Организационной единицей ведовской организации, как якобы и в далеком прошлом, является так называемый «ковен», в который входит 13 человек (иногда меньше), половину из которых составляют женщины, а половину — мужчины. Глава ковена — бог или богиня (дьявол инквизиторов). Члены ковена встречаются в полнолуние на ежемесячных сборищах, а на шабашах в начале каждого времени года, а также в канун первого дня февраля, мая, августа и ноября. Многие ритуальные магические действия и обряды для непосвященных выглядят как профанация христианской религии, разнузданные оргии, групповой секс. Численность ведовских союзов определить затруднительно. Ученые считают, что в США в настоящее время насчитывается от 10 до 50 тысяч уиккэнов. В Англии, вероятно, меньше.

Наряду с ведовскими союзами имеются организации дьяволопоклонников в США и в некоторых западноевропейских странах. Наиболее крупную из них, появившуюся в Калифорнии, возглавляет Энтони Шандор Лавей. В 1966 г. этот бывший дрессировщик львов, полицейский фотограф и органист, игравший в ночных клубах, отрастил бороду, без которой, разумеется, трудно представить главу преисподней, и громогласно провозгласил создание «церкви дьявола». Как разъяснял Лавей, дьявол — это название чувства в человеке, которое столь же сильно, как любовь и ненависть. Оно существует у всех народов. Сатанизм, вещал он, — это воинствующе эгоистическая, жестокая религия. Она основывается на вере в то, что «человек по своей природе — эгоистическое, яростное существо». «Мы рассматриваем Сатану как символического личного спасителя, который заботится о мирских, плотских, чувственных потребностях… Поскольку мы верим, что человек порой более низок, чем животное, что в основе своей он жаден и эгоистичен, зачем же испытывать чувство вины по этому поводу?».

В 1969 г. вышла в свет тиражом более 600 тысяч экземпляров написанная Лавеем «Сатанинская библия», в которой было провозглашено наступление «сатанинской эры» и сформулированы девять дьявольских принципов, переиначивающих десять библейских заповедей. Вот эти «сатанинские заповеди»: Сатана воплощает собой потворство своим желаниям вместо воздержания; представляет собой жизненное существование вместо духовного, являющегося чистой мечтой; представляет собой незапятнанную мудрость вместо лицемерия и самообмана; представляет собой доброту к тем, кто заслуживает, вместо любви, растрачиваемой на неблагодарных; представляет собой месть, вместо того, чтобы подставлять другую щеку для пощечины; воплощает собой грехи, поскольку все они ведут к физическому, умственному и эмоциональному удовлетворению, и т. д. Центром церкви Лавея остается Калифорния, но от нее откололось несколько групп дьяволопоклонников. В Германии к дьяволопоклонникам принадлежит молодежь, привлеченная необычными таинственными ритуалами. В обеих странах сатанисты оказались замешанными в хулиганских поступках, а в ряде случаев — в тяжких уголовных преступлениях.

Движение дьяволопоклонников вызвало в качестве ответной реакции оживление попыток экзорсизма — изгнания нечистой силы из одержимых дьяволом. Нынешний американский католический кардинал О’Коннор сообщил в 1990 г., что двумя священниками его епархии совершены успешные действия по изгнанию бесов путем чтения молитв, текстов из Нового завета о борьбе Иисуса с дьяволом, требования именем Христа покинуть тела одержимых и низвергнуться в глубины ада. Случаи изгнания бесов имели место и в других странах. Но, видимо, спрос на услуги невелик. Да и ряды поклонников дьявола не пополняются потому, что не слишком верят в его власть и само его существование.

Современные союзы ведьм порождены совсем иной средой и имеют преимущественно внешнее сходство с событиями XVI и XVII веков. Но это особая тема, нас же здесь лишь интересует, насколько воображаемая история, даже ставшая бывшей, на новом витке общественного развития может порой способствовать реанимированию виртуального прошлого.

