В воздухе повеяло холодом. Томас бросил разбитый стул. Мадлен прыгнула с пола и направила удар Томасу в челюсть. Он увернулся и, как боксер, блокировал удар предплечьем, хрюкнув от боли. Он перехватил ее лодыжку и сокрушительно ударил об стену, оставив выемки в виде лучших частей ее тела в стеновом щите.

Мадлен закричала и беспорядочно замахала конечностями. Томас крутанул ее в другую сторону, обрушив ее на кофейный столик между диванами. Она выдала сдавленный хрип, глаза ее закатились. Не замедлившись ни на секунду, мой брат выхватил из волос Жюстины палочки, удерживающие серебряные локоны от беспорядка.

Затем двумя быстрыми резкими движениями он пригвоздил палочками запястья Мадлен к столу под ней, прижав ее словно бабочку к карточке.

— Конечно ты права, — прорычал он. — Лара не смогла бы игнорировать убийство одним членом семьи другого. Это бы показало слабость Короля. — Его рука закрыла лицо Мадлен и он подтянул ее голову к себе, ее руки согнулись под болезненным углом. — Я блефовал.

Он толкнул ее обратно на стол.

— Конечно, — сказал он, — ты часть семьи. Члены семьи не убивают друг друга. — Он взглянул на Жюстину и сказал: — Они делятся друг с другом.

Она встретилась с ним глазами. Едва заметная вымученная улыбка украсила лицо Жюстины.

— Ты хотела попробовать ее на вкус, — сказал Томас, крутанув латекс, покрывающий Жюстину. — Хорошо, Мадлен. Будь моей гостьей.

Жюстина наклонилась и поцеловала Мадлен Райт в лоб, ее ниспадающие шелковистые волосы накрыли их обеих.

Вампирша закричала.

Звук затерялся в давящем ритме музыки и в калейдоскопе мелькающих огней.

Жюстина подняла голову несколькими секундами позже, и провела волосами по всему телу Мадлен вниз. Вампир корчилась и кричала, пока Томас удерживал ее приколотой к столу. Когда волосы Жюстины скользили по незащищенной плоти, кожа шипела и горела, обугливаясь в некоторых местах, и образуя в других волдыри и рубцы. Она закончила путь внизу на одной из ног Мадлен и поднялась вместе с Томасом, как будто два тела совершили одно движение.

Лицо Мадлен Рейт было изуродовано отметками ожогов и отпечатком мягкого рта Жюстины, выделяющегося черным клеймом на бледной плоти в центре лба. Она оставалась на столе, распятая палочками, дрожа и подергиваясь, задыхаясь и замирая от боли.

Томас и Жюстина пошли, взявшись за руки, к лестнице, ведущей вниз от нашей платформы. Я последовал за ними.

Они прошли мимо кондиционера, и несколько прядей волос Жюстины упало на обнаженные руку и грудь Томаса. На коже появились маленькие яркие алые линии. Томас даже не вздрогнул.

Я подошел ближе и передал Жюстине пару карандашей из кармана моего плаща. Она взяла их, кивнув в знак благодарности, и наскоро собрала волосы. Я оглянулся посмотреть, как она это делает.

Мадлен Райт лежала беспомощной, задыхаясь, но ее белые глаза горели ненавистью.

Томас снял футболку с петли на поясе, куда он ее повесил, и снова натянул ее на себя. Его руки обвились вокруг Жюстины и он притянул ее к себе напротив своей груди.

— У тебя все будет в порядке? — спросил он.

Жюстин кивнула, глаза ее были закрыты.

— Я позвоню Домой. Лара пошлет кого-нибудь за ней…

— Ты оставляешь ее здесь, это может наделать неприятностей, — произнес я.

Он кивнул.

— Я не могу уйти, убив ее. Но у нашего Дома строгие взгляды на браконьерство… — Что-то жесткое и горячее появилось в его глазах. — Жюстина моя. Мадлен захотела это проверить. Она это заслужила.

Жюстина чуть сильнее прижалась к нему. Он сделал тоже самое.

Мы спустились по лестнице, и я был рад покинуть Зеро.

— Тем не менее, — сказал я. — Увидев ее сегодня, я понял, может быть кто-то заходит слишком далеко. Я беспокоюсь за нее.

Томас выгнул бровь и оглянулся.

— Правда?

