! Пришла незадолго до вашего прибытия. Так как она из Америки от дяди, то я решил, что в ней, наверное, кое-что важное. Оттого я и захватил ее с собой.

– Томми Бигхед? – сказал Гардт, читая телеграмму. Он вспомнил сцену с бутылкой пива и улыбнулся. – Прочтите, пожалуйста; господин Кампгенкель. Нам предлагают миллион. Я полагаю, это дело рук добрейшего дядюшки Алекса.

Инженер похлопал Андерля по плечу:

– Не придется тебе, видно, взламывать кассы Госбанка... Обойдемся и без этого.

В ближайшие же дни на восточном берегу Боденского озера началась лихорадочная работа. Ганс Гардт принялся за постройку своего большого аппарата немедленно, не дожидаясь приезда американцев.

Он сразу же телеграфировал о своем согласии на предложение Томми Бигхеда. Это предложение, разрешившее денежный вопрос, имело то преимущество, что Гардт мог продолжать работы самостоятельно, не отдавая никому отчета.

У Кампгенкеля были кое-какие сомнения по поводу этого американского способа финансирования, но Гардт заметил ему, улыбаясь:

– Пусть этот репортер пишет все, что ему угодно. Что не подлежит опубликованию, того я ему все равно не скажу. Кроме того, я даже рад, что при мне будет человек, который избавит меня от возни с газетчиками.

Постройка началась. Прежде всего была приобретена для верфи свободная полоса земли у озера.

Холмы к востоку от озера представляли собой естественный грунт дороги для старта. В долинах между холмов были установлены мостовые быки, неровности были снесены, и через образовавшиеся таким образом искусственные и естественные опорные пункты были переброшены крепкие железные рельсы.

Мало-помалу вырос прямой рельсовый путь шириной в двенадцать метров и длиной почти в два километра, тянувшийся от будущей площадки для старта несколько сот метров горизонтально. Незаметно поднимаясь все выше и выше, он заканчивался на самом высоком пункте холмов, образуя место, удобное для броска.

Гардт проводил ежедневно целые часы на постройке: наблюдал за работой, производил испытания крепости фундамента, а в лаборатории проводил исследования качества строительных материалов. В то же время в различных мастерских верфи изготовлялись отдельные части аппарата. Работы были на полном ходу, когда приехал представитель печати, Томми Бигхед.

Гардт был до того занят своими работами, что даже забыл поехать на вокзал встречать своего дядю и иностранного гостя. Он был занят испытаниями действия температуры на металл бериллий, из которого изготовлялась носовая часть аппарата, когда перед лабораторией остановился автомобиль.

– Посмотри-ка, Андерль, кто там, – сказал он своему ассистенту, не отрываясь от работы.

– Впустить или вышвырнуть?

– Да узнай раньше, кто там.

Большими шагами пошел Андерль навстречу прибывшим. Его лицо расплылось в радостную улыбку, когда он увидел маленького худощавого человека, из карманов которого торчали курительные трубки: Андерль узнал доктора Александра Гардта.