Как уже говорилось, истории отдельных стран, событий, международных отношений в большинстве случаев не включают выдуманных элементов, тем не менее многие из них являются виртуальными историями. Это, в частности, относится к альтернативным версиям определенного явления, поскольку они претендуют на роль его единственной реальной истории. Но они могут вместе с тем быть реальной историей одной из сторон, аспекта, сферы этого события, к которым должны добавляться другие альтернативные истории, чтобы в итоге могла возникнуть действительная картина описываемого события. Правда, это возможно, если версии являются взаимодополняющими (иногда при удалении отдельных фрагментов). Но альтернативные версии могут быть и взаимоисключающими, не поддающимися синтезу. В таком случае все они, за возможным исключением одной, неизбежно являются виртуальными версиями.

Французская революция принадлежит к числу наиболее изучавшихся сюжетов новой истории, причем не только во Франции, но и в других странах. Прослежена история революционных событий в Париже и провинции, на внешних и внутренних фронтах и в тылу, социально-экономическая, идейная, литературная история, развитие науки и искусства. Одним словом, хотя и остались слабо исследованными различные пласты этой огромной темы, уже сделанное может показаться достаточным, чтобы счесть вопрос о виртуальных историях событий революции надуманным или, во всяком случае, малозначительным, а потому и малоинтересным. Но не будем спешить с выводами.

Некоторые наиболее известные общие истории революции отличаются друг от друга настолько, что, кажется, лишь упоминание узловых событий (взятие Бастилии, падение монархии, переворот 9 термидора и т. п.), фигурирующее во всех них, позволяет понять, что речь идет об альтернативных версиях одной и той же темы. Так, факты, приводимые в трудах И. Тэна и Ж. Жореса настолько различны, что порой представляются характеризующими не одни и те же процессы и явления, а события, происходившие на разных концах земли. Но бывают и альтернативные истории событий, содержащие, в основном, тождественный материал, но рисующие по-разному сцепление фактов, причинные зависимости между их звеньями, мотивы поведения действующих лиц. То есть речь идет о взаимоисключающих виртуальных историях, только одна из которых может быть реальной.

Особенно это относится к периоду террористической диктатуры якобинцев, продолжавшемуся примерно с конца лета 1793 года и до переворота 9 термидора, то есть до конца июля 1794 года. За это время на гильотину были отправлены королева Мария-Антуанетта, либеральные революционеры-жирондисты, потом весной 1794 г. — левые якобинцы, вслед за ними — правое крыло якобинцев и, наконец, «центр» — Робеспьер и его сторонники. Волны террора накатывались из месяца в месяц со все большей силой, среди тысяч казненных, принадлежащих ко всем слоям общества, лишь очень небольшое меньшинство было активно контрреволюционным. На эшафот можно было угодить за неосторожное слово или молчание, когда требовалось публично выражать верность Республике, за то, что вызвал неудовольствие или зависть соседа, который поспешил написать донос в комитет своей секции. Власти были завалены этими доносами, в большинстве своем содержащими ложные обвинения. Никакие прежние заслуги перед революцией не служили защитой от произвола. Большинство депутатов Конвента не решалось высказывать свои мнения из-за опасения попасть под «национальную бритву», как стали называть гильотину. Сегодня авторитетные и уважаемые политические лидеры завтра объявлялись изменниками и врагами народа (именно тогда было изобретено это понятие). Революционный трибунал превратил юридический процесс в пародию на правосудие. Процедура судебных убийств все убыстрялась и упрощалась. «Закон о подозрительных» поставил любого гражданина «единой и неделимой» Французской Республики в положение, когда он каждый день подвергался угрозе ареста и казни. Много спорили о моральной допустимости террора как средства революционного насилия. Но в 1794 г. террор потерял всякий рациональный смысл, кроме как орудия удержания власти правящей группировкой. Соответственно, и политическая борьба, которая ранее велась ради понятных политических и социально-экономических целей при активном участии широких слоев населения, выродилась в расправу диктаторских Комитета общественного спасения и Комитета общественной безопасности с их врагами (пусть часть комитетчиков субъективно и считала их врагами народа и революции).