Нас сразу приняли и поняли. Скоро мы получили новости – десять радиостанций ответили нам. Антуан и Жан получили «межпланетные радиовесточки» от своих родственников, а я – от приятелей, так как моих близких уже не было в живых.

Наше путешествие вызвало целую бурю восторга на Земле. Газеты описывали его как самое выдающееся событие века, а некоторые – как чрезвычайнейшее дело во всей истории рода человеческого...

Я же чувствовал еще большую тягу к Грации. Виделся с ней ежедневно, и целые часы мы проводили вместе. В чувствах наших я замечал столько необычного, что боялся даже уяснить их суть. Как объяснить эти удивительные волны, эти прекрасные содрогания всего естества? Ничего подобного я не переживал в моей невеселой жизни. Я не допускал и мысли, что это могла быть любовь в людском понимании. Во мне полностью угасло наше людское похотливое чувство, а если бы оно и проснулось, то у Грации, я думаю, вызвало бы только обиду, а мне было бы стыдно. Каждый раз во время легчайшего прикосновения к ее телу я ощущал какое-то обожание, какое-то необычайно сладкое чувство, такое же, как в тот день, когда к Грации вернулась жизнь.

А может, это и есть настоящая любовь? А если это так, то она так же далека от человеческой любви, как Грация от наших женщин. Так как словами это передать было невозможно, да и Грация, без сомнения, не поняла бы, то и я переживал все молча. Как счастливые тени, блуждали мы по лесам, по берегам молчаливых озер, по подземным пустотам...

Однажды мы пришли в просторную пещеру, где зеленоватое сияние выходило из глубины и разливалось по стенам. Там, на камнях, была записана легенда о Марсе, о том времени, когда на нем появились первые живые существа.

Мы сели на миллионолетнем камне – когда-то это была колония множества маленьких существ – моллюсков, а теперь их остатки превратились в громадную глыбу ракушечника. И там до боли ясно я почувствовал, что Грация для меня дороже всего на свете, и что я не могу сдержать себя и должен высказать ей это.

Марсианка затрепетала, словно листок на дереве от ветра, необычайным сиянием вспыхнули очи, голова тихо опустилась мне на плечо и тогда... Только как мне описать это?

То были объятия, такие же чистые, как объятия матери, когда она лелеет свое дитя. И вся минувшая жизнь показалась мне такой убогой, все ее скоротечные утехи: и запахи гор, и бодрые рассветы молодых лет, и загадочные тени сумерек, и все сказки про женщину, сложенные в течение тысячелетий, и сама женщина тех лет, когда я ее считал высшим существом и ее любовь счастьем... – все это осталось где-то далеко-далеко. Все пропало в этот миг чуда – зарождения новой жизни!

Когда набиралась эта книга, мы узнали, что звездолет совершил второй перелет, и наши разведчики снова встретили друзей – марсиан. Вскоре выйдет другая книга, где сообщаются наблюдения и научные открытия наших исследователей, а затем будет описан другой перелет, на сей раз – самих марсиан.

Счастливая улыбка на лице Дика Джарвиса говорила о том, что он испытывает подлинное блаженство. Он полулежал в кресле, вытянув ноги и закинув руки за голову, наслаждаясь тем, что вновь оказался в салоне «Ареса», среди своих.

– Господи, как здесь легко дышится! – с чувством проговорил он, набрав полные легкие воздуха, а потом неодобрительно взглянул в иллюминатор, за которым виднелись бескрайние просторы Марса.

В ответ раздалось невнятное гудение: так остальные члены экипажа космического корабля выразили свое согласие. Джарвис оглядел сидящую напротив компанию – бортинженера Пурса, биолога Лероя и главу экспедиции Гаррисона. Сам Джарвис – химик по специальности – находился сейчас в центре внимания вовсе не из-за своих профессиональных знаний, а вследствие непредвиденных обстоятельств, сделавших его обладателем уникальной информации.