— Да, — сказал я и задумчиво поджал губы. — Может быть и не стоило говорить о Джессике Раббит.

Жаркая летняя ночь за пределами Зеро казалась на десять градусов прохладнее и в миллион раз чище, чем место, оставленное нами позади. Томас резко повернул налево и шел, пока не обнаружил островок тени между огнями фонарей, где прислонился к стене здания. Он наклонил голову и простоял так минуту другую.

Я ждал. Мне не нужно было спрашивать брата, что не так. Демонстрация мощи, которую он использовал против Мадлен, стоила ему сил — сил, которые другие вампиры получали, питаясь смертными, подобно тому, как Мадлен поступила с несчастным простофилей внутри. Он не был расстроен произошедшим в Зеро. Он был голоден.

Борьба Томаса с его голодом была трудной, тяжелой и, возможно, невыносимой. Но это его не останавливало. Остальные Рейты считали, что он безумен.

Но я понимал это.

Он вернулся через минуту, холодно отстраненный и неприступный как горы Арктис Тору.

Томас прошел рядом со мной, и мы пошли вниз по улице туда, где он припарковал свою машину.

— Могу я задать вопрос? — Спросил я.

Он кивнул.

— Белая Коллегия обжигается только при попытке кормиться на ком-то, кого коснулась истинная любовь, так?

— Не так просто, как ты сказал. — Томас говорил медленно. — Это зависит от того, насколько голод контролирует тебя во время прикосновения.

Я хмыкнул.

— Но когда они питаются, голод под контролем..

Томас медленно кивнул.

— Так почему Мадлен пыталась питаться Жюстиной? Она должна была знать — это навредит ей.

— По той же причине, что и я, — сказал Томас. — Она не может избежать этого. Это рефлекс.

Я нахмурился.

— Я не понимаю.

Он молчал так долго, что я перестал ждать ответа, но наконец он ответил.

— Жюстина и я были неразлучны годы. И она для меня… многое. Когда я рядом с ней, я не могу думать ни о чем кроме нее. И когда я касаюсь ее, все во мне хочет быть к ней ближе.

— Включая твой голод, — медленно сказал я.

Он кивнул.

— В этом мы сходимся, мой демон и я. Итак, я не могу прикоснуться к Жюстине без того, чтобы он… оказался ближе к поверхности, полагаю, ты мог бы назвать это так.

— И это вызывает ожоги, — сказал я.

Он кивнул.

— Мадлен — другой конец спектра. Она думает, что может кормиться на ком захочет, как захочет и когда захочет. Она не видит других людей. Она видит еду. Она полностью под контролем своего голода. — Он улыбнулся, но слабо. — Так что для нее это рефлекс, как и для меня.

— Ты другой. Для нее это каждый, — сказал я, — не только Жюстина..

Он пожал плечами.

— Я не забочусь о ком-либо. Я забочусь о Жюстине.

— Ты другой, — сказал я.

Томас повернулся ко мне с холодным и жестким выражением на лице.

— Гарри, заткнись.

— Но…

Его голос упал до низкого рычания.

— Заткнись.

Это было немного пугающе.

Он пристально смотрел на меня какое-то время, потом покачал головой и медленно выдохнул.

— Я возьму машину. Подожди здесь.

— Хорошо, — сказал я.

Он удалился бесшумной походкой, руки в карманах, голова опущена. Каждая женщина, мимо которой он проходил, и некоторые мужчины оборачивались ему вслед. Он не обращал на них внимания.

На меня тоже было обращено много взглядов, но только потому, что я стоял на тротуаре возле множества ночных заведений Чикаго жарким летним вечером в длинном кожаном плаще с посохом, на котором были вырезаны мистические руны. Взгляды на Томаса можно было охарактеризовать: Пальчики оближешь. Взгляды на меня гласили: Чудак.

Я упрямо верил, что я на этот раз впереди.

Пока я ждал, мои инстинкты снова заныли, а я спиной почувствовал, что кто-то смотрит на меня. Мои инстинкты вполне заслужили того, чтобы доверять им, так что я тихо приготовил свой браслет-щит, медленно поворачивая голову и как бы случайно оглядывая улицу. Я ничего не засек, но мне показалось, будто что-то промелькнуло через улицу. Я сосредоточился на этом, собрал всю свою волю и смог увидеть неясную человеческую фигуру.