Их корабль – первым за всю историю космонавтики – совершил посадку на поверхность Марса. Это стало возможным после целого ряда событий. Прежде всего, американец Дохени создал и испытал – ценой своей жизни – атомный двигатель, предназначенный для судов при длительных путешествиях в безвоздушном пространстве. Затем последовали удачные и неудачные полеты на Луну, пока отчаянный авантюрист Кардоса не высадился-таки на ближайший спутник Земли. Были и полеты на более удаленные планеты, завершившиеся, однако, неудачами, а трагическая гибель венерианской экспедиции под руководством де Ланси надолго прервала серию межпланетных исследований.

И вот теперь космический корабль «Арес» с международным экипажем на борту благополучно достиг Марса. Страшно вспомнить долгие месяцы изнурительных тренировок! Но тень де Ланси заставляла медиков придумывать все более и более изощренные испытания, чтобы избежать в дальнейшем фатального исхода. И они достигли своего: тренированные тела четверки с «Ареса» не теряли трудоспособности даже в разреженной атмосфере Марса.

Джарвис откинул волосы со лба и невольно поморщился: ушибы, порезы и обморожение все еще давали о себе знать нудной зудящей болью.

– Я думаю, ты уже вполне пришел в себя, чтобы удовлетворить наше естественное любопытство, – подчеркнуто недовольно проговорил Гаррисон. – В конце концов ты просто обязан отчитаться перед экипажем, где пропадал больше недели, а Пурса, разумеется, интересует, что случилось с техникой.

– Вот именно, – подхватил бортинженер. – Улетел, помнится, на челноке, а возвращаться, видите ли, решил пешком. Не иначе как загнал свое средство передвижения какому-нибудь аборигену, а тот подумал, что переплатил. Вот и засунули тебя, голубчика, в эту навозную кучу, чтоб неповадно было. Если бы не мы, так бы и сидел там на пару с каким-то безумным страусом.

– Вам хорошо зубоскалить, – возмутился Джарвис. – Посмотрел бы я, как поступили бы вы на моем месте.

Он прекрасно понимал, сколько волнений у экипажа вызвало его исчезновение, и как им всем не терпится услышать, наконец, что же все-таки произошло. Усмехнувшись, Джарвис махнул рукой.

– Ладно уж, так и быть, расскажу все по порядку. Только учтите, в моем повествовании нет ни намека на охотничьи байки, – строго предупредил он свою аудиторию. – Так вот. Вы прекрасно помните, что в тот день на разведку отправились двое: Пурс полетел на север, а я – на юг. Мы оба должны были вести аэрофотосъемку местности с высоты не менее полутора тысяч футов, чтобы иметь большую площадь обзора и при этом не поднимать пыль с поверхности планеты. Я так и поступил.

– Жаль, что вместе с челноком пропала и пленка, – перебил рассказчика Гаррисон. – Придется снова делать облет южного сектора, а это довольно дорогое удовольствие.

Джарвис сунул руку в карман комбинезона и, вытащив небольшой пакет, протянул его Гаррисону.

– Это я и сам сообразил, – проговорил он. – Так что успокойся, командир: удалось кое-что спасти. Думаю, вышли приличные кадры, не размазанные, потому что скорость движения не превышала рекомендуемую. Собственно, ничего интересного внизу не встречалось: все та же серая равнина, покрытая лишайниками и этими... Как ты их называешь, Жак?

– «Биолазами», – ответил Лерой. – Это уже не растение, но еще не животное – какой-то промежуточный вид, которому нет аналогов на Земле.

– Примерно через полтораста миль, – продолжил Джарвис, – серый цвет сменился ярко-желтым. Я знал, что по вычислениям, которые провел Карл, «Арес» опустился на Марс, попав точно в Киммерийское море. Значит, подо мной расстилалась пустыня Ксантус. Еще через двести миль челнок миновал Море Крона – тоже нечто серое и неприглядное, а затем я оказался над пустыней Туле. Каждый час я посылал на корабль отчеты о координатах челнока. Вы меня хорошо слышали?

Командир кивнул и нетерпеливо проговорил:

– Нам известны все подробности полета – как если бы мы находились в твоем челноке. Но что же произошло потом, когда прервалась связь?